Россия и Германия. Стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну
Шрифт:
«История Первой мировой…», правда, возложила-таки на Англию «значительную часть вины» за развязывание войны, в то время как на деле английская «часть» была решающей, подавляющей (прибавляя сюда же и вину США).
Возможно, позднейшие поколения советских историков находились под влиянием схемы Тарле. Оценивая предвоенную обстановку, он перебрал, казалось бы, все сложившиеся комбинации интересов — Сербии, Австрии, России, Германии, Англии и Франции, не забыл даже об Италии. И лишь об интересах Америки, как важнейшей виновницы войны, он не обмолвился при анализе тех дней ни пол-словечком.
Зато он раз за разом утверждал, что начать войну стремилась
Надеюсь, что мной сказано уже достаточно для того, чтобы сделать вывод обратный… Конечно, особенно Австро-Венгрия была не прочь решить свой конфликт с Сербией силой. Но только с Сербией! В войну с Россией Австрии ввязываться не хотелось.
Зато, скажем, Россия… Хотя при чем тут Россия Суворова и Ивана Безымянновеликого? Не Россия, а ее «национально мыслящая» «элита» тщательно заботилась о том, чтобы в нужный момент разгорающегося военного пожара идейного «керосина» в нужном месте хватило.
Вот лишь три предвоенных эпизода…
27 декабря 1912 года… Сазонов в Петербурге заявляет сербскому послу: «Сербы победят Австрию (Ого! — С.К.) и будущее принадлежит им». Сазонов передавал коллеге совместное франко-русское мнение. И оно к лету 1914 года дезавуировано не было. Морис Палеолог уверял начальника канцелярии Сазонова барона Шиллинга: «Никогда Россия и Франция не были в лучшем положении, чем теперь»…
Апрель 1913 года… Тот же Сазонов подстрекает очередных сербских гостей: «Вы, сербы, должны работать для будущего времени, так как вы получите от Австрии много земель».
А вот уже февраль 1914 года… Теперь уже сам Николай II обнадеживает сербского премьера Пашича: «Для Сербии мы все сделаем». Читаешь такое, и на языке вертится вопрос: «А для России»?
И у Тарле, и у многих других «зеркало» анализа оказывалось, увы, кривым. Реальные грехи Германии в нем неимоверно выпячивались. Грехи же Антанты — съеживались, выглядели мелкими. А бородка Дяди Сэма вообще терялась.
Германия в таком «зеркале» воинственно надувала щеки, а Антанта испуганно таращила глаза. Но не так было оно на деле…
Показательно, что местами вполне проницательная американка Такман вдруг «простодушно» доверилась свидетельству Ллойд Джорджа, который позже утверждал, что банкиры и бизнесмены приходили в ужас при мысли о войне, а управляющий Английским банком, посетив сэра Дэвида в субботу 1 августа, информировал-де его: «Сити решительно выступает против нашего вступления в войну».
Конечно, среди английской финансово-промышленной элиты были и здравомыслящие люди, понимавшие, что война скорее всего ослабит Англию и усилит США. Пока что центр кредитной системы мира был в Лондоне, а вот как будет после войны — оставалось лишь гадать. И если бы неблагополучного будущего для Британии никто в ней самой не видел, то там не было бы и влиятельных (но не решающих) сил, выступающих за англо-германскую дружбу. Однако если бы деловой Сити был действительно «против» (да еще и «решительно»), то войны бы и не случилось.
Что же касается Ллойд Джорджа, то он так прочно и добровольно увяз в оружейных махинациях крупнейшего между народного торговца оружием сэра Бузила Захарова, что уж сэр-то Дэви к войне был готов в любую минуту, как и его за кулисновсесильный партнер.
Личность Бэзила Захарова — мультимиллионера и финансового дельца — в нашей стране сейчас практически неизвестна. На Западе он тоже менее популярен, чем Ротшильды
и Рокфеллеры. Оно и неудивительно: как писала о нем в 1933 году первая (во 2-м и 3-м изданиях о Захарове нет ни строчки!) Большая советская энциклопедия, он «избегал гласности, предпочитал работать за кулисой». Родом из Константинополя (отец — русский, мать — гречанка), он, по авторитетному свидетельству все той же первой БСЭ, «достиг богатства неизвестными путями».То, как он был богат, явствует даже из нескольких дета лей его обнародованного «послужного списка»: поставка пулеметов России во время русско-японской войны; одалживание денег английскому королю Эдуарду VII; руководство (совместно с другим супербогачом — Детердингом) нефтяной англо-голландской компанией «Ройял Датч Шелл»… Был сэр Бэзил и фактическим хозяином английской оружейной фирмы «Виккерс». Обделывал общие дела и с германским «Круппом», и с французской «Шнейдер-Крезо», и с австрийской «Шкодой»…
Жил он долго. Родился в 1850 году, умер в 1930. И в 1914 году пребывал в относительной молодости — ему исполнилось шестьдесят четыре. После войны получил от «своего» правительства (Захаров числился французским подданным) орден Почетного легиона, от англичан — орден Бани, а от Оксфорда — степень доктора гражданского права (хотя знал он одну науку — право вооруженного насильника и гешефтмахера). Слыл до не приличного скупым и жадным…
Для Захарова было все равно, как это звучит — бизнес, профит, прибыль, гешефт, «навар»… Лишь бы этот навар был погуще… Подданство он имел французское, заправлял в английской «Виккерс», но вот одним из эффективных прототипов германских подводных лодок стала подлодка «Норденфельд», которую Захаров поставлял в Грецию и Турцию, а уж оттуда чертежи «как-то» попали в Германию…
Впрочем, один ли Бэзил был таковым!
Не раз уже упоминавшийся будущий генерал-лейтенант Красной Армии, а во время Первой мировой войны русский военный агент во Франции граф Игнатьев волею судеб оказался в центре деятельности, связанной с русскими военными заказами. Он оставил описание интереснейшего эпизода. Во круг Игнатьева (человека честнейшего, позднее отдавшего Советской власти двести двадцать пять казенных миллионов франков, которые мог без труда прикарманить с ведома французского правительства) крутились посланцы американского Моргана. Но граф понимал: предоставление монополии Моргану равносильно сдаче себя ему в плен.
Махинации Моргана беспокоили, как оказалось, и маршала Китченера. Китченер вызвал Игнатьева в Лондон, и там они втроем с русским военным агентом в Англии генерал-лейтенантом Ермоловым провели переговоры. Аудиенция уже была закончена, русские шли по коридору, но вдруг их догнал великан унтер-офицер и попросил Игнатьева вернуться.
Игнатьев вспоминал: «Китченер стоял посреди кабинета. Он вплотную подошёл ко мне и, глядя в упор, негромко, с большим внутренним волнением спросил:
— Подтвердите, полковник, что вы не сторонник соглашения с Морганом!»…
Игнатьев был всего лишь честным солдатом, а не царским министром или нью-бердичевским комбинатором. Как он мог гарантировать принципиальность российских «верхов», продажных почти поголовно? Ответив уклончиво, он поинтересовался:
— Позвольте узнать, почему вас так может интересовать этот вопрос?
«И без того красное, — писал Игнатьев, — обветренное лицо генерала стало пунцовым. Он нервно взял меня за пугови цу кителя и процедил сквозь зубы:
— Хотя бы потому, что этого как раз желает Ллойд Джордж»…