Россия и русские. Книга 1

В марте 1697 г. Петр в составе Великого посольства отправился в путешествие по странам Балтики и Северной Европы. Оно стало последним специальным посольством, используемым в российской дипломатии, и необычным в нем было только самоличное участие царя, путешествовавшего инкогнито под именем бомбардира артиллерии Петра Михайлова. Однако царь сам раскрыл свое пребывание за границей, обижаясь, когда к нему обращались без должного почтения. Посольство создавалось в целях привлечения союзников к антитурецкой кампании, но в ходе поездки Петр понял, что по множеству причин лучше сконцентрировать свое внимание на Балтике. Завоевание балтийского берега означало для России приобретение надежной естественной границы на северо-западе и создание условий для беспрепятственной торговли с богатыми странами Северной Европы.

Возможно, более важным фактором изменения направления внешней политики России стало то, что Петр, оказавшись наблюдательным путешественником, испытал глубокое впечатление от научных, технических и экономических достижений протестантской Европы и решил, что должен сделать Россию частью именно этого мира. Правда, опыт общения с заграницей царь получил еще раньше, в молодости, когда, нарушив московские табу, посещал Немецкую слободу и вступал в длинные (нередко пьяные) разговоры с жившими там торговцами, ремесленниками и наемными солдатами. Там он начал учиться навигации, баллистике и фортификации у голландца Франца Тиммермана и даже стал носить голландскую военную форму. Благодаря европейскому путешествию он познакомился с тем миром, откуда прибыли эти удивительные иностранцы. Некоторые северные европейские государства при реформировании своих экономических и социальных институтов начали использовать достижения «научной революции», а Петр стал не только свидетелем, но и в определенной степени участником этого процесса. Он изучал артиллерийское дело в Кенигсберге, плотницкое ремесло в Амстердаме и кораблестроение в Лондоне. Наблюдения же за деятельностью арсенала, Королевского Монетного двора и Королевского общества вдохновляли его идеями о том, как государство должно покровительствовать науке и технике¹⁸. Тогда же Петр окончательно убедился в необходимости постоянных дипломатических представительств при основных дворах Европы.

Стремление России получить безопасный и надежный доступ к Балтике вело к ее противостоянию со шведской империей. Швеция являлась в некотором роде Российской империей в миниатюре — изначально она обладала северными землями с недостаточными ресурсами и незащищенными границами, а впоследствии расширила свои владения за счет южных и восточных территорий. К концу XVII в. Швеция почти достигла своей цели — главенствующего положения на Балтийском море и его береговых линиях, а соответственно и в международной морской торговле. Хорошо обученная пехота и способность к быстрой мобилизации ресурсов сделали Швецию, по мнению Петра, прекрасным примером для подражания. Своеобразной моделью являлось и моральное состояние самих шведов: живая лютеранская вера наряду с национальным единством и относительно высокой социальной мобильностью создали, по стандартам того времени, необычайно прочное общество, которым и восхищался Петр¹⁹.

В силу всех этих причин Швеция являлась куда более серьезным противником, чем полагал по-юношески импульсивный Петр. Заключив в 1700 г. союз с Польшей и Данией, он повел значительные силы на север для осады Нарвы, самого восточного порта в Финском заливе. Петр ошибся, рассчитывая на легкую победу над молодым и неопытным Карлом XII. Дания вышла из альянса, а польская армия не смогла взять Ригу, поэтому России пришлось воевать одной. Русская армия превышала шведскую по численности в четыре раза и легко бы захватила Нарву, если бы не великолепная подготовка шведских войск и вдохновенное командование их мальчика-короля. Он освободил Нарву и разбил вражеские силы.

Охотно учившийся Петр получил хороший урок и сделал важные выводы. Он понял, что для участия в балтийских операциях необходимо построить современный флот, а также то, что его армия, несмотря на свою численность, была плохо организована и плохо оснащена, чтобы справиться с сильными европейскими противниками. Именно эти выводы и подвигли Петра на проведение последующих реформ.

Карл, так и не развив свою победу под Нарвой, решил выступить в первую очередь против Польши, оставив тем самым Петру необходимое время для передышки и проведения реформ. В 1703 г. русская армия разбила немногочисленное шведское войско и завоевала опорный пункт в Ингрии, в восточной части Финского залива. Это было важнейшим стратегическим приобретением, и Петр решил в честь этого события основать новый город, Санкт-Петербург, который стал затем столицей империи, являвшейся теперь частью Северной Европы.

