Рогнеда. Книга 1
Шрифт:
— То деревня, а то — город… Тихо будь, пришли уже.
— Значит, здесь живет обидчик твой? — Михей оглядел высившийся в темноте тын.
— Да, тут хоромы боярина этого. Наверное, сейчас с подручными своими пирует. Аль измывается, гад, над очередной жертвой… Ненавижу!
— Нечо… Сегодня ему не сладко придется.
Пока шли, незаметно опустилась ночь. Подошли уже почти впотьмах. Дашка похвалила себя, что все разведала еще днем, поэтому ориентировалась легко, словно и не было кромешной тьмы кругом. Вокруг всего подворья был вырыт небольшой ров, обычно всегда доверху заполненный водой, а сейчас только на дне блестели небольшие лужицы. Прямо напротив ворот через ров были перекинуты мостки. Еще издали Дашка заметила стражника, маячившего на мостках. Про себя ругнулась. Черт
— Зажжешь сразу три и бросай через забор, — принялась поучать. — Да пригнись ты, а то стоишь, как оглобля в чистом поле… В этом месте аккурат к самому тыну стена боярского дома подходит. Так что не промахнешься. Как швырнешь один, пожди чуток, а как разгорится — и два других бросай. Тут сарай да овин рядом, вмиг запылать должны. Сам осторожен будь, действуй с оглядкой, страже не попадайся, а то вмиг на пику насадят. Когда переполох подымется, ты и сигай куда в сторону. Меня не ищи, сама тебя найду. А лучше так… свидимся завтра в той же самой харчевне. Уразумел?
— Не дурак, чай. А не обманешь, точно придешь?
— Приду, приду, не сумлевайся! — Дашка прислушалась-вроде, говор где услышала. Напряглась. Да нет, показалось… Оборотилась опять к Михею. — Молитвы знаешь?
— Зачем? — удивился тот.
— Знаешь, говорю?
— Конечно, знаю, православный как не то.
— Как только я уйду, начинай читать Отче наш. Как дочтешь до конца, так и бросай первый факел.
— А, теперь понял. Хитрая ты! Откуда ты все это знаешь?
— Жизнь научила, когда от боярина скрывалась… Ну, ладно, пошла я! — И, не попрощавшись, Дашка исчезла во мраке.
Михей проследил, как она, словно кошка, исчезла в темноте, прислушался. Вроде тихо все кругом, только где-то за тыном собака брешет. Ничего, скоро здесь такой шум подымется, что не приведи Господь. Только бы удалось все, и главное — девицу эту не подвести. Сколько все-таки пришлось вытерпеть бедняжке! Ну, теперь за все заплатит обидчик ее. За все! Тут Михей вспомнил, что так и не спросил, как зовут девицу эту. Как-то и не подумал об этом — не до того что ль было. Вот растяпа!
Михей вытер пот с лица, положил рядом с собой деревянные колья, обтянутые тряпками, изрядно пропитанными горючей смолой, по другую сторону — трут с кресалом. Тут вспомнил, что наказывала девица, и забормотал вполголоса:
— Отче наш, иже еси на небеси…
Как только дочитал до конца, высек искру, запалил сразу три факела, приподнялся, оглянулся вокруг и один из них перекинул через тын в том месте, где Дашка указывала. На темном небе прочертилась огненная полоса и исчезла. Михей затаился, отчитывая мгновения. Вдруг последовала вспышка, и разом все озарилось кругом. Сухой настил, которым была покрыта крыша овина, хоть и был немного смочен дождем, но за день успевал подсыхать, поэтому огонь занялся сразу и побежал огненными ручейками в разные стороны, разгораясь все сильнее. Михей перекрестился и побежал далее. Сквозь сполохи пламени различил еще два строения, подступающих к тыну почти вплотную. Не думая, метнул туда оставшиеся факелы и юркнул в канаву, под защиту терновника. Немного посидел и ринулся бежать, запоздало накрытый страхом. В переулке под руку попался какой-то мужик. Михею показалось, что это стража его преследует. Не думая, махнул кулачищем перед собой, сметая того с дороги и еще шибче дальше припустил. Остановился только тогда, когда запыхался вконец. Оглянулся вокруг. С облегчением увидел, что никто за ним гнаться не собирается. Отдышался и побрел обратно. Туда, где договаривались встретиться с Дашкой.
