Россия 2020. Голгофа

Операция была обречена на провал сразу по нескольким причинам. Причина номер раз — два танка, которыми прикрывалась пограничная зона: настоящие танки, оба Т72, один даже в армейском, глубоко модернизированном варианте. Причина номер два — для захвата укрепленного района следует создавать не менее чем трехкратный перевес сил, в то же время у русских было чуть больше ста человек против едва ли не полутора тысяч вооруженных боевиков, из которых не менее трехсот имели боевой опыт на Кавказе. Причина номер три: такую операцию просто никто не санкционировал бы. Просто не рискнули бы. Причина номер четыре — если бы и санкционировал, кто-то обязательно слил бы ее, сдал за деньги ваххабистам, боевикам. Именно поэтому — сочетание всех четырех факторов — боевики чувствовали себя более чем вольготно, покупали харам у подпольных торговцев через границу, курили дурь и делали что хотели. В их понимании они были правоверными, мужчинами, воинами, а русские были не более чем стадом, быдлом, которое можно прогнать с родной земли, отнять дом и женщину, отрезать голову. Никто и не старался разубеждать их в этом…

Ближе к вечеру, как обычно, раздолбанный «уазик» со снятым верхом, не обращая внимания на пост ГИБДД, пересек «границу» и, проехав примерно метров двадцать по русской территории, остановился. Остановился он рядом с трактором, тоже обтерханным и грязным, возле которого их дожидался, нетерпеливо притопывая, продувного вида аграрий, щеголяющий золотым зубом на месте выбитого…

Бородатый, с черной окладистой бородой боевик, убрав автомат из-под руки привычным, вырабатывающимся за годы практики движением, спрыгнул с «УАЗа», как с седла горячего ахалтекинского скакуна, улыбнулся, покровительственно потрепал агрария по плечу. Так по-хозяйски гладят бычка, который еще не нагулял веса, чтобы пустить его на мясо…

— Салам, Иван… — сказал он.

— Салам, Ваха…

— Привез?

— А как же? Все, как и заказывали…

Иван откинул борт. В кузове трактора стояли большие пластиковые бутыли на девятнадцать литров, в которых раньше воду развозили. В Удмуртии было два крупных спиртзавода, сейчас ни один не работал, но традиции потребления горячительных напитков в республике были богатыми…

Ваха пододвинул к себе бутыль, свернул крышку, понюхал…

— Хороша, да? Первач!

Еще один боевик толкнул русского в бок.

— Русский Иван только пиво да водка кушать, да?

— Да, — согласился аграрий. Он уже привык, надо соглашаться на все, что говорят.

— Сколько здесь?

— Три на девятнадцать…

— Э… так нэ пойдет, дорогой. Девятнадцать это под пробку, да? А тут как?

— Так и есть под пробку. Там же мерка.

— Э… какой-такой мерка, да? Обмануть меня захотэл, да?

Боевик произвел в уме кое-какие подсчеты.

— Пятьдесят литров будэт, да…

Боевик достал из кармана расплеванную, грязную пачку разномастных денег. Отслюнил несколько.

— Давай, грузи, Иван… — Он потрепал по плечу русского…

Перекрестье прицела, смотревшее на них с нескольких сотен метров, дрогнуло, сдвинулось в сторону…

Ночь на 07 октября 2020 года Вилайет Идель-Урал Агрыз

Оглушительная тишина нервировала намного больше, чем движение. Тишина таила в себе опасность — настоящую опасность. Мину, спрятавшуюся в траве, — обычную «поминалку», которая походя так оторвет ногу и оставит тебя с окровавленным куском вместо ноги, ждать милости от врага в виде пули в лицо. Убийцу с ножом в руке — настоящего, не тех уродов, которые вчера подобрали автомат у разгромленного мобсклада и сейчас палят по окнам, пьяные от той власти, которую дает настоящее оружие. Другого снайпера, который засек движение — просто невнятное, не имеющее причины движение — легкое шевеление в траве, взлетевшую ворону, лающую собаку, и сейчас высматривает тебя в перекрестье прицела. Эта опасность намного серьезнее, чем опасность от банд бородатых, не смотрящих под ноги, расхристанных уродов и постоянно ошивающегося на станции обнаглевшего торгово-бандитского бычья. Эта опасность невидима, окончательна, бесповоротна, обжалованию не подлежит и жалости не знает. И жизнь профессионала — она до этой самой, до первой такой опасности. Пятьдесят на пятьдесят…

