Роковой секрет

— Простите, — выдавливаю, протискиваясь между ней и стеной в узком коридоре.

— Рииит?

Захожу в уборную, декорированную золотом и с огромными зеркалами, но сейчас мне абсолютно плевать убранство комнаты. Наклоняюсь, чтобы найти знакомые туфли…

— Здравствуй, Рокси, — до боли знакомый голос, словно нож, пронзает спину, и я замираю на месте, — я соскучился.

Сердце резко сжимается в маленький комок и гулким ударом падает куда-то в пятки. Я медленно принимаю вертикальное положение и застываю, глядя в большое зеркало. Матвей. Стоит позади меня. Прожигает безумным взглядом через отражение. Находясь в ступоре, даже не замечаю, как в один шаг он сокращает между нами расстояние и оказывается вплотную ко мне. Накрывает ладонями живот и медленно притягивает меня спиной к себе, утыкаясь носом в затылок и удовлетворенно вдыхая.

— Дааа, — хрипит он в мои волосы, — я очень соскучился.

Тело сковано ужасом, и я не сразу прихожу в себя. А потом, все же, набравшись сил, резко расцепляю его руки и разворачиваюсь к нему лицом. В глаза сразу бросается непривычно небрежная щетина. Это уже не тот Матвей, которого я знала. Этот парень пугает своей жесткой, озлобленной ухмылкой и покрасневшими глазами. Мот пьян. От отчетливой угрозы в его диком взгляде я вжимаюсь в холодную столешницу и до боли впиваюсь в нее пальцами.

— Твой отец может зайти сюда в любой момент. Уходи, — лихорадочно шепчу, но контролировать себя я больше не могу. Паника накрывает с головой, и я едва удерживаюсь на онемевших ногах.

— Думаешь, я его боюсь? — Он недобро прищуривается и резким движением хватает меня за волосы, вырывая болезненный стон. — По-твоему, я трус?! Меня больше не напугать моим папочкой, малышка. — Матвей дергает меня на себя так, что я теряю равновесие, и только его рука не дает мне упасть. — Теперь уже поздно бояться, тупая ты сука! Я по уши в дерьме! И все из-за тебя! — рявкает он мне в лицо и швыряет на пол так, что я ударяюсь головой об угол столешницы.

От острой боли в затылке не могу сдержать стона, а из глаз непроизвольно текут слезы, оставляя на щеках темные дорожки. Пощады мне не будет. Снова ощущаю жесткую хватку в волосах, и меня вздергивают на ноги.

— Матвей, — надрывно шепчу в надежде все прекратить, — прошу, не делай этого…

— Я смотрю, ты быстро забыла обо мне? Папочка хорошо пригрел тебя? И как тебе? Как тебе его член? А? Больше? Толще? Такие тебе нравятся? С опытом? А может, тебе просто захотелось отхватить побольше бабла?

— Прошу, Матвей, успокойся. Все не так…

— Закрой пасть, гребаная шлюха!

Парень резким движением упирает в мой подбородок нечто твердое и холодное, а когда раздается щелчок, я догадываюсь, что это за предмет.

— Матвей… — словно молитва слетает с моих губ, но он лишь сильнее сжимает пряди на моем затылке.

— Я уже труп, детка. Думаю, будет справедливо, если ты составишь мне компанию в аду.

— Опусти пистолет, Маттео. — Спокойный голос Рафаэля пробивает подобно высоковольтному разряду, и меня затапливает небывалое облегчение.

— Папочка! Ты как раз вовремя! Правда, малышка?

Не отпуская меня, Матвей ловким движением разворачивается. Обхватив мою шею рукой, прикладывает дуло к виску.

— Она ведь тебе нужна? Хороша, да? — Он грубо проводит носом по шее и шумно вдыхает мой запах. — Дааа, она хороша…

— Отпусти девушку, и мы поговорим.

— Думаю, ты не в том положении, отец, чтобы диктовать условия. Поэтому для начала мы немного повеселимся. Все же хочу унести сладкий вкус моей девочки с собой.

Матвей рывком поворачивает меня лицом к себе и вновь упирает в подбородок дуло пистолета.

— Ну, давай, поцелуй меня, малышка, — произносит, не сводя неприязненного взгляда с Рафаэля. — Папочке ведь нравится подглядывать за нами, да?

[1] Синьорина, ваша очередь (итал.)

[2] Расслабьтесь (итал.)

[3] О, боже, какая красота! (итал.)

Глава 29

РОКСОЛАНА

Смотрю на Рафаэля в отражении зеркала. Его лицо подобно камню: неподвижное, без единой эмоции, а жестокие глаза наполнены арктическим холодом. Приходит понимание, что страшно не то, что происходит со мной, а то, что сейчас творится внутри этого мужчины. Но внешне он абсолютно спокоен. Конечно, это лишь маска, и он просто выжидает. Словно хищник перед прыжком. Он не позволит мне пострадать, я чувствую это, знаю. И мне достаточно одного его присутствия, чтобы вновь захотеть жить и бороться.

Мои мысли прерывает горячее дыхание на щеке.

— Не зли меня, Рокс, — рычит Матвей и сильнее сжимает волосы, притягивая меня ближе к своему лицу. — Я хочу, чтобы ему было так же больно, — вкрадчиво добавляет прямо мне в губы.

Противно до тошноты, а секунду спустя отвращение перерастает в жгучую ярость. Наконец-то я в полной мере осознаю, насколько гнилая душа у этого человека, мерзкая, подлая и трусливая. Я целых полгода жила с иллюзией, и только сейчас передо мной истинное лицо Матвея. Скалится, вновь опаляя горячим дыханием с запахом перегара. Когда он набрасывается на мои губы, я едва сдерживаю рвотный позыв. А потом, разозлившись не на шутку, до металлического привкуса во рту кусаю его язык.

— Твааарь! — надрывно вопит парень.

— Иди к черту!

Со всей ненавистью, что сейчас заполняет каждую клеточку во мне, и ни капли не задумываясь, плюю ему прямо в физиономию, и тут же получаю тупой удар по лицу. От боли немного теряюсь в пространстве, и вскоре оказываюсь лежащей на холодной плитке. В глазах вспыхивают искры, и лишь оглушающий звук пальбы свидетельствует, что я все еще жива.

Чувствую, как сознание медленно погружается в вязкую темноту, что постепенно просачивается в мозг. И только звук выстрелов по-прежнему болезненным эхом разносятся в моей голове.

Зрение постепенно не возвращается ко мне, позволяя рассмотреть ужасающую картину. Матвей медленно сползает по стене на пол, дрожащей рукой прижимая к животу окровавленную рубашку. Его дыхание больше походит на надсадный хрип, а из уголка рта появляется багровая струйка крови. Будто в замедленной съемке, она стекает вниз до подбородка и падает на кафель. Одновременно с телом моего бывшего жениха. Матвей переводит на меня свои широко распахнутые глаза, и его взгляд, словно выстрел, пронзает мне сердце. Я задыхаюсь от того, сколько в нем сейчас боли и отчаяния, но в то же время ненависти и страха. И я никак не могу понять, почему.