Рок. Лабиринт Сицилии
Шрифт:
– Да! Я хочу, побыстрей, разобраться с вымпелами. Чтобы столкнувшись с неприятелем, знать, где свои – где чужие! Вообще, я, пришёл на флот, чтобы нос к носу столкнутся с этими злобными пуннийцами! А какие вымпелы у них на гафелях, мне неизвестно, Целий?
– Вот это правильный, заданный тобой вопрос, Антоний Бриан! Ты только начинаешь службу и поэтому мой тебе совет – если увидишь на море пуннийца, будь он торговец или рыбак, а тем паче, военный корабль – никакой пощады! Только так, мы, добьёмся победы! Так сказал наш консул Метелл! Хочется думать, что он прав! – говоривший эти слова замолчал на некоторое время, будто вспоминая «что-то». – А в цветах и вымпелах,
– Ну, ты это, конечно же, загнул, Целий! Воевать против простых торговцев и рыбаков? Это не придаёт славы республике! В скольких стычках, ты принимал участие, Целий?
– Это уже не посчитать. Примерно в двадцати трёх!
– Да! Теперь я понимаю, что славу Риму на море принесли такие стойкие центурионы как ты! Отчаянные и бесстрашные воины, готовые отдать все, включая жизнь, ради славы римского флота!
– Да, слушать тебя, трибун Бриан, очень приятно! Жаль, проклятые пуннийцы, сидят в своих норах и не выползают из них! А то бы я, продемонстрировал свою сноровку в сражении, и манёвренность своей галеры! Ты бы увидел, как пятятся и спасаются бегством их корабли!
– Да, жаль! Но насколько, я знаю, в последнем сражении у Эдгат, в битве не участвовал флот Баркидов? Если бы они там были, говорят, ещё не известно, одержали бы мы победу?!
– Все вранье! Будь там Баркиды, их галеры также были бы разбиты, на мелях вдоль островов, остальные бы удрали, как и всегда!
– Твоя уверенность, заставляет меня поверить тебе, Целий! И все же, какие по цвету паруса и вымпелы, наших союзников Сиракуз?
– Голубого с нарезкой волн из белой парусины! Вымпелы того же цвета – голубого!
– Вот теперь я не ошибусь! – голос замолчал на минуту, потом продолжил, – И все же, я слышал, что при Дрепане, флот Баркидов, хоть и был не в полном составе, всего в двенадцать галер, а с ним, соединившаяся часть флота Ганнонов, разбили наш, в три раза превосходящий флот, консула Пульхра! Как, ты это прокомментируешь, Целий? Ведь они захватили 93 наши галеры?
– Им просто повезло! – Уязвление услышанным, чувствовалось в голосе Целия. – Но, клянусь Нереидами! Больше им такого везения не видеть! – Целий зло сплюнул за борт…
Он помолчал минуту. Молчал и его собеседник…
– Кстати, продолжил Целий, – туман становится плотнее, скоро рассвет!
– Шум весел со стороны Панорма! – слышится крик с дозорной мачты галеры.
– Вот и Сиракузцы! Только не пойму, как они минули нас? Получается, что они возвращаются назад! Но это, точно, не пуннийцы! Откуда им взяться у нас в тылу? – Целий напрягает зрение, смотря в плотный туман.
Серая пелена полностью накрыла море, временами рассеиваясь и разрываясь под действием движения воздуха.
Целий и Бриан вслушиваются в тишину ночи, размываемую плеском воды у бортов. И сквозь этот плеск. Слышится размеренный шум весел. Опускающихся с определённой периодичностью в воду и скрип весельных уключин.
– Построй дежурную часть манипула у бортов, Целий, – приказывает трибун Бриан, – на всякий случай!
Целий поворачивается и идёт к корме, по длинной, хищной палубе квинтиремы, к месту, где толпятся десятки воинов дежурного манипула.
– Что-нибудь видишь? – поднимает голову Целий, спрашивая громким голосом, дозорного, находящегося на смотровой площадке, на мачте.
