Россия и мусульманский мир № 8 / 2014

Л. Буева. Дело даже не в том, что нет обсуждений и дискуссий. Они есть. Вот состоялась очередная ассамблея Совета по внешней и оборонной политике (СВОП). Собрали лучшие умы страны. Значима и тема: «Человеческий потенциал России: Как сохранить и приумножить?». На этом заседании политолог В. Третьяков заявил, что никаких инноваций на основе реформы образования не будет никогда. Их нет за последние 20 лет, и в ближайшие 120 лет, если будет продолжаться эта реформа, не будет. Разве кто-то в стране сомневается в точности этих выводов? Однако многие газеты напечатали эти слова как «особое мнение». Зачем тогда иллюзия обсуждений? Чтобы создать идеологическую видимость серьезной проработки проблемы, обмена мнениями. Механизм идеологии действует как бы за нашей спиной.

И. Егорова. Участие в историческом процессе предопределяет невозможность абсолютного знания. Политика все чаще обращается не к экспертизе, а к феномену целесообразности. Но целесообразно далеко не все, что научно. Трезвая оценка реальности может обеспечить социальную динамику. Идеологическая экспертиза действительного состояния общества рискует обеспечить временную стабилизацию. Но она всегда проигрывает в исторической перспективе. Не провоцирует ли это появление новых этажей «ложного сознания»? Так рушится вековая мечта социальных мыслителей – придать социальному развитию державную теоретическую оснастку.

П. Гуревич. Сегодня можно зафиксировать явную избыточность идеологий. Идеологизируется все – от социальной политики до новейшего научного открытия. В политической практике прошлого обнаруживались контроверзы либеральной, консервативной и радикальной идеологии. В наши дни картина чрезвычайно усложнилась. Мы оказались в сложном спектре идеологических воззрений. Всеохватная идеологизация глобализма вызвала к жизни антиглобализм. Побочным продуктом глобализации явилась идеология космополитизма, для которой «отечество сердца и воображения» (выражение В. Ключевского) оказывается там, где хранятся банковские вклады. Мощная тенденция к национальному нивелированию, к глобализации сознания наконец-то породила контртенденцию.

Л. Буева. Это действительно так. Миллионы людей испытывают потребность в собственной национальной укорененности. Казалось бы, поиск идентичности, охвативший едва ли не все страны, мог носить лишь общекультурный характер. На самом деле, он оказался предельно идеологизированным. В японской культуре, например, для обоснования героической судьбы страны даже персонажи давних мифов используются как реальные исторические фигуры. Поводом для неизбывного национального самовозвышения может служить даже победа сборной страны по футболу.

И. Егорова. Такая же задача, по сути дела, поставлена перед создателями нового учебника по истории. В нем особую ценность приобретают «достойные» события, сомнительное отсекается или просто игнорируется. Таким образом, устраняется мудрая мысль Гегеля о том, что в истории особую ценность обретает поучительное, будь это победа или поражение. Поиск самотождественности уже вызвал национальные войны, бесчисленные конфликты, неустранимые катастрофы. Прогноз З. Бжезинского ныне выглядит просто пародийным: «…преодолей в себе голос крови на базе новейших научных достижений…»

П. Гуревич. При такой идеологической креативности невольно закрадывается мысль: а может быть, для матушки-Истории этот азарт, социальный кипяток, «нас возвышающий обман» важнее, нежели здравый смысл, точный экспертный прогноз? В идеологии всегда присутствуют жар, клокотанье иллюзий, страстей. Может быть, идеология и есть локомотив истории? Не исключено в то же время, что она способна породить уныние и позор через беспощадное столкновение с реальностью, растрату жизненных сил, исторический проигрыш? Разве призрак коммунизма не прервал безоговорочное развитие России в начале минувшего столетия? Не обернулся ли блистательный и победоносный пафос фильма, с которого мы начали наше обсуждение, историческим провалом Германии?

Л. Буева. Но где же эти страсти в современных дискуссиях об идеологии? Читаю одного публициста. Вот установки придуманной им «интеллектуальной игры».

«1. Идеология должна подходить большинству населения России. Желательно, чтобы в ней присутствовала мысль об улучшении экологии Земли. Не нужно предлагать коммунизм, его не воспримут.

2. Идеология должна быть простой и понятной каждому. Люди должны понимать и знать, что надо делать. Не нужно предлагать всем выучить ядерную физику и сплотиться вокруг идеи, что у нас любой охранник понимает уравнение Шредингера. Народ просто не потянет такие закидоны.

3. Желательно, чтобы идеология была как-то подкреплена исторически. Пусть с натяжками, с выдумками и переставленными акцентами, но исторические примеры, что мы едины и правы в своей идеологии, должны быть обязательно. Историкам не впервой такое делать, пусть что-то придумают.

4. Ну и самое главное, у идеологии должна быть великая, но в то же время простая и понятная цель. Например, построить рай в отдельно взятой стране, построить космический корабль и улететь на фиг, заселить Россию слонами… Предлагайте, обсуждайте. Прошу только, без личностей. И еще думаю, что для выполнения идеи должна быть четкая программа действий».

И. Егорова. Да, впечатляющие технологии энтузиастов срочной идеологизации! Показательно, что здесь нет ни одной реальной проблемы. И это в стране, где экономика не развивается. Коррупция не слабеет. Законность становится волюнтаристской. Назревают межнациональные конфликты. Может быть, назревает некий социальный поворот, смена курса?

Что принесет нам консервативная идеология, взятая сегодня на вооружение?

П. Гуревич. В.В. Путин заявил о приверженности страны консервативной идеологии. Недавнее обращение к Федеральному Собранию только подчеркнуло этот факт, указав на то, что и дальше Россия будет двигаться в этом направлении. В эти дни эксперты обсуждают эти слова президента. Началось обсуждение неоконсервативного драйва.

Л. Буева. Все же сл'oва «консерватизм» президент не произносил. Он поступил как настоящий идеолог. Явление обозначено, но строго не зафиксировано. Можно полагать, что речь идет в первую очередь о положительной оценке исторической традиции. Нетрудно также осознать, что, демонстрируя приверженность стабильным ценностям, президент позиционирует себя как политического лидера, способного указать Европе на те ценностные установки, которые неприемлемы для России. Мы не станем пропагандировать однополые браки, толерантное отношение к распаду семей, отречение от национально-культурных корней народа. Политико-национальная история государства и нации оказывается в этом контексте образцом для подражания.

И. Егорова. Идеология невозможна без мессианства. Приверженность консерватизму означает обозначение исторической миссии России, которая может сегодня взять на себя роль глашатая консервативных ценностей. Но здесь мы сразу наталкиваемся на известное противоречие. С одной стороны, мы хотим остаться вместе с Западом, считаем себя европейской державой, придерживаемся либерального курса в экономике, а с другой – делаем внушительный шаг в сторону от Европы.

П. Гуревич. Ценности консерватизма исповедует сегодня не только Россия. Они мобилизуют многочисленных сторонников и на Западе. В наших обсуждениях мы неоднократно ссылались на книгу Патрика Бьюкенена «Смерть Запада». Он писал о том, что народы Запада перестали воспроизводить себя, население западных стран стремительно сокращается. Нынешний кризис, по его словам, грозит уничтожить западную цивилизацию. Кроме вымирания населения, Западу угрожает массовая иммиграция людей различных цветов кожи, верований и культур, иммиграция, которая ставит под сомнение культурную целостность Запада.