Она заметила, как в ночи заполыхали дальние строения. Про себя похвалила Михея. Молодец, не оплошал, не промедлил. Как только за тыном послышались первые истошные крики, метнулась туда и закинула во двор и три своих факела. Не стала дожидаться — и так знала, что разгорится, днем еще все приметила. Нырнула в кусты и побежала вокруг, намереваясь зайти с другой стороны.
Знала, что сейчас здесь начнется суматоха, и лучше быть подальше.Люди, разбуженные отчаянным лаем собак и криками сторожей, выскакивали из домов и ошалелыми от страха глазами смотрели на пылающий двор. Разом вспыхнули ближние и дальние ворота, и люди оказались запертыми в огненном кольце. Заголосили бабы, орали мужики, плакали дети. Среди них метался ключник Матвей с опаленной бородой, с раскрасневшимися от жара глазами.
— Ведра, багры тащите!!! — надсадно орал. — Да быстрее, быстрее!!! Сгорит же все к едрене фене!!!
Да куда там! Самим бы выбраться из этого горящего ада. Наконец те из мужиков, кто посообразительнее, поднатужились и вырвали из стен недостроенной избы пару бревен. Уперлись ими в горящие ворота, поднатужились. Ворота зашатались и наконец рухнули, высвобождая проход. Народ ринулся на волю, подальше от пылающей усадьбы. Последним выбежал Матвей. На мгновение остановился, плюнул с досады и побрел в сторону от горящих хором.
Они горели уже все, охваченные разом со всех сторон. Вскоре огонь подобрался к боярскому дому, и запылали хоромы, так старательно строенные боярином Василием. Горели недолго. Или только так казалось? Наконец они зашатались и рухнули, подняв в ночь снопы искр.
Холопы, воины, сторожа толпились вокруг пепелища и крестились, поминая нечистую силу. Лица у людей были перепуганы, испачканы золой и сажей. Кто успел выскочить, в чем мать родила, и теперь стыдливо прикрывал свою наготу, а кто стоял в одном исподнем. Дети малые держались за руки матерей, а в открытых от ужаса глазах отсвечивали языки пламени.
Дашка была тут же, толклась среди народа. Увидев, как рухнул боярский дом, она вместе со всеми перекрестилась, повздыхала и покинула пепелище. К бабке Аграфене не пошла — опять будет донимать своим ворчанием. Да и одной хотелось побыть. После того, что сотворила, на душе стало как-то горько, тоскливо. Особенно после того, как увидела потерянные глаза женщин да детей малых. Но чувству этому развиться не дала, загнала внутрь и накрыла наглухо, чтоб не будоражило голову ненужными мыслями. Ее бы кто пожалел, но нет — каждый норовил подковырнуть, чтоб больнее было. Потому и стала такой, как есть — нежалостливой.
Да и золото, сколь ни думай, по-другому из схрона не достать. Теперь малое остается — вытащить его оттуда да упрятать в месте надежном, о котором теперь только она знать будет. А как? Одной такое не под силу. Ящики тяжеленные — сама видела, когда была там в первый раз. Придется Михея опять на помощь звать. Вдвоем, может, и сдюжим. Только наплести ему надо что-нибудь такое, чтоб поверил. Вот как с этим пожаром, например. С Михеем как быть? Заприметила, как дышал неровно, находясь рядом с ней, да глаза все прятал и прикоснуться к руке невзначай норовил. Господи! Ну и чудны дела твои!
Дашка бродила по городу, пока не появились первые прохожие, да не закричали молочники, предлагая парное молоко с утреннего удоя. Она остановила одного такого, порылась в карманах, вытащила медную полушку, [38] кинула черноглазому пацаненку. Тот нацедил ей полную чашку, подождал, пока Дашка выпьет, заткнул бутыль деревянной пробкой и поспешил дальше.
Дашка еще немного постояла и пошла обратно. На то место, где еще недавно стояло огромное Колычевское подворье, было страшно смотреть. Сгорело все, без остатка и даже деревянный частокол местами подгорел и обвалился. От обугленных бревен поднимался легкий дымок, кое-где вспыхивали запоздалые языки пламени. По пепелищу бродил редкий люд, кто с багром, растаскивая в стороны бревна, кто с топором. Тут же бегали охочие до всего мальчишки. В стороне отдельной группой стояли бабы, горестно качая головами. Дашка заметила среди них Матвея. За эту безумную ночь он весь поседел и теперь стоял белый, как лунь.
38
Русская монета достоинством в половину деньги. В исторических письменных источниках упоминается также под названием полуденга.