Роли леди Рейвен. Том 1

– Ты спросила, чего я хочу. Отвечаю – будь моей. Я сделаю все для того, чтобы сохранить в неприкосновенности твою репутацию. Проси, что угодно.

– Луну с неба? – Я прильнула щекой к мягкой ткани сюртука и вслушалась, как быстро стучит под ней сердце.

– Луну не получится, – с некоторым сожалением признал герцог.

– Почему-у? – разочарованно протянула я.

– Она не поместится в Карваноне, не говоря уже о доме почтенного виконта Рейвена, при всем моем к нему уважении.

– А, то есть вопрос складирования луны – это единственная преграда, – я хихикнула и спрятала нос под лацкан фрака. – Ладно, я над ним подумаю!

– А что насчет другого вопроса? – пальцы Кьера снова провели по моей щеке, но на этот раз спустились на шею, погладили тонкую кожу за ухом, обрисовали линию плеча, сдвинув в сторону край шали. Потом – ещё ниже, вдоль кромки платья, по верхушке выглядывающего в декольте полушария груди…

Я задышала чаще, чувствуя, как охотно отзывается тело на эти прикосновения.

– Над этим вопросом я тоже подумаю.

Ну а что? Раз не воспользовался моментом, пусть терпит! В конце концов, я же леди? Леди! Имею полное право немножко покрутить турнюром.

– Значит, подумаешь? – медленно переспросил герцог, и в его голосе мне померещилась скрытая угроза, от которой подкосились коленки и остро-приятно екнуло в животе.

– Подумаю, – храбро подтвердила я. – Для принятия решения сейчас мне, знаешь ли, не хватает аргументов!

Как я и предполагала, аргументы за этими словами последовали более, чем убедительные.

Я уже всерьез подумывала о признании полной и безоговорочной капитуляции (только вот еще один махонький аргументик в ушко, и в шею, и снова в губы…), как что-то заставило меня замереть изваянием и прислушаться. Но что именно я поняла только тогда, когда вопль «Эрилин?» раздался уже буквально на дорожке перед беседкой.

Я отскочила от герцога ошпаренной кошкой, а в следующее мгновение Грей показался в свете единственного фонаря.

– О, прошу прощения, – заметно стушевался он, увидев в беседке две фигуры – мужскую и женскую. – Я разыскиваю свою сестру… э… Эрилин?

Уже в карете, когда мы возвращались домой, под аккомпанемент братских возмущений о моей беспросветной глупости, я подумала о том, что ответа герцог так и не получил. Впрочем, у меня имелись все основания полагать, что он о нем смутно догадывался. И мысль об этом, и о том, что ждет меня дальше вызвала улыбку и новое, удивительно приятное томящее чувство внизу живота.

– …ты чему улыбаешься?

– Да как представлю, что с тобой сделает маменька за то, что ты за мной не уследил, если ты ей все расскажешь, как обещаешь…

Остаток пути до дома прошел в благословенной тишине.

– Пожалуйста, миледи, – слова Марианны выдернули меня из паутины воспоминаний.

Я встрепенулась и покрутила головой, придирчиво разглядывая себя в зеркале. Высокая прическа открывала длинную шею, украшенную маминым сапфировым ожерельем – одним из тех немногих, что удалось сохранить при конфискации, как родовую ценность виконтов Рейвенов. Декольте темно-синего бархатного платья было бы просто неприлично низким, если бы кружево, оттеняющее белизну кожи и прикрывающее ее от жадных глаз. Отражая глубокий цвет платья, и мои глаза, обычно серые или серо-голубые, казались почти синими.

Маменька определенно превзошла себя. Ее жизненный девиз: «В обществе главное не быть, главное – казаться», – буквально звучал над ухом. Не знаю сколько бедному папеньке придется пролить слез над распиской, но выглядела я не хуже, чем какая-нибудь герцо… принцесса. Пусть лучше будет принцесса.

– Спасибо, Марианна. Превосходно. Можешь идти.

Горничная поспешила спасать терпящую бедствие виконтессу, а я провела рукой над скромным рядом флаконов с духами, и пальцы сами собой замерли над пробкой в виде аметистовой розы.

Я улыбнулась. Вечер определенно обещал быть… насыщенным.

А спустя полтора часа я стояла у окна в компании маменьки, почтенной баронессы Голденфайр – стародавней маменькиной подруги – и ее дочери, девицы примерно моего возраста с кислым лицом и презрительным взглядом. Дамы утверждали, что в детстве мы были неразлучны, я смутно припоминала, что, кажется, оттаскала одну девчонку за подобного цвета волосы, когда та разбила мою куклу, но с уверенностью сказать, что это была достопочтенная госпожа Голденфайр не могла.

В любом случае, если учесть, что прямо сейчас баронесса вещала о приготовлениях к скорой свадьбе драгоценной деточки (ради которой приданое, по слухам, пришлось увеличить вдвое), маменька наверняка в душе была бы не против, повтори я этот трюк на бис.

Я слушала их беседу краем уха, изредка кивая (надеюсь, в тему), куда больше увлеченная разглядыванием толпы. Осенний бал герцога Тайринского превосходил департаментский прием в три раза по количеству людей и раз в двадцать по количеству бриллиантов. Маменькины старания я на этом фоне оценила еще больше. Любое из имевшихся у меня вечерних платьев здесь выглядело бы просто рубищем.

Герцог поприветствовал нас на входе в бальную залу, сдержанно, но радушно, что вполне вязалось с нашими рабочими отношениями, почти сразу повернулся к следующим гостям и больше я его не видела. И, надо признать, при таком скоплении людей, мы благополучно могли бы избегать друг друга весь вечер.

С точки зрения конспирации это было бы идеальным вариантом, а вот с женской точки зрения – я хотела танцевать. И танцевать я хотела с Кьером!

Но Кьер гулял неизвестно где, а я отчаянно скучала.

Ладно. Можно подумать, у меня больше дел нет – только тосковать о герцогской недоступности. У меня еще женихи не исканы, комплименты не получены, маменька не осчастливлена.

Непринужденный светский флирт на подобных мероприятиях мне давался легко и даже доставлял удовольствие. Мужчины чаще всего в общении были куда интереснее дам и танцевать я любила. А поскольку я никогда не ставила перед собой целью захватить в брачный плен любого представителя мужского пола, появляющегося у меня на пути, то и разочарований это общение не приносило. Разочарования доставались только маменьке, когда она понимала, что с окончанием вечера все мои поклонники таяли, как фигуры случайных прохожих в тумане.