Роман с демоном

Тело Паниной обмякло, дыхание стало более глубоким и редким.

— Можно приступать, — сказала Анна.

Надзирательница вытерла тело пациентки влажной салфеткой. От Паниной пахло потом, грязь отслаивалась от кожи и скатывалась в плотные серые катышки. Анна смочила марлевый тампон в перекиси водорода и размыла бурые корки, покрывавшие царапины. Затем сняла перчатки и взяла фотоаппарат.

Повреждения на теле Паниной располагались симметрично: три поперечных царапины на животе и три продольных — на груди. Шесть глубоких кровоточащих бороздок, напоминавших некую причудливую разметку. Анна считала, что их расположение носило отнюдь не случайный характер, но какой во всем этом был скрыт смысл? Вяземская не могла найти подходящего объяснения, а надеяться получить его от «безумной Лизы» было по меньшей мере глупо.

Видоискатель цифрового «Кэнона» показывал тело неподвижно лежащей женщины. Анна нажала на спуск. Плотный белый свет заполнил крохотный объем третьего бокса. Вяземская изменила ракурс, затем дала двукратное увеличение. Она сделала пару десятков снимков и решила, что этого достаточно. В ординаторской она скопирует их на жесткий диск компьютера и затем сможет рассмотреть во всех деталях. Задерживаться в третьем боксе без особой причины совсем не хотелось.

Анна убрала фотоаппарат и снова надела перчатки. Дело оставалось за малым: обработать повреждения зеленкой и залить медицинским клеем — инструкция запрещала применять в таких случаях бинт или лейкопластырь, поскольку они могли быть использованы больным как веревка.

Вяземская еще раз промыла царапины перекисью. Внезапно на коже проступила еле заметная белая линия. Она то тянулась параллельно царапине, то наслаивалась на нее.

— Что это? — пробормотала Анна.

В боксе не было ламп — приходилось довольствоваться светом, проникавшим из общего коридора через плексигласовую стену. Вяземская напрягала глаза, но так и не смогла разобраться, действительно ли она это видит, или ей только кажется?

— Дайте мне фонарик. Надзирательница отцепила от пояса фонарик и протянула Вяземской. Анна нажала черную кнопку и направила яркий узкий луч на кожу пациентки.

Так и есть! Ей не показалось! Анна внимательно изучила все шесть царапин и везде рядом с ними обнаружила тонкие белые линии.

«Но это же многое меняет! — подумала Вяземская. — И почему это не описано в истории?».

Ночью она еще раз перечитала историю болезни Паниной, но упоминания о шести белых линиях нигде не встретила. Возможно, коллеги, занимавшиеся «безумной Лизой» раньше, не придали им значения, но, скорее всего, они их просто не заметили, удовлетворившись поверхностным осмотром. Другого объяснения Вяземская не находила.

Анна обработала раны Паниной, взяла запястье и нащупала лучевую артерию. Пульс был невысокий и ритмичный, около шестидесяти ударов в минуту. Глаза пациентки по-прежнему оставались широко открыты.

— Все в порядке, — сказала Вяземская. — Она спит.

Надзирательница помогла Анне выкатить столик в коридор. Охранник расстегнул ремень, стягивавший левую руку «безумной Лизы». Остальное она должна была сделать сама, когда проснется. Левой руки достаточно, чтобы освободить правую, ну, а снять путы с ног, имея в распоряжении обе руки — вообще не проблема. Пятясь спиной вперед и ни на секунду не выпуская Панину из поля зрения, он направился к выходу из бокса.

Надзирательница закрыла за ним дверь и заложила засов. Охранник выглядел повеселевшим; наверняка он был доволен, что все закончилось быстро и без происшествий.

— Я могу идти? — спросил он. Анна рассеянно кивнула.

— Да. Спасибо.

Надзирательница проводила охранника долгим взглядом и, дождавшись, когда глухой стук ботинок затих вдали, обратилась к Вяземской:

— Доктор! Что-то случилось?

Анна не знала, что ответить. Безусловно, что-то случилось, но что именно — этого она понять не могла.

Наличие на теле Паниной старых шрамов, в точности повторявших свежие царапины, вносило дополнительные штрихи в общую картину. Возможно, это, хотя бы отчасти, могло объяснить причины, толкнувшие «безумную Лизу» на убийство мужа.

Шрамы на животе и груди Паниной напоминали рубцы после пластических операций — такие же тонкие и едва заметные. Раны, их оставившие, были нанесены инструментом, имеющим острое и узкое лезвие. Может быть, скальпелем… Но, скорее всего…

«Она изрезала мужа бритвой, — вспомнила Вяземская. — Бритвой…».

— Мне нужно изучить снимки и во всем разобраться, — сказала Анна. — Вы не поможете поднять столик в ординаторскую?

11

Модельное агентство «Моцарт» занимало отдельное здание в Грохольском переулке. Двухэтажный особняк из стекла и бетона фасадом выходил на улицу, а задней частью — примыкал к ботаническому саду МГУ.

Рюмин припарковал «восьмерку» на стоянке, подумав, что, прикати он сюда на велосипеде, и то смотрелся бы не так глупо.

Особняк выглядел шикарно. Огромные окна первого этажа служили витринами. Манекены, одетые в роскошные наряды, поражали неестественно серебристым цветом лиц. Они словно играли в детскую игру «Замри!», соревнуясь, кто застынет в более идиотской позе. По мнению Рюмина, первенство безоговорочно принадлежало некой пышноволосой брюнетке, изображавшей Кармен, — примерно за шестнадцать секунд до того, как Хосе прирезал ее своей навахой.

— Бой между чувством меры и дурным вкусом остановлен в первом раунде за очевидным преимуществом последнего, — пользуясь боксерской терминологией, заключил капитан.

Он подошел к большим стеклянным дверям. Фотоэлемент услужливо распахнул створки. Из-за небольшой конторки, стоявшей справа от входа, поднялся охранник в сером костюме и темно-синем галстуке, на котором красовалась большая золотистая буква «М».

— Вы к кому? — спросил он, с явным неодобрением оглядев помятую физиономию Рюмина, которую не могли скрасить даже темные очки.

Этого парня не было вчера в парке — иначе он проявил бы немного больше почтения.

— К господину Рудакову, разумеется, — ответил Рюмин. — А что, разве здесь кто-то еще заслуживает моего внимания? — он смерил охранника с головы до ног, вернув ему пренебрежительный взгляд. Противники обменялись уколами, счет стал один-один.

— Как вас представить?

— Торжественно! Желательно — под звуки кавалерийского марша! — воскликнул опер. — Странствующий рыцарь, капитан Рюмин. — Он показал удостоверение. — МУР, отдел по расследованию убийств.

— Подождите минутку, я узнаю, примут ли вас.

Охранник склонился над селектором, нажал кнопку и что-то тихо сказал. Выслушал ответ и обратился к капитану:

— Проходите. Михаил Наумович вас ждет.

— Куда?

— Второй этаж, по коридору до конца направо.

«По коридору до конца направо», — напевал про себя Рюмин, поднимаясь по ажурной лестнице. Он не знал, каким образом сложит разговор с Рудаковым — надеялся на импровизацию. Цель визита ясна — так чего ходить вокруг да около?