Россини

— Ну вот опять — испортил шуткой такое трогательное воспоминание! Зачем?

— Что поделаешь! Привычка. И боязнь. Боязнь выглядеть сентиментальным. Ведь я и в самом деле очень чувствительно все воспринимаю и переживаю. Но ты никому не говори об этом. Это мой секрет. Впрочем, никто и не поверил бы тебе.

*

Марколини (дорогая Марколини, которая не забывает его и находясь на расстоянии) пишет из Милана: «Ты по-прежнему собираешься приехать в Милан на великий пост? Помнишь, ты говорил об этом в то славное время, когда мы были в Ферраре? Надеюсь, ты не передумал, для твоего же блага, потому что Ла Скала скорее, чем Сан-Карло и Фениче, может возвестить миру о появлении нового музыкального гения, которого зовут Джоаккино Россини. Бесконечно радостным дошло до моего сердца известие о твоих успехах в Риме и Венеции, и когда я думаю, что тебе всего двадцать лет, я все больше убеждаюсь, что тебе суждено превзойти всех современных композиторов. Но, поверь мне, для твоей славы необходимо написать оперу для театра Ла Скала. Здесь происходит подлинное крещение. Ты возразишь, что крещение у тебя уже было. И все-таки приезжай сюда на конфирмацию [28] . В этом году летний и осенний сезоны будут необыкновенными по своему значению. Тебе достаточно знать, что в это время здесь буду петь я! Ты, наверное, возразишь: «Как же я могу появиться в Ла Скала? Меня ведь никто не приглашал, и никто не предлагает мне контракт!» О, мой обожаемый Джоаккино, неужели сердце ничего не подсказывает тебе? Я предлагаю тебе контракт, вернее — его подпишет директор театра, прослышавший о твоих недавних успехах, о которых я постаралась подробнее расписать ему. Твоя Мариетта, что все так же пылко любит тебя, сумела поставить перед дирекцией условие: «Или буду петь я в опере новой Россини — он почти знаменитость, или из Ла Скала уйдет Марколини — она уже знаменитость». Как видишь, я почти стихами заговорила. Справедливости ради добавлю, что мне очень помог хлопотать за тебя наш славный бас Филиппо Галли [29] , показавший себя твоим истинным другом, и ты должен в знак признательности написать для него прекрасную партию комического баса. Но только, чтобы она не была лучше моей, договорились? Смотри, все это — случай редкий, не упусти его, а лови сразу же. Это будет твой самый большой успех в жизни, а я стану самой счастливой женщиной. Условия контракта будут хорошими, но ты соглашайся, даже если они не покажутся тебе превосходными, потому что сейчас важно заявить о себе на будущее. Не трать время на ответ, а приезжай немедленно. Здесь тебя ждут слава и с распростертыми объятиями твоя любящая Мариета».

28

У католиков — торжественный обряд миропомазания детей в возрасте 7—12 лет.

29

Галли Филиппо (1789–1853) — итальянский певец, бас, одинаково успешно выступал в комических и драматических партиях, используя прекрасные возможности своего могучего голоса огромного диапазона и превосходную вокальную технику. С успехом выступал во Франции, Англии, Испании и Америке.

Ла Скала! Контракт с театром Ла Скала! Россини отлично умеет изобразить скепсис и равнодушие, но сердце его стучит громко-громко. Театр Ла Скала всегда был пределом его мечтаний. Милая популярность, которой он пользуется сейчас, ничто в сравнении с той известностью, какую он может приобрести после успеха в этом большом миланском театре.

Чудная Марколини права: там слава певцов и композиторов рождается быстрее, чем в знаменитом Сан-Карло и аристократическом Фениче. Милан — самый авторитетный и музыкальный центр Италии, один из лучших, если вообще не лучший в мире. Самые прекрасные оперы, чтобы их действительно признали таковыми и чтобы перед ними открылась дорога в другие театры Европы, должны сначала иметь успех в Ла Скала. Здесь держат экзамен на известность и певцы.

В знаменитом кафе возле Ла Скала и окрестных ресторанчиках импресарио отыскивают композиторов и певцов для всех театров Италии и Европы, тут заключаются контракты, создаются имена, рождаются новые оперы, встречаются знаменитые певцы, балерины, известные композиторы. Милан — это театральная биржа и парад бельканто, а Ла Скала — храм оперного искусства.

Еще в детстве, когда он вместе с родителями ездил по разным провинциальным театрам, Россини всегда думал о Ла Скала как о манящем, но трудно достижимом идеале. И вот теперь благодаря помощи дорогой, любящей Марколини трудности сглаживаются, препятствия исчезают, и Ла Скала открывает ему свои двери.

