Россия и мусульманский мир № 2 / 2013

Шариатский суд является еще пока новым институтом российского общества, в отношении которого еще сохраняется известная настороженность. Основным органом правосудия на Северном Кавказе являются российские народные суды. Вместе с тем, как считает Д.В. Макаров, новоиспеченным шариатским судьям в Дагестане удалось то, что не удалось ни одному религиозному деятелю ни на Северном Кавказе, ни в России в целом: объединить и примирить представителей различных течений в современном российском исламе – и фундаменталисты-салафиты, и традиционалисты-суфисты признали авторитет шариатских судей и забыли о своих разногласиях, послуживших поводом для кровопролитных схваток в других регионах. Деятельность подобных учреждений является проявлением наметившейся прагматической адаптации салафитского движения к существующим национальным реалиям, отказа от крайне политизированного джихадизма. В других регионах РФ, например Татарстане и Башкортостане, еще нет практического опыта использования норм шариата в общественной жизни. На Западном Кавказе процесс исламизации еще не достиг таких масштабов, как в Дагестане и Чечне. На Западном Кавказе наряду с исламским бумом отмечено движение за «возрождение» правовых традиций адата.

В настоящее время во всем мире все больше осознается, что мусульманское право является динамично развивающейся правовой системой современности, заслуживающей гораздо большего внимания юристов-практиков, чем ему сейчас уделяется в России. Мы являемся свидетелями появления на постсоветском Северном Кавказе новых форм правового плюрализма, значение которого еще не осмыслено в полной мере и до конца не осознаны его последствия для РФ.

В настоящее время критика современного исламского фундаментализма сопровождается и критикой ваххабизма. Ваххабизм получил распространение на Северном Кавказе, где его экстремистская интерпретация стала знаменем террористов. Ряд последователей ваххабизма заняли лидирующие позиции в сепаратистском движении чеченцев, превратив партизанское движение в религиозную войну против «неверных». Некоторые руководители Республики Ичкерия во времена президентства А. Масхадова, сделавшего попытку превратить Чечню в исламское государство, приняли ваххабизм. В общественном сознании россиян ваххабизм превратился в самую опасную разновидность фундаментализма, представ в качестве идеологической оболочки религиозного терроризма.

Ваххабизм, пришедший на Северный Кавказ из-за рубежа, представляет собой не просто религиозную общину, а является особым религиозно-политическим течением. Ваххабизм проповедует возвращение к «чистоте» раннего ислама времен Пророка Мухаммеда, требует строгое соблюдение единобожия, отказа от поклонения святым людям и святым местам, требует отказаться от всяких проявлений новшеств в культовой практике и в быту. Именно для ваххабизма характерны религиозно-политические призывы к джихаду, который трактуется ими исключительно как использование силы против «неверных» (а не как духовный джихад). Именно ваххабизм в немалой степени способствовал разжиганию военных действий в Чечне и Дагестане. Однако, как считают известные отечественные политологи А.В. Дмитриев и И.Ю. Залысин, «сама по себе принадлежность к ваххабизму не делает верующего сторонником политического терроризма…» Ваххабизм превратился в террористическую идеологию усилиями ряда зарубежных религиозно-политических организаций.

Как и почему на Северном Кавказе оказалась благодатная почва для насаждения идей «чистого ислама», связанных с ваххабизмом и другими направлениями фундаментализма?

Во-первых, Северный Кавказ – один из наименее экономически и социально благополучных регионов. «Рвется там, где слабо», – говорят в народе. В более благополучных мусульманских регионах (Татарстан, Башкортостан) это направление мусульманства не получило распространения.

Во-вторых, необходимо учитывать политико-идеологический аспект. Ваххабизм был востребован социально-политической реальностью кризисного, трансформационного периода российского общества. В ситуации, когда возникло разочарование в коммунистической идеологии, ослабившей патриархально-этнические традиции и законы адата, вполне вероятно утверждение новых религиозно-идеологических ценностей. В ситуации «духовного вакуума» ваххабизм предложил мусульманам вернуться к истокам и начать новое движение вперед. Ваххабизм объявил джихад не только представителям иных религий, но и традиционному исламу – суфизму.

В-третьих, для мусульманских народов религия всегда выступала как средство идентификации (выдача паспортов без указания принадлежности к тому или иному народу, выступления представителей Государственной думы о превращении национальных республик в губернии и т.д. вызывают опасение у национальных меньшинств потерять специфически этническое, особенное). Влияние ваххабизма по мере углубления процесса национального самосознания народов и практической суверенизации республик может расти.

