Россия и русские в мировой истории.

461 См. Hedley В. The Anarchial Society. A Study of Order in World Politics.

N.-Y., 1977, p. 13.

365

единственной версии понимания мирового развития – линейно прогрессивной462.

Теория Булла не более оборонительна, чем вся классическая западная евроцентричная историческая и философская мысль, к которой он принадлежит. Более того, в отличие от универсальности распространения принципов международного права в XX веке, Булл относит их к атрибутам лишь <мирового общества>, но не всей международной системы государств и только применительно к нем) говорит об <уважении к притязанию на независимость>, а также о <согласии в том, что его члены уважают принимаемые соглашения>, <сотрудничают в области процедур международного права и согла– " шаются в принятии некоторых ограничений на применение против друг друга силы>, как если бы на остальной мир дипломатии эти принципы не распространялись463. Это и есть прообраз будущего <концерта великих держав>. Такое разделение противоречило признанной в XX веке универсальности принципов международного права, а также изначальному универсализму морали и нравственности христианского наследия: <не убий и не укради> распространяется в поведении христианина в отношении любого человека, а нарушение не может быть оправдано принадлежностью обманутого к иной системе ценностей. В прошлые века, если говорить о России, она одинаково придерживалась принятых обязательств в отношении европейских и неевропейских государств и, если шла на их разрыв, процедура эта не зависела от <качества> государства.

Напомним, что правительство Оттоманской империи, в которой сажали на кол еще перед Первой мировой войной, именовали не иначе как Блистательной Портой. В этом проявлялся принцип эгалитаризма и демократичности, то есть уважения к государству-нации как преемственному участнику мировой системы. Эта уважительность сохранялась при любых острых конфликтах или даже варварских в ином представлении обычаях.

Примечателен выход сборника статей крупных международников и юристов на тему <интервенция> в смысле вмешательства самого различного типа. В предисловии Булл предложил обсуждать не саму правомерность или неправомерность интервенции, но вопрос, что считать интервенцией в современном мире, и высказал суждение, что любая политика одного субъекта, направленная на изменение в своих интересах международного поведения другого субъекта, уже является вмешательством, следовательно, вооруженное вторжение всего лишь один из ее типов. Булл, не делая разницы между случаями нарушения суверенитета в прошлые века и в XX веке, признал, что

462 Богатуров А. Синдром поглощения в мировой политике. Pro et Contra. т. 4. 1999, № 4.

463 Bull Н. Op. cit., p. 13.

366

предпосылкой для интервенции является относительная сила одного участника и слабость объекта интервенции. Если ранее сильная держава сегодня подвергается интервенции – это демонстрация изменения ее статуса.

Один из авторов сборника – крупный политолог и историк С. Хоффман справедливо подметил, что войны с целью изменить внешнее поведение или политику есть продолжение других методов давления. Каждый участник международных отношений стремится повлиять на политику других, поэтому такое вмешательство трудно квалифицировать как противное международному праву. Это признание приоритета национальных интересов, их правомерности и естественности и фактически классическая антитеза либеральной вильсонианской идее <мира как концепции>, которая выше национальных интересов, чести, достоинства, суверенитета, независимости – тех аспектов жизни нации, за которые во все века воевали. Он высказывает далее мысль, котораясегодня полностью отвергается западной школой глобалистики: <При основополагающем принципе суверенности государства> только интервенция с целью повлиять не на внешнее международное поведение объекта, но на его внутренние дела <безусловно должна быть расценена как противоправная>. Концепция гуманитарной интервенции конца 90-х годов диаметрально противоположна.

Однако сборник задуман для представления среди классических мнений совсем иных идей. М. Эйкхерст посвятил раздел гуманитарным интервенциям, полагая их практикой еще с XIX века, несмотря на то что тогда <не существовало норм международного права, запрещающих государству злоупотреблять в отношении своих граждан>. Он, как и другие авторы, приводит в качестве примеров использование силы европейскими державами в отношении Турции для защиты христиан от гонений. Здесь, как и в косвенной форме у Булла, совершается подмена юридических понятий и их реальных импликаций. Рассуждая о суверенитете в XIX и XX веках, Эйкхерст, сам Булл и другие авторы опустили тот факт, что в прошлом в основном совершались не интервенции против суверенных государств, а объявлялись войны. Объявление войны создавало новую правовую ситуацию, причем не только для объекта нападения, но и для самого инициатора. Официальный статус войны означал право на сопротивление, а сама война не означала предопределенность успеха для инициатора. Обе стороны клали на алтарь победы огромные жертвы, что морально уравнивало воюющие армии и сами народы, и часто страна, объявившая войну, не достигала своих целей, как в честном поединке. Европейские державы объявляли Турции войну, и она имела и осуществляла право на вооруженное сопротивление, которое прямо предполагалось и не влекло за собой морального осуждения как изгоя.

367

Эйкхерст сетует, что Устав ООН и международное право разработали корпус норм, <запрещающих государствам плохо обращаться с отдельными людьми>, но одновременно ограничили (ранее почти неограниченное) право государствам <применять силу>464. Это и вовсе искажение. В дополнение к уже сказанному о разнице между гуманитарной интервенцией и объявлением войны следует добавить, что ООН – не мировое правительство. Ее Устав концептуально пронизан принципом суверенности, его статьи и нормы не носят запретительного характера. Статья 2 (4) гласит, что <все члены Организации Объединенных Наций воздерживаются (выделено Н.Н.) в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против – территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства…>. Здесь четко, указано, что именно политическая независимость, то есть право жить по своим критериям, не должна становиться объектом вмешательства.

