Рокировка Сталина. С.С.С.Р.-41 в X.X.I веке

Околоземная орбита.

Международная космическая станция.

В космосе все происходит бесшумно. По крайней мере — для человеческого уха. Зато на станции всегда присутствует звуковой фон. Тихий, на пределе слышимости, но вполне различимый и даже успокаивающий. Так как если он есть — значит, все работает и ничего опасного не произошло. Но сегодня и этот фон раздражал именно своей обыденностью. Александр отвернулся от экрана, на котором Земля, в полном соответствии с движением МКС, плавно поворачивалась ночной стороной.

— Все, Трейси. Плохие дела. Фантастика стала реальностью.

— Понимаю вас, Александр, — американка тряхнула головой, отчего ее развернуло в сторону от Скворцова. — Потерять родных и страну, — в голосе Колдуэлл слышалось неприкрытое сочувствие.

— Не только это, Трейси, не только, — в разговор вступил Уилкок. — Они потеряли и космос. Два упавших спутника, не подчинившиеся управлению сектора «Хьюстон — Москва», — это только начало…

— Это так? — удивление было ненаигранным, хотя Александру показалось, что в ее словах промелькнула некая фальшивая нотка.

— Для страны, отставшей от всего мира на семьдесят лет, космические исследования будут ненужной и невозможной роскошью. Если эта страна вообще уцелеет, — Уилкок словно бравировал своей прямолинейностью.

«Или провоцировал скандал», — мелькнула в голове Скворцова мысль.

— Возможно, возможно, — ответил он примирительным тоном. — Хотя я могу вам напомнить, что в нашей истории Советский Союз отправил в космос человека всего через двадцать лет после начала войны и через шестнадцать после ее окончания. Несмотря на огромные потери во время боевых действий.

— Это было давно. — Висящий у переходного люка Уилкок осторожно оттолкнулся и плавно пролетел мимо Скворцова, поближе к люку в российский сектор, словно перекрывая ему путь. Александр столь же плавным движением развернулся к нему, продолжая коситься на висящую сбоку Трейси. «Не стоило читать на ночь американский сектор Интернета, черт побери, — мысленно выругался он, — паранойя разыгралась».

— Даже не это главное, — продолжил добивать своего собеседника Уилкок. — Вы уже прочли почту, Александр?

— Да, — признал Скворцов, — и, признаться, весьма удивлен.

— О чем вы? — удивилась Трейси, которая по графику отдыхала как раз во время сеанса связи.

— Хьюстон передал, что в течение двух дней со станции будет эвакуирован весь персонал, — ответил Александр. — Приказано законсервировать все…

— Буллшит, — от неожиданного известия сорвалась Трейси.

— Вот и я так же отреагировал, — печально улыбнулся Александр.

— Они что, решили прекратить все космические исследования из-за одного События? — нет, удивление Колдуэлл было вполне естественным. Значит, она тоже ничего не знала, как и Уилкок, решил Скворцов. Тогда вполне вероятно, что американцы действительно решились на эвакуацию только из-за недостатка ресурса «Спейс Шаттлов». Только, как помнил Александр, вывод челноков из эксплуатации планировался лишь в следующем году. «Кажется, НАСА нашла какие-то другие задачи для своих аппаратов. Или американцы решили эвакуировать всех, чтобы потом спокойно вернуться на станцию одним, получив ее в свое полное распоряжение», — опять вспомнил свою первую реакцию на сообщение Александр.

— Неожиданное решение, — протянула Трейси, — но я так понимаю, что вы уже приступили к его выполнению, — посмотрев на влетевшего в отсек Михаила, заметила она.

— Александр, нужна помощь, — извинившись перед американцами, заметил Корниенко, — там одна стойка не разбирается.

Извинившись, и оставив американцев обсуждать последние новости и действия русских, Александр с Михаилом перебрались в модуль «Рассвет», где прицепившийся у стойки Юрихин изображал демонтаж недавно собранной для эксперимента с металлами схемы.

— Ну и что? — нетерпеливо спросил он.

— А ничего, — ответил Александр, — в смысле ни-, чего хорошего. Трейси не в курсе, Уилкок хамит, но скорее по собственному почину.

— Я все же считаю, что американцы хотят отхватить всю станцию для себя, — заметил Федор, понизив голос. — Нашим сейчас не до станции, если они вообще что-то знают о космических программах.

— Знают или нет, — отсоединяя кабель, произнес Михаил, — ничем помочь нам они не могут. Нет сейчас у СССР ни ракет, ни космодромов.

— А ракеты на Куру? А наш персонал там и в Хьюстоне? Неужели ничего нельзя сделать?

— Пожалуй, ничего. Разве что включить программу «Одиночество», — печально улыбнулся Александр.

— Это еще что за хрень?

— Какую программу? — одновременно спросили оба его собеседника. Федор от неожиданности даже отцепился, отлетел в сторону и сейчас аккуратно возвращался назад, оттолкнувшись от соседней стойки.

— В самом начале создания станции наши программисты предусмотрели возможность враждебных действий против русских модулей. Ну и создали такую программу. Если мы ее запустим, то любой несанкционированный вход в систему управления приведет к отделению от МКС всех наших модулей с последующей их разгерметизацией…

— Это слишком, — заметил Федор, — Россия потеряет модули, а их можно еще использовать. Да и договариваться с другими странами о совместной работе после такого поступка будет невозможно.

Продолжая разбирать стойки и переводить аппаратуру в ждущий режим, космонавты еще долго обсуждали возможные действия. В результате было решено ограничиться сменой всех паролей в программах на известные только Александру и полной консервацией оборудования. У каждого, хотя они ни за что не признались бы в этом, в глубине души до сих пор тлела надежда, что все происходящее окажется всего лишь затянувшейся галлюцинацией…

Япония, траверз г. Вакканай.

Тейго Есино, капитан, пехотная группа «Карафуто» 7-й пехотной дивизии.

По сравнению с встретившим его неподалеку от острова большим, футуристических очертаний, похожим на легкий крейсер, боевым кораблем «Курама», пароход «Сикоку-мару», несмотря на внушительное водоизмещение в пять тысяч тонн, сразу показался устаревшим и каким-то незначительным, словно рыболовный катер рядом с линкором. Почему-то мелькнула мысль, что потомки специально выделили для встречи такой корабль, чтобы унизить пребывающих на гражданском суденышке предков. И хотя умом Есино понимал, что это не так, внутри все равно саднило, не давая успокоиться. Стараясь сохранить невозмутимый вид, он лишь слегка покосился на группу стоящих у борта чиновников, словно цыплята наседку, окруживших губернатора. Масаеси Огава выглядел обеспокоенным не менее своих подчиненных. «Шпаки», — пренебрежительно подумал Есино, старательно изображая абсолютно невозмутимый вид и сдерживая стремящийся вырваться удивленный вскрик при виде взлетевшего с кормы «Курамы» необычного летательного аппарата, похожего на большую стрекозу.

— Красиво, — стараясь даже интонацией не выдать волнения, произнес он, слегка повернув голову к лейтенанту Асагура. Лейтенант, несколько секунд промолчав, словно в раздумье, произнес хокку:

— О стрекоза! С каким же трудом на былинке Ты примостилась! [21]

Вежливо улыбнувшись, капитан ответил ему:

— Над волной ручья Ловит, ловит стрекоза Собственную тень. [22]

21

Хокку поэта Басе.

22

Хокку поэта Тие.