Романовы. История великой династии

– Вы ошибаетесь, Аликс. Ваш супруг перестал быть самодержцем 17 октября 1905 года. Надо было тогда думать о его “божественных правах”. Теперь это, увы, слишком поздно! Быть может, через два месяца в России не останется камня на камне, чтобы напоминать нам о самодержцах, сидевших на троне наших предков.

Она ответила как-то неопределённо и вдруг возвысила голос. Я последовал её примеру. Мне казалось, что я должен изменить манеру говорить.

– Не забывайте, Аликс, что я молчал тридцать месяцев, – кричал я в страшном гневе. – Я не проронил в течение тридцати месяцев ни слова о том, что творилось в составе нашего правительства, или, вернее говоря, Вашего правительства. Я вижу, что Вы готовы погибнуть вместе с Вашим мужем, но не забывайте о нас! Разве все мы должны страдать за Ваше слепое безрассудство? Вы не имеете права увлекать за собою Ваших родственников в пропасть.

– Я отказываюсь продолжать этот спор, – холодно сказала она. – Вы преувеличиваете опасность. Когда Вы будете менее возбуждены, Вы осознаете, что я была права.

Я встал, поцеловал её руку, не получив в ответ обычного поцелуя, и вышел. Больше я никогда не видел Аликс».

Резко отрицательно относился он и к Распутину, и после убийства последнего поехал к государю и просил его не наказывать заговорщиков, считая их искренними патриотами, лишь вступившими на «ложный путь».

Во время февральско-мартовских событий Александр Михайлович находился со своим штабом в Киеве, где в то время жила и императрица Мария Фёдоровна. Именно он и сообщил ей об отречении сына. Вместе с Марией Фёдоровной Великий князь поехал в ставку, в Могилёв, и рассказал в мемуарах о последней встрече Николая II с матушкой:

«Когда меня вызвали к ним, Мария Фёдоровна сидела и плакала навзрыд, он же неподвижно стоял, глядя себе под ноги, и, конечно, курил. Мы обнялись. Я не знал, что ему сказать».

Великая княгиня Ксения Александровна, Великий князь Александр Михайлович и их дочь Ирина, будущая жена Феликса Юсупова

По поводу отречения Александр Михайлович патетически восклицал: «С каких пор самодержец может отречься от данной ему Богом власти из-за того, что в столице недостаток хлеба и частичные беспорядки? Измена Петроградского гарнизона? Но ведь в его распоряжении находилась пятнадцатимиллионная армия. Всё это, включая и его поездку в Петроград, казалось тогда, в 1917 году, совершенно невероятным. И продолжает мне казаться невероятным сейчас, в 1931 году». Но он также не забыл направить в адрес Временного правительства уверения в своей лояльности: «От имени Великой княгини Ксении Александровны, моего и моих детей заявляю нашу полную готовность всемерно поддерживать Временное правительство. Великий князь Александр Михайлович».

По настоянию Александра Михайловича вместе с ним и другими родственниками Мария Фёдоровна уехала из Киева в Крым, где поселилась в имении Великого князя Ай-Тодор. Там они пережили страшные месяцы заточения и чудом остались живы. Когда в Крыму уже находились войска Антанты, Александр Михайлович со старшим сыном Андреем и его женой 11 декабря 1918 года уехал из Крыма через Севастополь на британском крейсере «Форсайт». Он спешил на Версальскую мирную конференцию, чтобы рассказать главам государств о тяжелейшем положении России. Но ему так и не удалось ни с кем встретиться. Романовы для Запада были «конченой» династией, и с Великим князем никто даже не пожелал поговорить.

Потом Александр Михайлович жил во Франции, с немалым трудом зарабатывая на жизнь. Порой его посещали экстравагантные идеи вроде открытия семейной бумажной фабрики на деньги, которые он предполагал выручить от продажи драгоценностей Марии Фёдоровны, или переселения всего Романовского семейства куда-нибудь на острова Фиджи, где можно было бы жить целой «тропической» колонией, но их, конечно, никто не воспринимал всерьёз (хотя в начале 1920-х годов он и был приглашен с официальным деловым визитом к эфиопскому императору). Даже в самые трудные годы Великий князь сохранял бодрость духа и неистощимую жизнерадостность. Его книга кончается умиротворенно: «Я иду домой. У меня есть дом, впервые за шестьдесят семь лет. Не слишком внушительный – как раз для меня и моего будущего».

