Романсеро

Акул и крокодилов пасти.

Матильда! О мой друг прекрасный!

Поверь мне, что не так опасны

Ни дикий лес, ни шальной прибой,

Как город, где нынче живем мы с тобой.

Куда страшнее, чем волки, и совы,

И всякие твари со дна морского,

Те бестии, что не в лесах, а тут -

В блестящей столице, в Париже, живут.

Сей пьющий, поющий, танцующий край

Для ангелов -- ад и для дьяволов -- ран.

Тебя ли оставить мне в этом аду?!

Нет, я рехнусь, я с ума сойду!

С жужжаньем насмешливым надо мной

Черных мух закружился рой,

Иная на лоб или на нос садится.

У многих из них -- человечьи лица,

И хоботок над губой подвешен,

Как в Индостане, у бога Ганеши.

В мозгу моем слышится грохот и стук.

Мне кажется -- там забивают сундук.

И прежде, чем землю покину я сам,

Мой разум пускается в путь к небесам.

НЕВОЛЬНИЧИЙ КОРАБЛЬ

Сам суперкарго мингер ван Кук

Сидит погруженный в заботы.

Он калькулирует груз корабля

И проверяет расчеты.

"И гумми хорош, и перец хорош,-

Всех бочек больше трех сотен.

И золото есть, и кость хороша,

И черный товар добротен.

Шестьсот чернокожих задаром я взял

На берегу Сенегала.

У них сухожилья -- как толстый канат,

А мышцы -- тверже металла.

В уплату пошло дрянное вино,

Стеклярус да сверток сатина.

Тут виды -- процентов на восемьсот,

Хотя б умерла половина.

Да, если триста штук доживет

До гавани Рио-Жанейро,

По сотне дукатов за каждого мне

Заплатит Гонсалес Перейро".

Так предается мингер ван Кук

Мечтам, но в эту минуту

Заходит к нему корабельный хирург

Герр ван дер Смиссен в каюту.

Он сух, как палка; малиновый нос,

И три бородавки под глазом.

"Ну, эскулап мой!
– - кричит ван Кук,-

Не скучно ль моим черномазым?"

Доктор, отвесив поклон, говорит:

"Не скрою печальных известий.

Прошедшей ночью весьма возросла

Смертность среди этих бестий.

На круг умирало их по двое в день,

А нынче семеро пали -

Четыре женщины, трое мужчин.

Убыток проставлен в журнале.

Я трупы, конечно, осмотру подверг.

Ведь с этими шельмами горе:

Прикинется мертвым, да так и лежит,

С расчетом, что вышвырнут в море.

Я цепи со всех покойников снял

И утром, поближе к восходу,

Велел, как мною заведено,

Дохлятину выкинуть в воду.

На них налетели, как мухи на мед,

Акулы -- целая масса;

Я каждый день их снабжаю пайком

Из негритянского мяса.

С тех пор как бухту покинули мы,

Они плывут подле борта.

Для этих каналий вонючий труп

Вкуснее всякого торта.

Занятно глядеть, с какой быстротой

Они учиняют расправу:

Та в ногу вцепится, та в башку,

А этой лохмотья по нраву.

Нажравшись, они подплывают опять

И пялят в лицо мне глазищи,

Как будто хотят изъявить свой восторг

По поводу лакомой пищи".

Но тут ван Кук со вздохом сказал:

"Какие ж вы приняли меры?

Как нам убыток предотвратить

Иль снизить его размеры?"

И доктор ответил: "Свою беду

Накликали черные сами:

От их дыханья в трюме смердит

Хуже, чем в свалочной яме.

Но часть, безусловно, подохла с тоски,-

Им нужен какой-нибудь роздых.

От скуки безделья лучший рецепт -

Музыка, танцы и воздух".

Ван Кук вскричал: "Дорогой эскулап!

Совет ваш стоит червонца.

В вас Аристотель воскрес, педагог

Великого македонца!

Клянусь, даже первый в Дельфте мудрец,

Сам президент комитета

По улучшенью тюльпанов -- и тот

Не дал бы такого совета!

Музыку! Музыку! Люди, наверх!

Ведите черных на шканцы,

И пусть веселятся под розгами те,

Кому неугодны танцы!"

II

В бездонной лазури мильоны звезд

Горят над простором безбрежным;

Глазам красавиц подобны они,

Загадочным, грустным и нежным.

Они, любуясь, глядят в океан,

Где, света подводного полны,

Фосфоресцируя в розовой мгле,

Шумят сладострастные волны.

На судне свернуты паруса,

Оно лежит без оснастки,

Но палуба залита светом свечей,-

Там пенье, музыка, пляски.

На скрипке пиликает рулевой,

Доктор на флейте играет,

Юнга неистово бьет в барабан,

Кок на трубе завывает.

Сто негров, танцуя, беснуются там,-

От грохота, звона и пляса

Им душно, им жарко, и цепи, звеня,

Впиваются в черное мясо.

От бешеной пляски судно гудит,

И, с темным от похоти взором,

Иная из черных красоток, дрожа,

Сплетается с голым партнером.

Надсмотрщик -- maitre de plaisirs 1,

Он хлещет каждое тело,

Чтоб не ленились танцоры плясать

И не стояли без дела.

И дй-дель-дум-дей и шнед-дере-денг!

На грохот, на гром барабана

Чудовища вод, пробуждаясь от сна,

Плывут из глубин океана.

– ---------------------

1 Распорядитель танцев (фр.).

Спросонья акулы тянутся вверх,

Ворочая туши лениво,

И одурело таращат глаза

На небывалое диво.

И видят, что завтрака час не настал,

И, чавкая сонно губами,

Протяжно зевают, -- их пасть, как пила,

Усажена густо зубами.

И шнед-дере-денг и дй-дель-дум-дей,-

Все громче и яростней звуки!