Роман с героиней

– - А что вы написали?
– - Оксана взглянула на его визитку.
– - Может, читала?

– - Едва ли. Пишу мало.
– - Он перечислил названия пяти своих книг, Оксана с сожалением помотала головой, щурясь на чашку с кофе:

– - Я так мало сейчас читаю... Перед отъездом почти всю библиотеку продала. Взяла только классику...

Медведев сказал, что два экземпляра своей последней книги "Герой не нашего времени" он привез на остров -- остался один экземпляр. Второй подарил библиотеке писательского Центра -- так принято...

– - А можете дать почитать? Я давно ничего русского не читала. Я верну...

– - Да, -- кивнул Медведев.
– - А вы когда улетаете?

– - Через десять дней, -- не сразу отозвалась она.

– - Четырнадцатого.

– - Я тоже четырнадцатого, -- удивляясь совпадению, сказал он.
– - У вас во сколько самолет? У меня утром.

– - Зимой в Афины только один рейс, утренний, -- сказала Оксана.

– - Значит, летим вместе, -- произнес Медведев.

И то, что женщина угодила за его столик, и то, что она русская, и улетают они в один день одним рейсом -- эти совпадения придавали знакомству волнующий привкус.

– - А сколько лет вашим детям?
– - как бы невзначай спросил Медведев.

Оксана помешала ложечкой кофе и подняла на него повеселевшие глаза:

– - Мне сорок.
– - Она пристроила мокрую ложку на салфетку.
– - Вы же это хотели узнать?

Медведев со смущенной улыбкой пожал плечами.

– - Я уже привыкла, -- мужчины всегда про детей спрашивают, чтобы мой возраст вычислить... А детям... Дочке восемнадцать, учится на антиквара. Сыну двадцать, закончил Академию туризма. Я свой возраст никогда не скрываю... Все, что есть, -- мое.
– - Она отхлебнула кофе и поставила чашку на стол.

Они помолчали, и Медведеву показалось, что Оксана рада неожиданному знакомству, легкому разговору и не торопится уходить.

– - У вас все в порядке?
– - негромко спросил Медведев.
– - Когда я увидел вас там, в ресторанчике... Мне показалось, у вас нехорошо на душе...

– - Устала просто. Все никак от своей работы отойти не могу.
– - Она поправила прическу -- пышные, словно кукольные волосы соломенного цвета.
– Хотела в парикмахерскую зайти, да все уже закрыто...

– - Вы здесь одна или с группой?

– - Одна.
– - Оксана посмотрела по сторонам улицы, словно поджидала кого-то.
– - А вы купаетесь?

Едва Оксана оказалась за столиком, грек принес вторую пепельницу, спросил, откуда она приехала (Медведева он ни о чем не спрашивал, словно его и не было за столом), сладко улыбнулся, поставил в вазочку фиолетовый цветочек -- они в изобилии росли в округе: "Это для вас, мадам!" -- и постоял рядом, ожидая, очевидно, продвижения успешно начатой светской беседы. Медведев посмотрел на него пристально-вопросительно, но тот не смутился, сделал вид, что ничего не понимает, и вообще -- "Здесь хозяин я, -- читалось на его лице.
– - Мадам в гостях у меня!" Медведев подумал, что глаза грека много повидали, но мало видели, и сказал, что пока они в его услугах не нуждаются, спасибо.

– - Я раньше тоже бизнесом занимался, -- сказал Медведев.
– - И детективы издавал, и книги продавал, а потом плюнул на все и организовал маленькое издательство -- нечто вроде писательского клуба. Жена недавно подсчитала, что я потерял в заработке в семь раз...

– - Что же бросили?

– - Неинтересно стало.
– - Медведев повертел в руках пачку сигарет, сдерживаясь, чтобы не закурить. Сунул ее в карман рубашки.
– - И мир поменялся... Хотите еще кофе? Или, может быть, пройдемся? Вы где остановились?

– - Отель "Медитерранеан", на набережной.
– - Оксана повесила сумочку на плечо.

Она определенно кого-то напоминала. Певицу? Актрису?..

– - И давно вы здесь?