Источники и литература:

Воспоминания Великого князя Александра Михайловича изданы на русском языке:

Книга воспоминаний. М., 1991.

Воспоминания. Две книги в одном томе. М., 1999 (комментарий в книге, к сожалению, отсутствует).

Коршунов Ю.Л. Первый главком ВВС России (В кн. Александр Михайлович) // Новый часовой. № 5. СПб., 1997. С. 297–304.

Коршунов Ю.Л. Августейшие моряки. СПб., 1999. С. 66–80.

102/75. Сергей Михайлович (25.09/7.10. 1869 г., Боржом, Тифлисская губ. – погиб вместе с Великой княгиней Елизаветой Фёдоровной и другими Романовыми близ Алапаевска, в 1919 г. останки захоронены в Алапаевском соборе, в апреле 1920 г. – в склепе храма Святого Серафима Саровского в Пекине).

Окончил Михайловское артиллерийское училище, служил в Гвардейской конно-артиллерийской бригаде, полковник (18.04.1899 г.), генерал-майор Свиты (10.03.1904 г.), инспектор (с 7.09.1904 г.), генерал-инспектор (с 2.07.1905 г.) артиллерии, генерал-адъютант и генерал-лейтенант (13.04.1908 г.), генерал от артиллерии (6.04.1914 г.), полевой генерал-инспектор артиллерии при Верховном главнокомандующем (5.01.1916 г. – 1917 г.).

Председатель Императорского Русского театрального общества (с 1900 г.), почётный член Михайловской артиллерийской академии (1895 г.) и др.

Александр Михайлович так писал о своём брате Сергее: «Мой четвёртый брат, Великий Князь Сергей Михайлович (он был на три года моложе меня), радовал сердце моего отца тем, что вышел в артиллерию и в тонкости изучил артиллерийскую науку. В качестве генерал-инспектора артиллерии он сделал всё, что было в его силах, для того, чтобы, в предвидении неизбежной войны с Германией, воздействовать на тяжёлое на подъём русское правительство в вопросе перевооружения нашей артиллерии. Его советов никто не слушал, но впоследствии на него указывали в оппозиционных кругах Государственной Думы как на “человека, ответственного за нашу неподготовленность”.

Великий князь Сергей Михайлович

Эта привычка бросать нож в спину мало удивляла Сергея Михайловича. В качестве воспитанника полковника Гельмерсена, бывшего адъютанта моего отца, брат Сергей избрал своим жизненным девизом слова “тем хуже” (“tant pis”), которые были излюбленной поговоркой этого желчного потомка балтийских баронов. Когда Гельмерсену что-нибудь не нравилось, он пожимал плечами и говорил “тем хуже” с видом человека, которому всё, в сущности говоря, было безразлично. Воспитатель и воспитанник продолжительное время поддерживали эту позу, и понадобилось довольно много времени, чтобы отучить моего брата на всё обижаться – манера, которая дала ему прозвище “Monsieur Tant Pis”. Как и я, он был интимным другом императора Николая II в течение более сорока лет, и следовало только пожалеть, что ему не удалось передать долю критического отношения полковника Гельмерсена своему высокому другу из Царского Села».

В то же время генерал А.С. Лукомский отмечал: «Русская полевая артиллерия очень многим обязана Великому Князю. Благодаря его знаниям и громадной энергии, с которой он проводил подготовку личного состава, постоянно объезжая и контролируя, наша полевая артиллерия и в Японскую, и в Европейскую войны была на должной высоте».

Подобно братьям Георгию и Александру, Сергей Михайлович также увлекался нумизматикой и собрал значительную коллекцию монет.

Он не выделялся эффектной внешностью, многие находили его некрасивым, о чём однажды прямо заявила ему жена брата Георгия. «В этом моё очарование», – ничуть не смутившись, отпарировал Великий князь. Зато он отличался отличным чувством юмора, прекрасным математическим умом и истинно аристократической простотой в обращении.