Роско планета Анджела

Где-то должны существовать большие скопления этих, не твердых и не жидких. Не на открытых пространствах в основном проводят свою жизнь они, а как раз в тех своих скоплениях. Может быть, такие места даже не очень далеки от Дома, куда шестерка, в довольстве и умиротворенности, возвращается.

Новые, Здесь Рожденные, отыщут такие места скоро. Тем более что в Доме, пока шестеро уходили на свою охоту, Новых наверняка прибавилось.

Легенда для Анджелки 2

— У Кариба, Солнечная, было шестеро братьев, и все они тоже были знатными охотниками, хотя, конечно, с Великим Охотником сравниться не могли. Каждый из братьев-Карибов охотился на своем клине степи, каждый приносил в дом обильную добычу. Брал жен и родил детей. И все они жили счастливо, в дружбе и согласии. Но был у них еще один брат, младший…

Из Управного дома Анджелка вышла ранним утром. За остаток ночи она едва смежила веки, а под самый рассвет и вовсе не могла спать. Нехорошо было на душе, Анджелка решила, что это из-за несчастного Пикора. Вот же беда за бедой. Постаравшись не потревожить отца и дядю Ника Чагара, Анджелка проскользнула в утренние сумерки. Домой не пошла, а постучалась, пробежав знакомыми переулками, где играла поземка, к бабушке Ки-Ту. Очень, очень нехорошо было на душе. Тяжесть. Пикор. Предчувствие… И бабушка сказала тогда… Анджелка запомнила.

— Младший из Карибов был совсем не похож на своих честных и достойных братьев. Охотился в чужих угодьях. Крал добычу из ям и ловушек. А жены его норовили выдоить чап на чужом выгоне, по весне обрывали самые нежные и маленькие побеги съедобного «гребешка», которые брать нельзя, а то загубишь весь куст. Перехватывали чужие мхи, а то просто рассеивали и портили поля, что шли стороной, — лишь бы устроить подлость. Нрав у семейства младшего Кариба был сварливый и злобный. И никак не могли его поймать, подстеречь на чужих землях. А некоторые из братьев прощали своего непутевого младшего. «У степи нет края, — говорили они, — добычи хватит всем». И встретились как-то Великий Охотник и младший из Карибов на узкой тропе…

То, что бабушка взялась рассказывать, слегка удивило Анджелку. Утро не вечер, да и не говорила Ки-Ту никогда для кого-нибудь одного. Для Анджелки, во всяком случае, не говорила. Но сейчас это было кстати. Анджелка рада отвлечься. Похоже, проницательная Ки-Ту именно этого и добивалась, увидя свою Солнечную в такую рань, с темными полукружьями под глазами. Бабушка усадила Анджелку, за стол, дала теплого молока и хлеба. Сама вернулась на лежанку под многими меховыми покрывалами, но не легла, а позвала Доню, и та стала переплетать тоненькие косички бабушки.

Доня вышла без платка, чего Анджелка раньше никогда не видела. Огонь ближайшей светильни отбрасывал на гладко выбритой, словно полированной голове девочки двойной блик. Бабушка неспешно вела сказку, и Анджелка была ей благодарна, что она ни о чем не расспрашивает ее.

— «Младший брат, — сказал Великий Охотник, — отчего ты не поступаешь, как подобает охотнику и одному из Карибов? Отчего дела твои низки, а сердце закрыто, как заперты ворота дома твоего для брата и для проходящего гостя? И зачем сейчас ты крадешься тайной тропой, а на плечах у тебя туша молодого чапы, которого ты снял с моей западни там, за поворотом?» А младший Кариб, которого впоследствии стали называть не иначе, как Кариб-отступник, так отвечал: «Ты не брат мне, Кариб-охотник, кого люди по глупости посчитали Великим Охотником. И все вы мне не братья. Моя жизнь — только моя, и не тебе судить, что в ней низко, а что — нет. Я единственный среди всех вас, который волен поступать только так, как я сам сочту подобающим, потому что так мне сказали боги, вам неизвестные. Мои боги в шесть и в шесть по шесть раз могущественнее ваших. Я всегда буду опережать вас на охотничьей тропе, и ваша добыча будет моей добычей, а ваши жены будут подбирать то, что докатится до вас после моих жен. И никогда вам не подловить меня, потому что боги передали мне тайные заклинания, чтобы я мог предвидеть каждый ваш шаг и знать, что происходит там, где меня нет. И даже то, что сегодня мы столкнемся с тобой лицом к лицу, жалкий ловец типи, — и это было мне известно заранее. Потому что так научили меня мои боги». Старший Кариб, Великий Охотник, разгневался за такие речи, и схватились они на тропе. И убил подлым ударом Кариб-отступник своего старшего брата, Великого Охотника.