Нужно будет очень крепко расцеловать славную Марколини и написать для нее прекрасную партию. Но самое главное (смотри, Джоаккино, ставка крупная, может оказаться решающей!), самое главное — нужно создать хорошую оперу, большую, яркую оперу. Итак, он немедленно отправится в Милан.

— Ты куда? — спрашивает его кто-то из приятелей.

— Завоевывать мир.

*

Прекрасный город Милан. Особое очарование придают ему женщины — дамы из аристократических домов, из семей крупной и средней буржуазии, изощренно владеющие искусством кокетничать и кружить головы сильному полу, свободные от каких бы то ни было предрассудков.

Центром светской жизни Милана был театр Ла Скала. Тут заводились знакомства, назначались свидания, плелись невидимые нити интриг. В Ла Скала многие приходили, чтобы искренне насладиться искусством, но еще больше народу шло сюда для того, чтобы побеседовать с друзьями и знакомыми, завести любовную интригу, посплетничать, а также и для конспирации [30] .

Вот в такой среде и оказался Россини. Его личный успех у женщин определился сразу же, гораздо раньше, нежели на сцене успела появиться его опера.

30

Театр Ла Скала в те времена был также местом тайных встреч патриотов Италии, боровшихся за освобождение страны от иноземного порабощения.

Юный красавец, жизнерадостный и остроумный собеседник и уже знаменитый маэстро, несмотря на свои двадцать лет, он сразу же подвергся атакам целого батальона цирцей, бравших приступом самого популярного мужчину в Милане. Уже через несколько дней после его приезда передавались из уст в уста рассказы о его амурных успехах, к большому огорчению Марколини, — ведь она столько сделала, чтобы он оказался в Ла Скала.

Но она любила его и продолжала любить.

Он тоже любил ее, правда, с некоторыми отвлечениями.

*

В Милане Марколини освобождает его от всех забот и трудностей, связанных с вхождением в новый, незнакомый мир, всегда с таким недоверием и враждебностью встречающий каждого, кто пытается искать тут свою удачу.

Марию Марколини в Милане ценят — она кумир публики, знаменитость, одна из самых прославленных примадонн, которую оспаривают друг у друга театры, импресарио, композиторы. Ее имя на афише оперного спектакля — это верный успех. Джоаккино понимает теперь, какое счастье для него любовь этой певицы, которая, кроме артистических достоинств, имеет и другие немалые преимущества — она молода, красива и настоящий друг. Чересчур ревнива, пожалуй, но такая замечательная!

С помощью баса Филиппо Галли (какой преданный друг, и в самом деле нужно написать для него отличную партию!) Марколини представляет маэстро дирекции театра, певцам, журналистам, любителям музыки, некоторым дамам…

— Смотри, Джоаккино, не будь роковым мужчиной для этих женщин! У тебя есть я, и этого достаточно!

— Ну что ты! Я думаю только о славе.

— Ладно, ладно, кокетка, я тебя знаю! Но все равно люблю.

— Я думаю только о славе…

— … а обо мне — нет?

— И о тебе, конечно. И еще о новой опере. Кстати, какой она должна быть?

Марколини знакомит его с официальным либреттистом театра Ла Скала Луиджи Романелли. Это приятный господин, который, похоже, живет в ритме каватин и кабалетт. Он написал более шестидесяти либретто для самых разных композиторов. У него богатое воображение, легкий, подвижный стих, удачные находки, он без труда придумывает комические, драматические, эпические, патетические ситуации. Стоит напеть ему мелодию, как он тут же сымпровизирует подходящие стихи, подсказать реплику — и он сразу же придумает сценку, намекнуть на какую-нибудь ситуацию, а он тотчас развернет сюжет либретто.

Певцы обращаются к нему с просьбой написать новые стихи к старым ариям, композиторы умоляют дать либретто, чтобы можно было написать оперу вроде той, что имела такой большой успех в прошлом месяце, импресарио предлагают ему контракты, чтобы он поставлял им сюжеты, способные вдохновить композиторов, даже если у них нет вдохновения. И Романелли никому не отказывает, всегда готов помочь любому, всегда любезен и обходителен. У него есть только один враг, которого он ненавидит, — это журналисты. Они часто высмеивают его, называют шарлатаном, механическим стихоплетом, поэтом-автоматом. И он мстит им эпиграммами, сатирами, остроумными репликами.

— Вы — друг Марколини? Счастливый человек. Она великая певица и очень красивая женщина. Я долго ухаживал за ней, но мне удалось только поцеловать ей руку… Вы действительно гораздо красивее меня. Как вам удается быть таким красивым и в то же время талантливым? Красивые люди, особенно мужчины, обязаны быть дураками — для равновесия.

— Дураком стать нетрудно.

— Вам это не грозит. К тому же вы немного моложе меня. Сколько вам лет?

— Двадцать.

— Двадцать? И у вас уже есть контракт на оперу в театре Ла Скала? Но куда же вам еще стремиться?