Росс Полдарк

Джошуа спал. Снаружи последние полосы дневного света медленно спускались с неба, погружая дом, деревья, ручей и скалы во тьму. Ветер посвежел, постоянно и сильно налетая с запада, завывая среди разрушенных помещений шахты на холме, шурша верхушками укрывшихся яблонь, приподнимая угол рыхлой соломенной крыши на одном из сараев, задувая брызги холодного дождя через разбитые ставни библиотеки, где две крысы осторожными рывками вынюхивали что-то среди рухляди и пыли. Ручей шипел и булькал в темноте, а над ним раскачивались на петлях давно несмазанные ворота. На кухне Джуд Пэйнтер откупорил вторую бутылку джина, а Пруди бросила свежее полено в огонь.

– Проклятье, ветер поднимается, - выругался Джуд. Вечно здесь ветер. Вечно здесь ветер, когда не надо.

– До утра нам потребуется еще дрова, - сказала Пруди.

– Возьми стул, - ответил Джуд.
– Дрова сырые, дымить будут.

– Дай мне глотнуть, червяк чернявый.

– Сама налей.

Джошуа спал.

Книга первая

Октябрь 1783 - апрель 1785

Глава первая

Стоял ветреный день. Бледное полуденное небо затянули рваные облака, покрытая шелестящей палой листвой дорога за последний час стала еще более пыльной и ухабистой.

В дилижансе ехало пятеро: худой мужчина с узким лицом, облаченный в лоснящийся костюм, с виду - чиновник, его жена - толстая настолько, насколько был худ её муж, прижимающая к груди спутанный ком розовых и белых пеленок, с одного конца которых выглядывало сморщенное и красное личико младенца. Оставшиеся путешественники были молодыми мужчинами, один - священник лет тридцати пяти, другой на пару лет моложе.

Практически с тех пор как дилижанс отъехал от Сент-Остелла, внутри стояла тишина. Ребенок крепко спал, несмотря на подпрыгивание кареты, дребезжание стекол и лязг осей. Даже остановки его не разбудили. Время от времени пара вполголоса обменивались репликами, но тощий муж явно не желал разговаривать, немного пасуя перед представителями высшего общества, с которыми оказался в дилижансе. Младший из двух мужчин всю поездку читал книгу, а старший наблюдал за проплывающим мимо пейзажем, одной рукой придерживая выцветшую пыльную занавеску из коричневого бархата.

Это был невысокий худощавый мужчина, выглядящий сурово в черном одеянии священнослужителя, с волосами, зачесанными назад и завитыми над ушами и за ними. Его одежда была сшита из ткани превосходного качества, а чулки - из шелка. Лицо же - вытянутое, фанатичное, без намека на улыбку, с тонкими губами, энергичное и жесткое. Невысокий чиновник узнал это лицо, но не мог вспомнить имя.

Священник сидел прямо напротив другого пассажира кареты - с полдюжины раз его взгляд останавливался на густой, ненапудренной шевелюре и лице попутчика.

Когда до Труро оставалось не более пятнадцати минут, и лошади перешли на шаг, взбираясь на крутой холм, тот оторвался от книги, и их глаза встретились.

– Простите меня, сэр, - произнес священнослужитель резким, энергичным голосом.
– Черты вашего лица мне знакомы, но не могу вспомнить, где мы встречались. Не в Оксфорде ли?

Молодой человек был высок, худ и широк в кости, со шрамом на щеке. Он носил двубортный сюртук для верховой езды, укороченный спереди, так что виднелись жилет и бриджи из плотной светло-коричневой ткани. Темные волосы с медным отливом были бесхитростно зачесаны назад и перехвачены коричневой лентой.

– Вы ведь преподобный доктор Холс, не так ли?
– спросил незнакомец.

Мелкий чиновник, следивший за этим разговором, выразительно глянул на жену. Приходской священник Тауэрдрета, викарий Сент-Эрме, директор гимназии Труро, видный горожанин и предыдущий мэр Труро, доктор Холс являлся персоной важной. Этим объяснялись его манеры.

– Так вы меня знаете, - удовлетворенно произнес доктор Холс.
– У меня, как правило, хорошая память на лица.

– У вас было много учеников.

– А, это всё объясняет. Зрелость меняет внешность. Мммм, гм... Позвольте предположить... Хоуки?

– Полдарк.

– Фрэнсис, не так ли?
– священник прищурился, вспоминая.
– Я думал...

– Росс. Вы лучше помните моего кузена. Он продолжил обучение. А я почувствовал, совершенно ошибочно, что в тринадцать лет мое образование уже вполне завершено.

– Росс Полдарк, - вспомнил он наконец.
– Ну-ну. Вы изменились. Теперь я вспомнил, - слегка насмешливо произнес доктор Холс, - вы были непокорным. Мне приходилось частенько вас пороть, а потом вы сбежали.

– Да, - Полдарк перевернул страницу книги, - дрянное дельце. И ваши лодыжки болели так же, как и мои ягодицы.

На щеках священника заалели два небольших пятна. Он уставился на Росса, а потом отвернулся к окну.

Невысокий чиновник слышал о Полдарках, слышал о Джошуа, от которого, как говорили, в пятидесятые и шестидесятые годы ни одна красивая замужняя или незамужняя женщина не чувствовала себя в безопасности. Это, должно быть, его сын. Необычное лицо с выступающими скулами, крупным ртом и большими, крепкими белыми зубами. Прозрачные серо-голубые глаза под тяжелыми веками придавали большинству Полдарков обманчиво сонный взгляд.

Доктор Холс возобновил нападки.

– С Фрэнсисом, я полагаю, всё хорошо? Он женился?

– Когда я в последний раз слышал о нем - нет, сэр. Я какое-то время провел в Америке.

– Боже мой. Плачевная ошибка, вся эта заваруха. Я был полностью против. Вы видели войну?

– Участвовал.

Они достигли вершины холма и, наконец, кучер ослабил вожжи на спуске.

– Вы тори?
– доктор Холс наморщил тонкий нос.

– Солдат.

– Ну, в том, что мы проиграли, нет вины солдат. Англия без энтузиазма ко всему этому отнеслась. У нас нерадивый старик на троне. Он протянет недолго, а у принца другие взгляды.

Дорога в самой крутой части холма была сильно разбита, и карета тряслась и опасно раскачивалась. Ребенок заплакал. Они достигли подножья, и спутник кучера затрубил в рожок. Карета повернула на Сент-Остелл-стрит. Вечером во вторник возле лавок народу толклось немного. Два полуголых малолетних оборванца бежали рядом с каретой на всем протяжении улицы, клянча медяки, но отказались от погони, когда карета влетела в грязь на Сент-Клемент-стрит. Под громкий скрип и крики она завернула под острым углом, по узкому мосту пересекла реку, затряслась по гранитной брусчатке, накренилась, снова повернула и, наконец, остановилась перед постоялым двором "Красный лев".