Оксана сказала, что на острове она отдыхает -- тут она призадумалась -четвертый день.

"Она что-то недоговаривает, -- быстро подумал Медведев.
– - Не должна такая женщина в одиночестве ехать в мертвый сезон к морю и бесцельно бродить по городку", -- но тут же оставил эту мысль, увлеченный разговором и осторожным разглядыванием собеседницы.

Оксана прошуршала пакетами и поднялась.

Медведев подошел к стойке и расплатился. Грек торопливо выскользнул с подносом на улицу, собрал посуду и напел вслед Оксане комплиментов, как своей знакомой. Медведев, не оборачиваясь, пристроил для грека увесистый кулак за спиной и потряс им на прощание.

Они прошли в молчании полутемной улочкой и повернули направо. С рокотом промчался кожаный мотоциклист-укротитель, держа за рога блестящего быка.

– - А где ваш Центр?

Медведев остановился и покрутил головой. Среди высоких темных деревьев светлели особняки с разноцветными флагами белья, вывешенного в лоджиях на просушку, и желтыми шариками апельсинов в глубине сада. За ажурной оградой угадывалась православная церковь, закрытая уже третий день -- карлица с безобразным лицом, с ней можно было разговаривать, только собрав волю в кулак, пуская пузыри, объясняла Медведеву, что храм откроется в субботу.

– - Ага!
– - Медведев извинился улыбкой за свою растерянность.
– - Вон там, на холме Монте-Смит, прямо над морем. Хотите взглянуть?

– - Хочу. А таксофон там есть? Мне надо маме позвонить.

Они пошли узкими улочками к темному холму, на вершине которого прилепился писательский Центр -- гостиница из семи номеров с бетонным копытом террасы над обрывом, где Медведев, проснувшись к полудню, делал разминку и расхаживал потом с чашкой кофе.

На первый взгляд Медведев казался флегматичным и слегка робким. Очки, ежик темных волос на крупной голове, неторопливость движений придавали ему вид добродушного увальня, обреченного быть в компаниях на вторых ролях: молчать, когда все говорят, помогать хозяйке накрывать на стол, безропотно брести в дежурный магазин за кончившимся хлебом, лимонадом или водкой, чтобы потом, когда остальные гости будут пьяно топтаться под музыку в полумраке комнаты, сидеть в углу у торшера и разглядывать в семейном альбоме фотографии голеньких младенцев. Да, листать альбом, приглядывать за хозяйским дитем, отправленным в кроватку, и сажать упившегося любимчика компании в такси, ссужая его деньгами без всякой надежды на отдачу.

Но стоило Медведеву скинуть пиджак, чтобы откликнуться на просьбу хозяйки и принести из коридора массивное кресло для опоздавшего гостя, как выявлялись расчетливая скупость движений, ухватистость рук и мощь торса -та, которую природа щедро отпустила человеку в юности, позаботившись, чтобы маршрутный лист биографии снабжал его в молодые годы достойными занятиями: работать топором, пилой, лопатой, носить на спине мешки, валить лес, замешивать бетон в дощатом коробе, класть кирпичные стены, вытягивать засевшие в липкой грязи машины, копать траншеи "от забора и до обеда", выходить на ринг в полутяже, играть центральным защитником в институтской футбольной команде, разгружать ночами вагоны с бочковой селедкой и говяжьими тушами, вздернутыми на крюки и искрящимися инеем в вагоне-рефрижераторе, где стоит морозный туман и лампочки тускло светят желтыми кольцами. Медведев весело вносил кресло, бибикая гостям, чтобы они расступились, и опускал его с высоты своего роста плавно и точно, как подъемный кран мог бы опустить табуреточку.

Его молчаливость в жарких спорах иногда принималась незнакомыми людьми за робость и непонимание происходящего. Тихий голос, которым он вдруг начинал говорить, казался спорящим признаком неуверенности, желания уйти от неприятного разговора, все сгладить и уступить. Так и случилось несколько лет назад в маленькой югославской деревушке, куда Медведев пробрался по собственной воле, поверив институтскому приятелю, казаку-разбойнику, что он едет помогать России, и о чем он впоследствии не любил вспоминать.