Родятся Чудовища

Паук находился в последней телеге. Его густо покрытое растительностью тело имело четыре руки. Крупные ступни ног были развернуты в стороны, от чего мутант не мог ходить прямо, и передвигался только на четвереньках, при этом достаточно ловко использовал все свои шесть конечностей.

Медуза — девушка со сморщенным лицом и глубоко посаженными немигающими глазами тряслась в телеге, что ехала в середине обоза. Вместо волос ее голову покрывали торчащие во все стороны короткие сосульки полипов, узкий рот пропадал в складках лица, и не был заметен, зато большие уши выделялись весьма. Все это безобразие покоилась на довольно привлекательном женском теле, закрытом лишь прозрачной туникой.

В головной телеге ехал Варк. Его худое длинное туловище было местами покрыто чешуйчатым хитином, наподобие того, что имели варлоки. Свободные от чешуи участки и голова щетинились короткой черной шерстью. Большой рот с острыми клыками придавал Варку страшный образ зверя, но глаза были настоящие — человечьи и светились неимоверной человечьей тоской.

Чон властным окриком остановил всю процессию и подъехал к командиру сотни.

— Майлс, если не ошибаюсь? — обратился король к офицеру.

— Не ошибетесь ваше величество! — вытянулся тот.

— Какого черта, Майлс? Что за налет вы устроили?

— Мы выполняли распоряжение принцессы, — доложил офицер.

— Ты хочешь сказать, что Ло приказала вам пленить этих несчастных мутантов? — Чон не верил своим ушам.

— Точно так, мой король.

— Что за бред ты несешь? С какой стати они ей понадобились?

— Вы долго отсутствовали, ваше величество, — смущенно проговорил Майлс. — И, наверное, не знаете, что при дворе произошли некоторые изменения.

— Какие еще изменения? — не на шутку встревожился Чон.

— Всеми делами принцессы сейчас заправляет Энимал.

— Энимал? — Чон наморщил лоб, силясь вспомнить это имя. — Садовник?

— Нет, парикмахер — уточнил Майлс. — Хотя по началу он и вправду подстригал кусты в королевском саду.

— Насколько я помню, у этого парня извилин хватало лишь на то, чтобы правильно держать ножницы. Какого дьявола сейчас он распоряжается делами принцессы? И зачем ему понадобились мутанты?

— Энимал хотел потешить ее высочество и жителей города.

— Потешить!? Что за бардак у вас там твориться? Куда смотрит Гувер? — Как не пытался сдерживать свои эмоции Чон, это ему плохо удавалось.

— Генерал не может распоряжаться личной гвардией ее высочества, — смущенно заметил Майлс, указывая на цвета своего мундира.

— А я могу? Я могу вами распоряжаться?

— Конечно, ваше величество!

— Тогда слушай мой приказ, Майлс. — Чон сделал паузу, глубоко вздохнул и продолжил. — Мутантов выпустить — я заберу их с собой обратно в общину. Энимала — под замок, он будет сидеть до моего возвращения. Ло доставить к Скале Скорби и определить на службу в храм. А Гуверу надлежит послать армию к бывшему Питомнику Хэдланда. Гонец Дугласа уже должен был сообщить ему о появившихся там бионоидах.

Король внимательно посмотрел на покрасневшее лицо офицера.

— Что не так? — нахмурился Чон.

— Без письменного приказа мне будет сложно выполнить ваше поручение, — сказал Майлс.

— Я смотрю у вас там, в Оазисе совсем все запущено, — нахмурился Чон. — Давайте какую-нибудь доску и кусок угля.

— У меня есть перо и чернила, — сказал Майлс. — Бумага тоже найдется.

— Несите уже, предусмотрительный вы наш. — Чон спешился и, принял тут же появившийся планшет вместе с письменными принадлежностями.

Пока он писал, Майлс начал оправдываться и бубнил о том, что ему самому противно то, чем он занимается.

— Так не занимайтесь, черт вас дери, — Чон даже не поднял глаз на своего собеседника. — У каждого человека есть право на выбор. И этого права никто не может его лишить.

— Но я уже поклялся служить принцессе, — выпрямился Майлс. — И должен быть верен своей клятве, ибо в противном случае позорное клеймо клятвоотступника навсегда запятнает мою честь.

— Вот именно что, — Чон протянул Майлсу планшет. — Честь офицера, а не фигляра, который устраивает зверинец на потеху извращенной публике.

Майлс снова покраснел и принялся отдавать распоряжения. Вскоре мутанты покинули клети и, заняв место в освобожденной телеге, развернули запряженную двойку лошадей в сторону Проклятого озера.

Варк правил повозкой и изредка бросал взгляд в сторону ехавшего сбоку Чона. Наконец спросил:

— Ты король Чон?

— Для вас я просто Кочевник, — последовал ответ.

— Зачем ты освободил нас? Мы самые безобразные из всех мутантов. Нас презирают даже некоторые соплеменники.

— Форма меня не интересует. Для меня гораздо важнее содержание, — сказал Чон. — Так случилось, что Природа-Мать наделила вас отталкивающей внешностью, но взамен одарила некой Силой, которая доступна далеко не каждому.

— Мы не смогли применить свою Силу против людей нас пленивших, — угрюмо промолвил Варк.

— Я знаю, — кивнул Чон. — У меня такие же проблемы. Как-то давно — во время одного из сражений я убил ударом молнии нескольких солдат противника. Сила тут же покинула меня и, казалось, что уже не возвратится. Я тяжело заболел и думал, что умру. Но Сила вернулась, и с тех пор я поклялся себе не применять вновь обретенную Силу против человека.

— Почему так происходит? — спросил Паук.

— Высший разум, наделивший нас нечеловеческими способностями, мудро озаботился, чтобы эти способности не могли быть направлены против людей. Мы не можем, убивать себе подобных. Мы не можем лгать. Не можем желать того, что нам не принадлежит по праву.

— А кто определяет это право? — продолжал интересоваться Паук, оказавшийся довольно любознательным мутантом.

— Мы сами и определяем, — ответил Чон. — А Сила помогает нам в этом.

— Я не верю тебе, человек, — подала голос молчавшая до того момента Медуза. — Ты говоришь, что тебя не отталкивает наш облик. И ты уже лжешь.

— Я не лгу, — спокойно ответил Чон.

— Тогда докажи. — Медуза продолжала говорить и складки ее лица шевелились, обнажая беззубый узкий рот. — Переспи со мной.

— Я не могу этого сделать?

— Но почему? Ты же сказал что внешность для тебя не главное, — шипела Медуза.

— Тут другое, — Чон немного смутился. — Для того чтобы переспать с тобой, я должен испытывать влечение.

— Вот видишь! Ты не испытываешь влечения, значит я противна тебе.