Ролевик: Ловчий

Сеяшантери же даже не шевельнулась. С любопытной мордашкой только наблюдала за моими муками.

Наконец, девушка вынула вкладыши. В свете низко висящего над горизонтом солнца глаза её подозрительно блестели.

– Никас... Ты не представляешь, насколько я тебе благодарна за такой подарок, - голос её дрожал, казалось, вот-вот расплачется.
– Это... это настоящее сокровище, Ник! Те беруши, что были у меня, даже удары пальцами не всегда гасили как следует, не говоря уж о более громких звуках. Эти же надеваю, и словно окунаюсь в воды, полные начальной Тишины, и слышу только своё тело.

Эльфа неуловимо быстрым движением отлипла от стенки, мигом перетекла в коленопреклонённую позу, и низко-низко поклонилась:

– Это великий дар. Я, - голос её дрогнул, запнулся на миг, - я обязана тебе до конца моей жизни.

– Хей, - подскочив к ней, приподнял за плечи.
– Ты чего тут мне кланяешься? Тем более из-за обычных ушных затычек. Если хочешь, я таких наделаю ещё хоть сотню - мне не сложно.

– Ты не понимаешь, - ответила Сеяшантери.
– Хумансы просто не знают, каково это - иметь настолько чувствительный слух, что иногда можно расслышать, как бьётся сердце мыши-полёвки в сорока сэнах от тебя в ветреную погоду в лесу. Что уж говорить про грозы и иные громкие звуки?

Сев рядом с эльфийкой, аккуратно, без всяких лишних телодвижений, кои можно истолковать неверно, приобнял её, успокаивающе погладил по плечу:

– Ну, не понимаю, с нами, хумансами, такое бывает сплошь и рядом. Да и вообще, сам чувствую себя обязанным. Это ведь ты из меня шрапнель выковыривала?

– Я...

– Вот. Ты позаботилась обо мне, теперь пришла моя очередь заботиться о тебе.

– Странный ты, - улыбнулась Сеяшантери.
– Эльфов многие ненавидят. За долголетие, за совершенство тела, за красоту эльнарских женщин и их неприступность. За многое ещё...

Я пожал плечами:

– У меня нет причин вас ненавидеть. Вот любоваться красивым телом, приятным голосом, плавностью движений - это да. Я, понимаешь ли, местами очень даже эстетствующая сволочь.

– Прямо-таки сволочь?
– хитро улыбнулась эльфа.

– Ну, не образцово-показательная, конечно, но не без грешка.

Сеяшантери, плавно качнувшись, прижалась к моему плечу:

– У каждого есть грехи. Но далеко не всякий может взять на себя смелость признаться в этом. Проще ведь прикрыться велением богов, жаждой мести, помутнением разума или иной причиной, - тонкие пальцы эльфийки пробежались по бинтам.
– Никас, почему не снимаешь?

– Не знаю, - ответил я.
– Как-то совсем про них забыл. Да и рисковать не хочется - вдруг коросты оторву или сепсис заработаю.

Дивная покачала головой:

– Боль ведь не чувствуешь? Значит, всё зажило. Давай помогу снять, - и, не успел я сказать, что и сам справлюсь, как Сеяшантери в несколько неуловимо быстрых движений освободила меня от ставших уже родными бинтов.

Пока я сматывал заскорузлую от крови и соли ленту, эльфийка успела едва ли не обнюхать спину. Твёрдый ноготок пробежался по свежим шрамам, вызвав приятное щекочущее чувство. Странно... Вроде бы вокруг рубцовой ткани чувствительность если и не пропадает совсем, то очень сильно снижается - а я готов поклясться, что чувствую дыхание эльфы и её пальцы шрамами так же хорошо, как и неповреждённой кожей.

– Как я и говорила - всё зажило, - вернулась Сеяшантери на прежнее место.
– Шрамы, увы, полностью не рассосались, но это дело времени. Великое слияние, если верить легендам, никогда не проходит без каких-либо положительных эффектов для тела.

– Расскажешь?

Эльфа, смешно подрагивая крыльями аккуратного носа, обнюхивала свои предплечья. Сунулась подмышку, фыркнула, с кислой миной выдохнула.