Несколько куч мусора, лежавших в траве рядом с рельсами, вдруг пошевелились, одна за одной начали переползать через гладко-блестящую даже в темноте сталь. Перебравшись, они снова пропадали в темноте…

На горке была установлена позиция, ее прикрывали два крупнокалиберных пулемета. Тени замерли, вслушиваясь в залихватски-разухабистую песню…

Гей-гей, браття миле… Нумо братися за діло… Гей-гей, пора вставати Пора волю добувати! Ой, Богдане, Богдане, славний наш гетьмане, На-що віддавъ Україну москалям поганим?! Щоб вернути її честь, ляжем головами Наречемось України вірними синами…

Это был изначальный вариант той песни, которая была принята как гимн Украины. Старый вариант этой песни был неофициальным гимном УНА-УНСО, проявившей себя еще в первой Чечне. На путях были бандеровцы.

Никто не знал, просто не мог понять, что бандеровцы забыли в Чечне, что они забыли на Кавказе, что они забыли здесь, в Татарстане. Тем более при том, что у них творилось на родине. Но факт остается фактом: каждый раз, когда в России было плохо, — каждый раз на стороне противников России оказывались бандеровцы. Такие же славяне, как и русские, при этом ненавидящие русских до глубины души. В плен их никогда не брали, да и не сдавались они в плен-то…

Одна из теней пошевелилась, немного повернулась. Вторая достала прицепленную к боковому карману рюкзака систему минирования под названием «Одуванчик». Довольно примитивная, скопированная с норвежской разработки — три небольшие, примитивные ракеты, на них навернуты осколочные гранаты РГН без детонаторов. Как и в оригинале, всего гранат было три, управлялась она по проводу, по рации или просто звонком с мобильника, дальность выставлялась углом наклона пусковой установки. При подаче сигнала ракеты взмывали вверх, под заранее установленным углом и, пролетев строго тридцать метров, давали команду на подрыв боевых частей осколочных гранат. Получалось примерно как мина-«лягушка», даже покруче. Сейчас сапер устанавливал угол такой, чтобы в нужный момент гранаты разорвались над позициями бандеровцев на высоте примерно пятнадцать метров…

— Мыкола! — заорал кто-то пьяно, и все замерли.

— Шо?

— Не ходи. Заминировано.

— Да ты шо?.. Коли?

— Съигодни. Там я насрати…

— Гы-гы-гы…

— Иде хохол, насрав на пол, иде кацап — с пола цап!

— Гы…

Ничего… Еще не так обосретесь…

Они двинулись дальше, но тут же замерли рядом с путями. По путям шли люди…

— Мух ду обстановк? — хриплый, явно командирский голос.

— Обстановка дикду… [96] — отвечает кто-то из украинцев, знающих чеченский язык.

96

Автор считает от 25 декабря 1979 года, от штурма дворца Амина в Кабуле. После этого мира не было ни дня, мы все время где-то воевали, кого-то замиряли, что-то подавляли. Сорок лет — долгая, очень долгая война.

Чеченцы… Полно чеченцев. Сколько же вас тут… собралось, всякой твари по паре. И что только тут забыли… твари проклятые…

Чеченцы идут по путям, потом один из них останавливается. Всматривается куда-то вдаль, где еще не угасли последние отблески заката.

— Хъюн цигахь? — Тот же самый, хриплый, командирский голос.

Молчание.

— Хъюма… [97]

Шорох щебня, скрип удаляющихся шагов…

— Слышь, Иван…

97

Как обстановка? Обстановка хорошая, все нормально… (чеченск.)

— Га…

— А чо черные нами командуют?.. Э, за что?!!

— Заткнись…

Как же надо ненавидеть Россию, русских, чтобы так унижаться ради того, чтобы добыть победу, а?

Станция молчит. Не работают маневровые тепловозы, хотя раньше работали днем и ночью, не слышно стука сцепок, крика работяг. Молчание…

Несколько куч мусора скатываются под насыпь. Там темно, полно грязи и до сих пор пахнет соляркой.

— Твою мать… — приглушенный, придавленный голос, — думал, хана…