Россия 2020. Голгофа

На плащ-палатке пострадавшего омоновца вытащили к машинам и перевязали. Кровь остановили, но госпитализация и операция были необходимы. В город послали бронированный «Тигр», оставшись с бронетранспортером и «КамАЗом», рассчитывая, что если паче чаяния в окрестностях окажется еще один джамаат, просто быстро уйти или занять господствующую высоту на холме.

Капитан приказал: несколько СОМовцев пошли, чтобы раздеть боевиков, собрать снаряжение, оружие и боеприпасы. Им не пригодится, а вот милиции еще может понадобиться…

Василий молча стоял у «КамАЗа». Не курил, как остальные. Просто стоял и смотрел в одну ему видимую точку.

Бывший капитан российской полиции, уловив настроение друга, подошел, тяжело хлопнул кулаком о борт грузовика. Машина была такая большая, что борт кузова был на высоте их голов…

— Ты где так стрелять научился? — то ли в шутку, но на самом деле серьезно сказал он. — Конечно, «Мужество» не дадут, ты вроде как прикомандированный, но я лично к генералу пойду…

Василий так и стоял, словно в ступоре. Хотя он не был человеком, который так легко впадает в ступор.

— Э… брат, не годится так. Как первый раз. Ну, дерни…

Василий отклонил руку с фляжкой, привалился к борту машины. Поглядел на серое, смурное небо…

— Знаешь, братан… Русские офицеры сто лет назад воевали и отказывались от наград. Западло им было, понимаешь? Против своего народа.

— Ты чего? — нахмурился здоровенный лысый омоновец. — Ты не ты бы был, щас бы как дал в рожу.

Василий промолчал.

Крик разорвал тишину, резануло по нервам. Повернулись все. В прогалах между домами была видна растрепанная, расхристанная женщина, с криком бегущая по жирной холодной осенней земле…

— Т-а-а-а-ак… Это что за нах?

Люди, после окончания перестрелки выбравшиеся из домов, смотрели виновато, потерянно.

— Что за явление Христа народу? — недобро спросил капитан, привычно проводя ладонью по наголо бритой голове.

Люди молчали.

— Я, б…, спрашиваю!

— Катька это… — сказал кто-то.

— И чего?

— Муж у ней… в банде, это… был.

— В банде… — Милиционер нехорошо улыбнулся. — Степнов, винтовку сюда! Мухой!

Молодой снайпер подбежал, вручил длинную, нескладную на вид, с прихотливого вида пластиковым ложем винтовку. Капитан четко, как на параде, сделал несколько шагов, приложился. Там метрах в пятидесяти расхристанная, воющая женщина яростно бросалась на омоновцев, те как могли отпихивали ее, потому что впадлу драться с бабой всерьез. Та же атаковала всерьез, обезумев, яростно хрипя…

Четко стукнул выстрел, и женщина повалилась на землю, как марионетка, у которой разом обрезали все ниточки. Омоновцы шарахнулись в стороны, попадали на землю…

Капитан четким, отработанным движением открыл затвор. Золотистая, яркая, как елочная игрушка, гильза выпала на землю.

— Еще сочувствующие «лесным» братьям есть?

Люди молчали. Смотрели в землю…

— Так… ясно.

Капитан передал винтовку назад. Сделал несколько шагов — прямой, тяжелый, напряженный, как сжатая до предела пружина, с омоновским беретом под погоном.

— Я чо-то не понял, граждане? Вот эти вот… гаврики, они чо вам, родные, что ли? А? Вы от них чего хорошего видели? Да? Не так?! Не так, б…

Капитан бросился в атаку. На людей. Хлестким ударом кулака поддел одного мужичка, пихнул ногой другого. Атаку снова прервал Кабан, ухватив капитана сзади и с неожиданной силой потащивший его назад.

— Все. Все, харэ, брат. Остынь.

— Б…, да ты чего, не видишь? Им же все параллельно! Что эти с…и бородатые, что мы! Твари безрогие. Ты чо, и их защищать будешь?

— Харэ, харэ. Покури давай…

— Б…

— Все. Все…

— Ладно, отпусти.

Капитан повел плечами, лапнул всей пятерней по карману в поисках смятой, покрошенной пачки. Василий шагнул вперед, доставая «глок». Перекинул в руке — рукояткой вперед.

— Ну, чего?

Люди молчали. Вышли, но молчали.

— Ну же, б… Вот он — я. Я не прав? Я этих тварей кончил. С десяток. И до этого, б…, немало кончил. И буду воевать, пока мне глотку не перегрызут или я сам кровью не захлебнусь. Все, б…, дороги назад нет у меня. Я не прав? Берите пистолет, кончите меня. Давайте! Ну?! Люди вы или козлы безрогие?! Ну, дед, давай! Кончи меня.

Сухой, с темным от старости и тяжелой жизни лицом старик отодвинул руку с пистолетом. Молча.

— Что же вы делаете, с…и? К вам на землю пришли. Со стволами. Рабами, с…а, вас хотят сделать! Рабами! Будете как скот у них, у этих джамаатовских! Этого хотите?! Б…! Ваши деды войну выиграли, а вы под чичей легли! Так, что ли? Скажите, и мы уйдем! Ну?

— Нехорошо сделали, — сказал дед.

— Чего? Я нехорошо сделал? А что мне, ждать, пока эти твари меня кончат? Пацанов кончат? Ну, скажи, как правильно!

— Катьку зря вбили. Человек все же она.

— Человек? Она под чеха легла — человек она? Завтра детишек ему нарожает, они войну продолжат! Против тебя, дед! Против всех вас! Это ваша земля или не ваша? Она вам нужна вообще или по… вам? Скажите! У тебя есть сын, дед? Дети есть?

— Был.

— И где он?! Тоже там?! — Кабан показал в сторону леса.

— Погиб он. В Афганистане. Так бобылем и живу. Мать померла… не вынесла.

Капитан тряхнул головой, как лошадь, которую закусали слепни.

— Прости, дед. Не знал.

— Нечего мне прощать. Иди с миром.

— Я-то уйду. А ты как тут жить будешь? Мы-то в городе живем. А ты — в лесу.

— Как-то проживем… — Старик вздохнул. — Мне не земли жалко, вон сколько ее. Мне людей жалко. Скоро совсем не останется — людей-то…

— Б…

«КамАЗ» ревел изношенным, неприспособленным к трассам мотором. Возвращались домой. Молча, без радости победы. По крайней мере, радость такая была не у всех — как в душу плюнули.

— Б… вот чего, а? У меня прадед под Курском пал. За что? За кого? Там хоть — враг достойный был. А эти… б… бородатые. А эти твари лечь под них готовы. Детей им рожать. У… с…и.

Человек молчал. Капитан схватил его за рукав.

— Брат, что, и тут не прав?

— Да прав ты.

— Тогда скажи. Чего за пазухой камень держишь, бей уже!

— Да чего тут бить… — Василий вздохнул. — Я ведь тебе говорил. А ты так и не понял.

— Чего?

— Вымираем мы. Вот чего.

— Да вот хрен!