В-четвертых, Северный Кавказ стал сферой геополитических интересов США, Турции, Ирана, стран Закавказья, Центральной Азии. Системный кризис постсоветского общества способствовал повышенному интересу представителей этих государств к этому региону и их заинтересованности в радикализации религиозного сознания (кроме того, следует учитывать, что с конца 1994 г. началась эксплуатация нефтяных запасов Каспийского бассейна).

К числу субъективных причин распространения ваххабизма следует отнести фактор религиозного образования, недостаток которого восполняется в арабских странах преимущественно ханбалитского мазхаба (Саудовская Аравия, ОАЭ и др.). Данный мазхаб суннитского ислама, заполняя духовный вакуум, способствует преодолению физической и моральной усталости общества, предлагая своего рода реванш, помогающий не подстраиваться под мир, а наоборот, подстроить мир под себя и, как следствие, обрести независимость.

Следует отметить также, что на характер эволюции «чистого ислама» значительно влияют внешнеполитические факторы:

– активность зарубежной диаспоры;

– деятельность общественных и религиозных мусульманских организаций зарубежного Востока;

– успешный фундаменталистский зарубежный опыт;

– целенаправленная деятельность спецслужб государств, имеющих стратегические геополитические интересы на Кавказе, по «фундаментализации» ислама для формирования проводников и каналов влияния с целью вывода мусульманских регионов России из сферы влияния центральной власти.

Анализ объективных и субъективных причин на этом не может быть завершен. Данная проблема требует своего дальнейшего изучения. Следует отметить, что мусульмане Северного Кавказа, привыкшие соблюдать «свой» «бытовой ислам», в большинстве своем не приняли идеологию и практику ваххабизма. Ваххабизм не укоренен в культурной традиции народов Северного Кавказа, где серьезные позиции традиционно занимал народный ислам (практический суфизм). Однако это не значит, что идеологи ваххабизма уже ослабили свои усилия по насильственному распространению ислама на Северном Кавказе. Конечной целью исламских фундаменталистов и экстремистов является исламизация всего мусульманского населения и создание на территории Северного Кавказа независимого исламского государства от Черного до Каспийского морей.

Таким образом, на Северном Кавказе фундаменталистские идеи распространены достаточно широко. Чаще всего именуемые общим названием «ваххабизм», они, по сути, представляют собой сплав традиционализма и фундаментализма, т.е. не имеют на сегодня целостного характера и идентифицируются по критической позиции к официальному исламу, призывам к его очищению. На основе анализа культурной, внутриполитической и социоэкономической ситуаций можно сделать вывод, что если в Дагестане фундаменталистская идеология может расширять свою нишу, в первую очередь из-за сложностей этнонациональной консолидации, то в Чечне – из-за слабости институтов светской национальной государственности.

Исследование политической практики «ваххабизма», в том числе развития форм общественного самоуправления – джамаатов, позволяет сделать заключение о высокой вероятности эволюции северокавказского «ваххабизма» в сторону фундаментализма и возможности его сочетания с национал-радикалистскими подходами, замкнутыми на образ внешнего иноконфессионального врага.

Отмечено также, что на характер эволюции «чистого ислама» значительно влияет внешний фактор, который имеет несколько составляющих: активность зарубежной диаспоры; деятельность общественных и религиозных мусульманских организаций зарубежного Востока; успешный фундаменталистский зарубежный опыт; целенаправленная деятельность спецслужб государств, имеющих стратегические геополитические интересы на Кавказе, по «фундаментализации» ислама для формирования проводников и каналов влияния с целью перевода мусульманских регионов в иные культурную и политическую системы.

Следует отметить, что поддержание диалога с исламскими силами в настоящее время дается федеральным и региональным властям с трудом. Однако можно выявить характерные и опознаваемые тенденции, в которых сконцентрирован опыт взаимодействия с исламским фундаментализмом за рубежом. Так, способность государства к успешному взаимодействию с исламским фундаментализмом определяется реформистским потенциалом правящей элиты России, т.е. преданностью делу реформ и способностью их осуществлять; умением определить стратегические цели реформ и найти жизнеспособные идеологические ориентиры, способствующие преодолению ценностной деструкции, социализации и укреплению легитимности; агрегированной способностью элит и политической системы в целом к кооптации в условиях расширения политического участия; проведением во внешней политике курса на отстаивание национальных интересов; умеренным применением силовых методов в целом в сочетании с решительной борьбой против терроризма.