Рогнеда. Книга 1

— Как сумела сделать-то все? Ведь ящики тяжеленные. Сама видала.

— А! — Дашка шевельнула рукой. — Долго рассказывать.

— И что, все одна? А дворня, а стража — они-то как? Или ты их…?

— Ты впрямь из меня страшилище какое-то делаешь, ей-богу! — Дашка подняла голову, облокотилась об локоток, серыми глазами посмотрела на Рогнеду. — Что я, душегуб какой? Не спрашивай ничего. Сделано и сделано. А золото вот.

Сунула руку под топчан, достала мешочек, перевязанный светлой тесемкой, положила перед Рогнедой.

— Взяла себе немного. — Привстала, развязала тесемки, высыпала золото на мятую постель. Золото засверкало, заискрило так, что глазам больно стало. — На первое время хватит, а потом посмотрим.

Рогнеда разровняла монеты, взяла одну, поднесла к глазам. На ней был изображен профиль какого-то величественного мужчины с лавровым венком на голове. Края были не ровные, а как будто чуть искусанные, и надпись, похожая на домики, идущие в ряд. Полюбовалась, осторожно положила обратно. Дашка наблюдала за Рогнедой и вдруг сказала:

— Поедешь со мной?

— Куда? — не поняла та, глаза вскинула.

— Город есть такой, Нола прозывается. Туда хочу отправиться.

— Название какое-то чудное. — Рогнеда повторила по слогам: — Но-ла. А где это?

— Не знаю, — Дашка пожала плечами. — Где-то на Италийской земле.

— Далеко. А зачем уезжать-то??

— Дуреха. Ищут же нас и не успокоятся, пока на дыбу не вздернут. Тебя, да и меня заодно с тобой. — Дашка помолчала, поймала взгляд Рогнеды. — Я тебя неволить не стану. Хочешь, оставайся здесь, но через пару дней я ухожу… Так идешь со мной?

— Не знаю, боязно… А почему именно туда?

— Это единственное, что у меня осталось из детства. — Дашка внезапно разоткровенничалась, что допрежь с ней не бывало. Да и то правда — ежели сама предложила далее путешествовать вместе, то и нечего скрывать сокровенную тайну, о которой до сего времени не знал никто. — Только название и осталось — Нола. Более ничего не помню. Потом, когда уже при монастыре жила, сестра одна сердобольная поведала, что нашли меня якобы возле моря, замотанную в холщовую парусину. Как очутилась в этих краях и кому свечку ставить, что не дал мне в младенчестве сгинуть — не знаю. Все пропало. Одно только слово это и осталось. — Дашка встала, подошла к окну, оглядела полупустой двор. Сказала не оборачиваясь: — Я поспрашивала купцов заезжих. Один и сказал, что будто бы есть такой городок где-то на берегу моря. Так и прозывается — Нола. Я и решила во что бы то ни стало побывать там… А ты, — обернулась Дашка от окна: — Поедешь со мной?

— Далековато. И путь не близкий.

— Сама знаю.

— Однажды в скобяной лавке… — Рогнеда наморщила лоб, вспоминая. — Подслушала я разговор двух торговцев. Один наш был, местный, а другой заморский купец, гость торговый, судя по одежке — генуэзец али фрязин. Так вот он рассказывал много про города Италийские. Я и запомнила, потому что слово это услыхала. Чудно так рассказывал, я аж заслушалась вся. Говорил, что плыть туда надо на корабле через море-океан. И не один день и не два, а множество.

— Вот туда и поплывем. — Дашка отошла от окна, села на лавку. — Нельзя медлить. Или стража словит, или иной кто донесет на нас с тобой. И тогда все — кончим свои дни в темнице… Не забыла еще мешок-то каменный?

— Такое разве забудешь? — Рогнеда передернула плечами. — Скажи, а я-то тебе зачем нужна? У тебя теперь золото есть и можешь с ним ехать в любую сторону, везде желанна будешь. А я — нищая холопка и оборванка… Зачем? Ежели опять что злое удумала, то лучше скажи, не томи. Оставь меня здесь, как-нибудь перебьюсь, авось, люди добрые помогут.

— Люди добрые тебе помогли однажды, — скривилась Дашка. — Чуть в темнице не сгноили. Ты вот что… Мысли дурные из головы выкинь, ничего я тебе не сделаю. А если бы хотела то… Ладно… Я потому и беру тебя с собой, что знаю — пропадешь ты здесь. При мне будешь.

— Служанкой что ль?

— Это мы посмотрим… Да и вдвоем сподручнее путешествовать. Разве не так? — Дашка подтолкнула Рогнеду локтем. — Права ты — с золотом везде ты желанный гость.

Рогнеда про себя уже решила: будь что будет, хотя боязно до жути. Но и здесь оставаться не хотелось, уж больно много жутких воспоминаний жило в душе. Нола, так Нола. И там люди живут, а по Дашкиным глазам поняла — не обманывает, правду речет. И сразу на душе полегчало.

— И когда в путь?

— Завтра. У меня здесь еще одно дельце осталось. Сделаю его, и уйдем из города.

— На корабле поплывем?

— Да уж не посуху пойдем. Сама ж говорила, что страна эта за морем лежит. Потолкалась я сегодня по рынку, присмотрелась и нашла лавку купца одного. Имя у него чудное — Руффо. Так вот, аккурат завтра, после обедни они отправляют свой обоз в стольный град.

— В Москву? — Рогнеда прижала руки к груди.

— Туда. Куда ж еще?

— Вот диво! Всегда мечтала там побывать.

— А, нечего там делать! — отмахнулась Дашка. — Город как город, шумливый только больно, бестолковый… Так вот. Там они грузятся на свой корабль и отплывают далее. За небольшую деньгу он и нас обещал с собой взять. Я сказала, что сестра у меня еще есть. Он обещал взять обоих. Так что времени я зря не теряла.

— Завтра, так завтра, — не стала спорить Рогнеда. И про дело, что осталось еще у Дашки недоделанным, спрашивать не стала. Надо будет, сама скажет.

На следующий день, поутру, когда город наполнился жителями, Дашка переоделась, опять превратившись в стройного юнца. Осмотрев себя в осколок зеркальца, осталась довольна. Кинув взгляд на Рогнеду, вышла на улицу.

Семья бывшего посадника Фирса Матвеича жила не на подворье, вместе со своим хозяином, отцом и мужем, а в другом доме. В высоченных хоромах, построенных возле самой стены. Почему посадник так распорядился — никто толком не знал. Но жена, дородная женщина, лет на пять младше своего мужа и трое детей-погодков на подворье появлялись редко, а все свое время проводили в доме на берегу Сулы. Дашка об этом знала, потому и решила подпалить подворье. Если бы было по-другому, то навряд ли решилась на такое.

Туда и лежал ее путь. Дашка уперлась в глухие ворота, подняла голову, оглядела высоченный тын.

«Бережется боярыня. Вон, тыном каким высоченным отгородила себя. И стражи наверняка полон двор. Интересно, что за вороги у нее такие?.. Хотя, после всего, что произошло, еще и не так себя замуруешь!»

На стук показалась заспанная рожа воротного стража. Он хмуро оглядел Дашку с головы до ног, задержал взгляд на камзоле, пробурчал:

— Чего ломишься? Надоть, говорю, чего?

— К боярыне я. — Дашка поправила на плече холщовый мешок. — Открывай давай, да не медли.