Роковой зов

Тепло мягко разлилось в груди. Глубоко вдохнув, я снова почувствовала руку профессора, сжимавшую мое запястье, я стиснула ее ладонь в ответ, пытаясь хоть так оказать незримую поддержку. Я поняла, что Алексия таким образом молча просила не вмешиваться. Она осторожно присела перед подругой.

Злобное шипение было ей ответом, но она не обратила внимания. Голос профессора был крайне напряжен, когда она заговорила.

— А помнишь нашу летнюю усадьбу? Как давно мы там не были… год, два? Давно пора отдохнуть всем вместе, как прежде. Пусть дела подождут, правда?

— Не ззззаговаривай нам зззубы… Не приближайсссся… или мы перережем подруженьке горло…

— Не перережешь! Мира, не поддавайся, ты сильная, я верю в тебя!

— Врешь, тебе на нее плевать… Сколько разззз ты ее прогоняла, а? Работа важнее, не так ли?

Я видела с каким трудом профессор удерживала зрительный контакт, продолжая при этом говорить.

— Что ты знаешь о нас? О Тамире? Она никогда меня не предаст, как и я ее.

Слабый огонек надежды зажегся в черных как уголь глазах. Тварь ослабила хватку. Я поняла, что леди Арментроут все-таки сопротивляется. Профессор прерывисто вздохнула, вероятно, сделав такой же вывод. Воздух в комнате словно наэлектризовался.

— Мира, помнишь нашу детскую считалочку?

По бледной щеке леди Арментроут потекла одинокая слеза, а рука с кинжалом дрогнула. И голос профессора все же задрожал, я положила ей руку на плечо, она немного расслабилась, перевела дух.

— Раз, два — покружись!

Ну-ка, за руки возьмись.

Леди Тамира отшатнулась, потом всхлипнула, рука с кинжалом напряглась, женщина сжала губы в тонкую полоску, прикрыла глаза. Профессор продолжила.

— Три, четыре сосчитай…

Другой рукой леди Тамира вцепилась в рукоятку кинжала. Я видела, какие нечеловеческие усилия прикладывает бедная женщина и вот уже лезвие начинает сдвигаться в сторону. Из последних сил Тамира Арментроут выдохнула:

— Друга за руку хватай!

И тут профессор ринулась к подруге и вцепилась в рукоять. Реджи подскочил следом, с другой стороны и начал разжимать сцепленные насмерть вокруг рукояти пальцы герцогини.

Я видела как теряющая контроль Асира дергалась внутри тела леди как в припадке, хрипела, извивалась.

Наконец, сталь звонко стукнулась об пол, а леди Тамира обмякла и начала заваливаться на бок. Реджи и профессор удержали ее, не дали упасть. Затем Реджи бережно взял леди Арментроут на руки и понес прочь из галереи, а профессор указывала ему путь.

Он отнес герцогиню в спальню и аккуратно уложил на кровать. Алексия молча накрыла подругу одеялом, закутала как ребенка, сама легла рядом и обняла, согревая.

Я встала рядом с Реджи и мы начали с тревогой вглядываться в бледное лицо страдалицы, но оно уже не было мертвым, на щеках появился румянец. Через несколько минут леди Тамира открыла глаза. Какой это был взгляд!

Уставшего, чудом оставшегося в живых человека, еще не до конца осознавшего свое неожиданное спасение, сбросившего тяжелейшую ношу с плеч. Она благодарно улыбнулась нам, мягко и, одновременно, горько, и тут же снова закрыла глаза, погрузившись в благословенный сон.

Не представляю, какой ужас она перенесла! Но ведь выстояла и не сломалась. Невероятная женщина.

Неожиданно здание сотрясается от мощного взрыва. А я даже не удивляюсь, молча спешу за Реджи к месту событий.

Кристиан Данмарский

Сколько боли способно вынести человеческое сердце? Король Кристиан успел понять на собственном примере, что у всего есть свои разумные пределы, силы человека далеко не безграничны, чтобы не говорила наука и лекарское искусство.

Осознание пришло неожиданно и обрушилось неумолимо и жестоко, сразу после разрушения Астельрима. Верить нельзя никому, даже самому себе.

Быть прикованным к постели было невыносимо, но еще страшнее было для короля не успеть рассказать правду, объяснить, получить шанс на прощение.

Кристиан протянул руку и сиделка тут же вложила в нее лист бумаги и перьевую ручку, как было оговорено ранее, ведь говорить монарху еще было тяжело. Да и то, что он решился поведать бумаге, до сих пор было страшно произносить вслух, невыносимо больно и тяжко.

Король обратил свой взор в окно, оттуда смотрела темная непроглядная ночь и пугала своим молчаливым, каким-то издевательски покорным ожиданием. Наконец, мужчина собрался с духом и начал писать, выводя одно слово за другим, скоро воспоминания перестанут принадлежать ему одному и станут достоянием других людей. Осудят ли они его или поддержат в его решении, Кристиан все равно этого уже не увидит.

Лекарь Сильверс недавно крайне определенно высказался о состоянии здоровья короля. Бедолага был несказанно удивлен его внезапным ухудшением и сетовал на нежелание монарха пройти полный осмотр в королевской лечебнице. Не объяснять же старому другу, что старания того будут скорее всего бесполезны и бессмысленны.

Участь короля предрешена, а он, глупец, до сих пор тешил себя надеждами. Но Тьма, как известно, крепко держит своих последователей в темных объятиях. Королю, по крайней мере, так и не удалось вырвать из этих жестоких когтей одного близкого человека, а вот другого он спасти обязан любой ценой.

Закончилась очередная страница исповеди, а желание писать не иссякало, наоборот, хотелось пересказать все подробности, описать каждую деталь. Наконец, король поставил жирную точку, отложил ручку и со вздохом облегчения откинулся назад, прикрыл глаза.

Но тут же мужчина заставил себя приободриться, времени оставалось мало, нужно было поторапливаться. Кристиан сложил листы, взял с прикроватного столика заранее приготовленный конверт, вложил туда свое послание потомкам и запечатал, как будто подвел черту. Все, вину хоть частично удалось искупить. Пусть Боги рассудят, прав он был или ошибся много лет назад?

Король жестом подозвал сиделку и подал ей запечатанный конверт.

— Ну-ка, голубушка, сослужи мне службу, спрячь письмо между своими лекарскими инструментами и тюбиками. Отнеси его точно в руки лорда Ревенфорда, поняла? Ступай.

Когда помощница лекаря вышла, король задумчиво покрутил кольцо-печатку на правой руке, дотронулся до камня в центре, активировав защиту. Как удачно, что он лично озаботился вопросом безопасности и попросил Алексию на днях проверить и починить артефакт.

Внезапно руки похолодели, а изо рта стали вырываться облачка пара, как бывает при сильном морозе на улице. Сердце пропустило удар. Кристиан знал, кто к нему неожиданно пожаловал, знал и все же несколько секунд не двигался, пытаясь собраться с силами для встречи с врагом.