Анджелка и слушала, и не слушала. Предчувствие беды, еще одной, новой громадной беды, стало в ней нестерпимым. Пламя светилен помутнело, заколебалось и вдруг бросилось в глаза. Анджелка судорожно ухватилась за край стола. Голос Ки-Ту звучал где-то далеко, за краем надвинувшегося мрака, который странным образом был одновременно и огненным.

— Братья Карибы узнали о смерти Великого Охотника и захотели наказать своего младшего брата. Но уже не нашли его. Пустой дом встретил их. Ни жен, ни скота, ни утвари не взял отступник. Чап с перерезан ными горлами увидели братья в хлеву. А в самом даль нем углу лежали обе жены Кариба-отступника, которых он задушил без жалости. И когда стояли братья, потрясенные, в доме, где осталась только смерть, услышали они смех Кариба-отступника, показавшийся им подобным снежному обвалу. «Никогда не найти вам меня, — говорил Кариб, которого здесь не было, — и никогда не избавиться от глаза моего, и ваша добыча станет моей добычей!» И сами собой вспыхнули стены, и бежали тогда Карибы в страхе.

Доня переплела последнюю косичку, и бабушка Ки-Ту бросила в светильню ароматический порошок.

— Ушел навсегда Кариб-младший из тех мест, и стали его звать Карибом-отступником. Ни к кому больше не приходили какие-то особенные боги, кото рые помогают видеть там, где тебя нет, и знать о том, что еще не случилось. Но частенько ямы и ловушки Карибов оказывались пусты, хотя следов вокруг бывало множество, и все они указывали, что добыча попалась. А никаких иных следов рядом не было. И разбивались неизвестно кем мшиные поля, и снеговые бураны проносились над степью в самые теплые летние Дни Дождей, и охотники стали пропадать в степи, а уцелевшие рассказывали странное и говорили, будто слышали голос и смех, подобный обвалу, — совсем близко, за спиной, хотя никого вокруг они не видели.

Ки-Ту тяжело перебралась на край лежанки.

— Но все это происходило давно, очень давно, Солнечная. И далеко отсюда. По ту сторону Горы, а может, еще дальше.

— Страшную сказку ты рассказала, бабушка. — Анджелка постаралась успокоиться. Прихлебнула остывшего молока.

— Разве это сказка, Солнечная. Это быль.

— В рассказные вечера у тебя все сказки заканчивались хорошо. Даже страшные.

— Детям надо верить в хорошее, Анджи. У них еще будет время узнать, что в жизни не всегда все кончается хорошо. Будет время для потерь и горя, обид и слез.

Дети быстро взрослеют.

— Конечно. — Анджелка подумала, что вот сегодняшней ночью она-то как раз и не плакала. Наверное, потрясение было слишком велико. — Конечно, бабушка, — повторила она. — А мне вот, видно, никогда не повзрослеть.

— Я не о возрасте говорю. Многие седые не разумнее детей. Многие занесшиеся не смышленей ульми. Наделенные одной только силой поплетутся, как чапан к хитроумному охотнику, лишь подобрать нужную приваду. Мужчинам кажется, что они знают жизнь, потому что научились отнимать ее, и что они видели многое, потому что бывали далеко. Женщинам кажется, что они управляют мужчинами, потому что не хуже мужчин умеют отнимать жизнь, но они же и дают ее, рожая. Но жизнь тем интереснее, чем с большей высоты за ней наблюдаешь, люди же живут в степи… Если ты поняла это, то уже достаточно взрослая, Анджи, и не важно, много тебе лет или мало. Но ты начала уже входить и в возраст… И много раз поднималась на Гору, и высоко…

— Ты знаешь? Откуда?

Бабушка рассмеялась тонким квохчущим смехом.

— Ты не одна, Анджи. У Солнечной есть младшие братья, а у них языки не только острые, но и длинные. О том, как ты пропадаешь ночами, сплетничают даже у меня в рассказные вечера. Дети умеют это не хуже взрослых. Ты просто не водишь компании, и шушукаются у тебя за спиной. Они завидуют, Анджи. Даже те, кто никогда особенно не дразнил тебя, не решаются подойти и заговорить, хоть им просто невтерпеж от любопытства. Ты гордая, и они не смеют. Боюсь, такой гордой тебе придется оставаться всю жизнь.

— Придется?

— Красота, Анджи. Она не только притягивает, она может и оттолкнуть. Тот, кому она достается, должен заранее привыкнуть к одиночеству среди людей. А если к красоте приложен светлый ум, как у тебя, тогда это одиночество вдвойне. Хорошо, если найдется друг… — Бабушка Ки-Ту не договорила.

«Роско», — подумала Анджелка. И сейчас же услышала его:

…«Ты самая умная и красивая девочка вашего Города, Анджи. Я верю, все у тебя поправится, и те, кто тебя дразнит, будут счастливы дружить с тобою. Так будет, Анджелка...»