Ролевик: Ловчий

– Дело не столько в Зове и подавленном магическом и ментальном фоне... Это борьба с собой...

– То есть?

Шанти, вздохнув, попыталась сесть. Руки разъезжались, тело отказывалось держать равновесие. Сев рядом, притянул девушку к себе, позволив упереться в плечо.

– Благодарю, Ник, - эльфийка едва-едва улыбнулась. Не знаю, как там ауры и прочие поля, но картинка на визуальном уровне весьма печальная. Не знаю, что именно Песнь Следа сотворила с девушкой, но результаты удручающие. Кожа мёртвенно-бледная даже в тёплом освещении, на дневном свету, наверняка, вообще с прозеленью или синевой окажется; глаза залиты кровью из разорвавшихся сосудов; лицо, обрамлённое жутковатой сетью корешков костюма, заострилось и осунулось.

Не удержавшись, дотянулся до Шанти и пальцем стёр с губ девушки нитку слюны.

– Что же намешано в эти проклятые пилюли?
– густая биологическая жидкость оказалась на редкость липкой и приставучей, не рискнув размахивать конечностью рядом с лицом храмовницы, просто вытер слюну о пол.

– И не говори, - с кислой миной согласилась Сеяшантери.
– Выглядит, как будто... Ой!..

Эльфийка осеклась, прикусив губу и потупив взор, и тут же залилась краской.

– Что - ой?

– Молодой незамужней дочери Звёзд не полагается знать такое... такие...
– она покраснела ещё гуще, буквально налилась пунцовостью, а ушки, кажется, вообще стали излучать раскалённый свет.
– ...такие подробности личной жизни, - совсем тихо закончила она.

Я несколько секунд залипал, пытаясь понять, о чём же она говорит. А потом до меня дошло. Густое, белое, смущающее эльфийку так, что она может подрабатывать походным фонариком.

Фыркнув, не удержался и, сотрясаемый с трудом сдерживаемым смехом, сполз вдоль стены. Шанти, не ожидавшая такой подставы, тут же потеряла точку опоры и скатилась на меня.

– Шанти, ты жжошь напалмом, - только это и смог просипеть, продолжая бороться с приступами смеха.

– Я - что?..

– Потом расскажу, - отмахнулся я, всё же подавив в себе неуместный в данных обстоятельствах приступ смехуёвничества.
– И зря ты стесняешься - дело-то житейское.

Эльфийка, замерев, погладила меня по щеке:

– Эх, Ник, Ник... Это у хумансов, может, подобное и является допустимой нормой, а у хэльнар - табу для приличного общества. Дальше скатываться мне уже просто некуда...

Хмыкнув, сошкрябался с пола и вновь прислонился к стенке, пристроив эльфийку в прежнее положение.

– А где ты здесь видишь приличное, за исключением тебя, общество? Правильно, - я не позволил храмовнице вставить хоть слово в своё оправдание, - нигде. Из меня - бывшего вояки, а ныне и вовсе бездомного бродяги - тот ещё махровый аристократ, как ни крути. Так что, пока ты находишься со мной, можешь сгрести все навязанные тебе нормы поведения в одну кучку и смело затолкать их под ковёр.

– А почему под ковёр?

– Чисто из эстетической целесообразности и любви к искусству, ввергающему перфекционистов в нервный срыв и перманентный нервный же тик.

Эльфийка засмеялась - легко, непринуждённо, живо, мигом перестав быть чопорной мадамой и превратившись обратно в милую, настоящую живую девушку.

– Хорошо, Ник, договорились. Только... ты никому об этом не рассказывай, ладно?

– Чтобы я, да такую прелесть предал?! Да ни за какие ватрушки!

– А за булочки?

– Хм... С черничным вареньем?

– Ага, и посыпушкой из сахарной пудры.

– Ну, только если так...
– многозначительно протянул я, косясь на посвежевшую храмовницу.

– Предатель!
– прошипела Шанти, зло сощурив глаза и приподняв верхнюю губу, обнажая белоснежные клыки. Она умудрилась продержать эту маску целых несколько секунд, после чего, не выдержав, фыркнула и тихонько рассмеялась.
– С тобой легко, Ник. Благодарю.

– Обращайся, - подмигнув девушке, встал, готовый подхватить Сеяшантери, если вновь начнёт заваливаться.

Но нет - самостоятельно удержалась.

– Тебе лучше?

– Ага, - кивнула эльфа.

– Так что там насчёт борьбы говорила?

Лицо храмовницы враз посуровело, а глаза недобро прищурились.

– Я не знаю, как ты можешь игнорировать этот проклятый Зов... С ним невозможно бороться. Столько чистой Силы - и задаром! Шёпотом, криком - со всех сторон, на всех слоях и уровнях восприятия. "Возьми, это всё твоё", "Используй Силу!", "Сила - твоя, от тебя ничего не надо, только используй её", - кривя губы, буквально выплёвывая каждое слово, зло процитировала она свои ощущения.

Ёпт...

Вот чего её корёжит так... Видимо, установка Храма - свою силу брать самим - забита на уровень рефлексов, или же воспитание у них такое, без сомнения, грандиозное. Устоял бы я сам? А вот хэ его зэ.

– Радует, что мне медведь, похоже, все эти органы восприятия оттоптал.

– Медведь?

– Ага. Здоровенное такое мохнатое животное, любит малину, мёд и мясо, живёт в лесах и вечных льдах, на зиму впадает в спячку.

– А, ты о бере?

– Хм... Спит и живёт в берлоге... Бер-лог... А что, похоже. У него ещё во время спячки в заднице пробка образуется, которая по весне выскакивает, оттого, если его посреди зимы из спячки выдернуть, люто злой становится и раздражительный.

Эльфийка тихонько фыркнула в кулачок, слегка порозовев при этом.

– Я бы тоже... Злой была... С таким-то подарком сзади... Но да - видимо, шкура у тебя и вправду настолько толстенная, что даже Зов пробиться не может.

– Хм... Может, я тогда иду первым, быстро хватаю булыжник и сую его в хранилище, а ты подходишь следом?

Шанти пожевала и без того искусанную губу, растревожив едва-едва схватившиеся ранки, но на свежевыступившую кровь не обратила ровным счётом никакого внимания.

– Рациональное предложение, Ник. С твоей устойчивостью вполне реально не потерять самоконтроль на подходе к артефакту, главное - изолировать его излучение хотя бы в ментальных слоях, иначе из меня снова получится садовая тыква, а не помощница.

– Нет, вот чего-чего, а превращения тебя в овощ точно не хочу, - буркнул я, прикидывая по памяти расположение гнезда с камнем и варианты его быстрого извлечения.
– Мне та статуя очень уж сильно не нравится, хотя почему - сказать не могу, просто не знаю. Если это окажется действующий голем, у нас, чувствую, будет очень мало времени. Если передумаешь - винить не буду, авантюра целиком на моей совести.