– А?

– Расскажешь о слиянии?

– Расскажу, - легко согласилась Сеяшантери.
– Но сначала надо помыться. От меня смердит, как от выгребной ямы.

Принюхавшись к эльфе, вообще ничего не ощутил и только хмыкнул:

– Если ты это называешь смердением, то от меня, наверно, вообще несёт нечищеной скотобойней.

– Вот ещё, - улыбка открытая, лукавая.
– Обычный мужской запах: оружейное масло, соль, кровь и немного пота. Я бы даже сказала - приятный запах.

– Ну уж нет, подруга, - категорически возразил я.
– У меня самого еле сдерживаемое желание искупаться. Кстати, над водопадом есть очень уютная мелкая заводь, чистая и очень тёплая.

Сеяшантери грустно покачала головой:

– Не в том я состоянии, чтобы скакать по камням.

– Так не проблема же. Помогу и подняться, и спуститься.

Эльфийка на моё предложение только фыркнула, поднялась и, плавно покачивая бёдрами, отправилась в сторону водопада.

Я же продолжил сидеть у костра, разбираясь в своих ощущениях.

Раны, слияние, вопросы пропитания - это, конечно, важно, но не в данный момент. Сейчас мне было интересно понять, что же я чувствую в отношении остроухой красавицы. Нравится? Безусловно. Эстетика великолепного женского тела - вещь бесценная. Вызывает ли сексуальное желание? Однозначно нет. Как минимум, не в том смысле, в каком принято его понимать. Скорее, что-то странное, круто замешанное на эстетическом удовольствии и чётком понимании, что мне в этих полях ничего не светит. То, что я воспринимаю как лёгкий флирт, вполне может оказаться игрой Сеяшантери, а может, и просто её обычным поведением. Но... Хочется ли на неё залезть с вполне понятными всем целями? Нет. Это чувство сродни великолепно исполненному фокусу: пока не лезешь грубыми ручищами разбираться, волшебство момента живёт, но чуть тронешь - и распадётся, разлетится карточным домиком. И вообще - пусть на острове мы одни, и ближайшие три недели никто не помешает - лучше даже самые зачатки подобных мыслей запихнуть куда подальше. Чуйка шепчет, что так будет правильно, интуиция заверяет, что такое решение будет иметь доброе будущее. И той, и той я доверяю. Так что - будь, как будет.

– М-м-мать!
– хлопнул я себя по лбу. Правой. Металлической. И закономерно ощутил гудение промеж ушей.

Распотрошив рюкзак, подхватил вещи и скорым шагом двинулся к водопаду.

Я специально хрустел ветками, шумел как слон, танцующий чечётку в посуденной лавке, даже пару раз громко прочистил горло - всё исключительно для того, чтобы оповестить девушку о своём приближении и избежать неловких, двусмысленных ситуаций.

Громко хрустнув напоследок кокосовой скорлупкой, выждал секунду и вышел к скале.

Первое, что бросилось в глаза - мокрое ципао, повешенное на ветках массивного куста с подветренной стороны. Был бы сторонником восточных философских течений, сказал бы - висит по фэн-шую. Чуть сдвинь в сторону, или приподними по выше - и всё, потеряется гармония. А так - самое оно, ни убавить, ни добавить.

Второе, что увидел - молочно-белая спинка эльфийки, заканчивающаяся подтянутыми, округлыми ягодицами, наполовину прикрытыми прозрачной водой. Сеяшантери стояла чуть в стороне от водопада и расплетала отяжелевшую от воды косу. Справившись с задачей, она в пару шагов добралась до падающей со скалы воды и замерла под несущимися сверху струями.

В следующий момент на её спине, руках и ногах проступил странный узор. Пять кругов: два на лопатках, один между ними, один на крестце и один на шее, - они соединялись странно изломанными чередованиями линий: толстыми, прерывистыми, плавно изогнутыми, тонкими, зигзагообразными - они создавали странную, непонятную картину. От них такие же линии уходили вниз, на ноги, и в стороны - уходя на грудь и руки. И - узор светился. Призрачно-голубым светом, скорее, даже лёгким оттенком, едва заметным в лучах пока ещё не закатившегося за горизонт солнца.