– Только мачту! Туман скрывает остальное! Но, мачта по строению рей принадлежит нашей римской квинтиреме. Постойте! Месяц! На вымпеле месяц в пене!
С дозорной
вышки звучит трубный сигнал тревоги. Целий уже пройдя мачту, приседает от неожиданности! До него не сразу доходят слова о вымпеле. Но уже, через секунду его прошивает холодная мысль: «Барка!»Он хватает свою дудку центуриона и свистит построение около себя.
«На нос корабля, бежать уже поздно, не успеть построиться! – думает Целий».
В это время, с Антонием Брианом, происходят совершенно другие детали событий этой ночи. Отдав приказ построить манипул, он всматривается в туман… Вот из пелены появляется нос римской квинтиремы. Она плывёт со стороны Панорма и это совершенно успокаивает Бриана… Он облегчённо вздыхает… Но, в этот момент, сверху наблюдательной башни звучит сигнал тревоги! Бриан хватает ближайший щит, которые рядами укреплены на бортах галеры и в спешке надевает его на руку. Мгновение, и в его другой руке блестит меч! Он видит, как к борту галеры подходит нос другой квинтиремы с вымпелами непонятного для него значения! Раздаётся хруст ломаемых весел дежурной весельной команды, которая несёт ночную вахту. Квинтерема не таранит их корабль, а идёт почти борт о борт, параллельным курсом, специально ломая весла, чтобы галера потеряла ход! Бриан, с ужасом видит, что мостик именуемый у римлян «Дуилиным мостом», а у других народов, прозванный «вороньим» из-за крюка на его конце, отведён в сторону его галеры… Мост с грохотом падает на борт квинтиремы Антония… Корабли резко дёргают друг друга, сцепляясь… Строящиеся шеренги манипула в середине галеры падают на палубу, от её резкого колебания… Бриан, ухватившись за канаты гафелей, удерживается на ногах и с ужасом замечает, как на мосту появляются вражеские воины… По виду они очень ловки! Если судить с какой быстротой они вскочили на качающийся, ещё шаткий мост…
Бриан отступает от носа корабля на два шага и готовится встретить врага, предварительно оглянувшись на своих… Повернув голову обратно, он видит бегущего по мосту воина в белых доспехах, с мечами в каждой руке… Тот подбегает к краю мостика и с размаху бросает в него один из мечей… Бриан инстинктивно поднимает щит над головой, прикрывая им её… Он слышит удар лезвия о середину щита, а следом страшный силы толчок в щит… Антоний теряет равновесие и падает на палубу… В падении, у него проносится мысль, что воин, бросив в него свой меч, следом прыгнул сам и инерцией прыжка соединённого с силой толчка, ударил его в щит ногой…
«– Как глупо! – мелькает в его голове мысль. Он пытается подняться, но в следующее мгновение он получает страшной силы удар по голове и все обрывается в его сознании…
…Гамилькар поворачивается в сторону середины галеры… Его глаза, среди ночного мрака, царящего на палубе, различает картину торопящихся построиться принципов… Он, повернув снова лицо, к трибуну лежащему у его ног, заносит меч для последнего, решающего удара для судьбы молодого Бриана… Его глаза замечают его молодость и каштановые волосы рассыпавшиеся по палубе галеры… Молодость трибуна смущает его… Его рука замирает…
«– Не надо Гамилькар!» – вдруг слышит он голос внутри себя, и этот голос принадлежит человеку, которому он давно отдал своё сердце… Оно принадлежит ему все, без остатка, и до конца его дней! Голос Клариссы! – Оставь жизнь этому мальчику! Ведь он, ещё, ни в чем не виноват! – Повторяет ее голос».
Гамилькар опускает меч и поворачивается. Рядом с ним, на палубу прыгают другие воины…
– Сапфон! – приказывает он, – Отнесите его на мою галеру!
Один из воинов отдаёт распоряжения… Гамилькар, повернувшись к своим воинам, улыбается.