Генеральная Ассамблея никогда не требует, а лишь <призывает> государства-члены, правительства, <предлагает>. Запретительная норма предполагает наличие единых критериев <плохого обращения>, которое по-разному трактуется в разных культурах и цивилизациях и странах с разным уровнем экономического развития. Даже, казалось бы, в такой области, как <пытки и жестокое обращение в тюрьмах>, выработка критериев весьма сложна. В Третьем комитете ГА ООН и его документах в течение десятилетий шла нелегкая выработка так называемых <минимальных стандартных правил> и соответствующей конвенции. Можно привести пример стиля резолюций ООН в области прав человека: <Генеральная Ассамблея… напоминая об обширной системе международных стандартов в области прав человека… признавая также, что установление стандартов должно осуществляться принадлежащей подготовке… 1) призывает государства-члены и органы ООН уделять первоочередное внимание применению существующих международных стандартов в области прав человека; …4) предлагает государствам-членам и органам ООН учитывать нижеследующие руководящие принципы при разработке…>465.

В разделе <Коллективная интервенция> обоснованы критерии легитимности вторжения. Эван Луард расценивает легитимной интервенцию, санкционированную авторитетным, <имеющим широкую легитимность> международным органом>466, что напоминает

464 Intervention in World Politics. Ed. by Hedley Bull. Oxford. 1984, p. 2, 10-11, 95.

465 Резолюция ГА 41/120. Установление международных стандартов в области прав человека. Резолюции и решения, принятые Генеральной Ассамблеей на 41-й сессии. 16 сентября – 19 декабря 1986 г. Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. 41-я сессия. Дополнение № 53/(А/41/53). Нью-Йорк, 1987, с. 221.

466 Intervention in the World Politics.., p. 103.

368

концепцию американского проекта устава будущей ООН 1944 года. Это безусловный признак нового выдвижения мондиалистских основ в мировую политику и международное право.

Важнейшей реальной преградой преобразования международных отношений под нужды <мирового общества> были конфронтация двух блоков и классическое международное право, которое, разумеется, периодически нарушалось. Но, поскольку эти нарушения так и квалифицировались, само право оставалось незыблемым. Когда СССР совершил такое нарушение вводом войск в Чехословакию в августе 1968 года. Запад осудил эту акцию как вмешательство, но, ограничившись лишь декларативным осуждением, признал на том этапе право СССР <охранять> зону безопасности, утвержденную Сталиным, Рузвельтом и Черчилем. Доктрина Брежнева <Защита завоеваний социализма в каждой социалистической стране – общее дело всех стран социализма> принадлежала к идеологии глобализма – коммунистического, а вовсе не к классическому международному праву. Неудивительно, что такой тип аргументации, преобразованный в <защиту демократии и западных ценностей>, был инкорпорирован в идеологический арсенал оправдания <гуманитарных вмешательств> 90-х годов, призванных, как и советский ввод войск, лишь закрепить военным путем нужный геополитический порядок.

Безусловного внимания заслуживает роль в конструировании процессов и даже событий конца XX века таких форумов <консультативного> и идеологического характера, котврые на поверхности лишь координировали передовую мировую политическую и экономическую мысль. Бильдербергский клуб, затем Трехсторонняя комиссия под эгидой Рокфеллера, с которой теснейшими узами был связан Дж. Картер, и другие неправительственные <советы> разрабатывали решения новых задач Запада, возникших в условиях бесконечно растущих потребностей атлантической цивилизации на фоне конечности мировых ресурсов, роста народонаселения и других глобальных показателей состояния планеты в целом.

Еще в начале века под руководством дома Ротшильда были проведены исследования, говорящие, что ресурсы земли и пригодные территории могут выдержать до 10 млрд. населения. Сейчас утвердилось понятие <золотого миллиарда>, то есть того миллиарда, который может продолжать жить в потребительской цивилизации с постоянно растущим уровнем жизни, но и загрязняющей всю мировую среду до допустимого предела. Приобщение других народов к этому кругу избранных сегодня уже подрывает основы равновесия природных ресурсов и атмосферы. Мировые центры не могли не осознавать, что для оптимизации условий поддержания уровня существования Запада – <золотого миллиарда> – нужен был строгий контроль над источниками сырья, нужны были огромные пространства, закрытые для западного хозяйства и контроля, потенциал которых

24 – 2528

369

(СССР) в силу исторических обстоятельств не только был недоступен, но и служил к тому же стратегическому сопернику.

По мнению Максименко, <глобальная революция>, притязаю щая на мир, является мировой революцией в точном смысле слова как и объявленная в 1848 году в манифесте К. Маркса и Ф. Энгельс. коммунистическая революция. Он ссылается на статью 3. Бжезин ского, благодаря которой и заметил его Д. Рокфеллер: <Наша anoxs не просто революционная, – высказывался 3. Бжезинский 32 roas назад. – Мы вышли в фазу новой метаморфозы всей человеческо{ истории. Мир стоит на пороге трансформации, которая по своим историческим и человеческим последствиям будет более драматичной, чем та, что была вызвана французской или большевистской революциями… В 2000 году признают, что Робеспьер и Ленин были мягкими реформаторами>467. "