Петр не только смело передвинул столицу России в бывшую периферийную зону, он еще и дал вооруженным силам новое направление в развитии. Петр начал с создания Балтийского флота. На берегу Невы было построено Адмиралтейство, и вскоре верфи вдоль Невы заполнили остовы военных кораблей, строившихся для того, чтобы позднее занять свое место на островной базе в Кронштадте (несколько километров вниз по Финскому заливу). К 1725 г. Балтийский флот располагал 36 линейными кораблями, 16 фрегатами, 70 вельботами и более чем 200 других судов. Таким образом реализовывались планы России о постоянном присутствии в морях Северной Европы. В предисловии к Морскому уставу говорилось следующее: «У монарха, обладающего лишь наземными силами, всего одна рука. Тот, у кого есть флот, — двурук»²⁰.

Карл начал понимать всю опасность, которую представляла русская армия, захватившая балтийские провинции — житницу Шведской империи. В 1707 г., окончательно победив польскую армию, он занял Гродно, оттуда перешел Березину и завоевал Могилев, где ожидал прибытия из Ливонии корпуса под предводительством генерала Левенгаупта с дополнительными припасами и снаряжением. Левенгаупт по дороге был неожиданно перехвачен русскими. Нуждаясь в провианте для войск и надеясь обрести новых союзников среди малороссийских казаков (чей гетман Мазепа остался недоволен тем, что Петр не смог как следует защитить Украину), Карл направился на юго-восток, на Украину, а не прямо на Москву.

Ответная реакция Петра сводилась к максимально возможному использованию важнейшего стратегического преимущества России — пространства. Он приказал эвакуировать людей с незащищенных территорий, сжигать дома и мосты и уничтожать все съестные припасы, чтобы враг не нашел там ни еды, ни прибежища. Из всех европейских держав только Россия могла позволить себе подобную стратегию. Однако она дорого стоила простым русским людям, у которых не оставалось выбора, кроме как молча смотреть на свои разрушенные жилища. В то же время штаб Мазепы был уничтожен вместе с запасом провианта и снаряжения, на который так рассчитывал Карл. Таким образом, при осаде Полтавы (июнь 1709) шведы быстро исчерпали все свои ресурсы; изможденные и недоедавшие войска не смогли противостоять реформированной русской армии и потерпели поражение. Раненый Карл с трудом бежал в Османскую империю.

Русская армия воспользовалась случаем, чтобы повернуть на северо-запад, к Двине, захватить Ригу, а оттуда постепенно занять все южные шведские балтийские провинции. Новый русский Балтийский флот одержал победу над шведскими морскими силами в 1714 г. при Гангуте. Русские собирались покорить Финляндию и даже угрожали самой Швеции, проникнув на берег Ботнического залива. Казаки расположились уже на подходах к Стокгольму, когда шведы взмолились о мире, и Петр смог выдвинуть свои условия.

Ништадтский договор (1721) дал России контроль над Лифляндией, Эстляндией, Ингрией, частью Карелии вокруг Выборга и всеми островами от Курляндской границы до Санкт-Петербурга. Один из этих островов, Котлин (переименованный в Кронштадт), стал базой Балтийского морского флота России. Договор также позволял шведам ежегодно получать с их бывших провинций ржи на 50 000 рублей. Русские объявили себя гарантами новой шведской конституции 1720 г., положившей конец абсолютизму и установившей законодательную власть риксдага. Другими словами, Россия претендовала на право вмешиваться во внутренние дела Швеции и диктовать свою волю на другом берегу Балтики.

Но подобное вмешательство не могло принимать открытые формы. Любое свидетельство того, что Россия стремилась повергнуть Швецию или возыметь на нее решающее влияние, вызывало либо сопротивление других европейских держав, обеспокоенных тем, что Россия готова превратить Балтику в свое внутреннее озеро, или, наоборот, побуждало их искать собственную выгоду в российском присутствии в Швеции. В 1727 г. к Ганноверскому союзу, в который входили Дания, Швеция и Пруссия, присоединились Британия и Франция, чтобы вместе не позволить России воспользоваться династическим союзом с Голштинским герцогством. С другой стороны, в 1765 г. Россия, Пруссия и Дания активно обсуждали вопрос о возможном разделе Швеции.

Однако ни одному из этих планов не суждено было сбыться. Несмотря на три войны (1742–1743, 1788–1790 и 1808–1809), России так и не удалось решительно повлиять на внутреннюю политику Швеции. Шведская монархия в отличие от польской являлась наследственной, не избирательной, а ее политическая структура не поощряла полной свободы группировок и конфедерации. России пришлось столкнуться и с определенной угрозой при передвижении войск, так как Финляндия и Ботнический залив располагались на шведской территории. Пока Швеция контролировала Финляндию, та представляла определенную опасность для новой российской столицы. Эта опасность стала невыносимой, и в период наполеоновских войн Россия воспользовалась временным затишьем после подписания Тильзитского договора (1807), чтобы завоевать Финляндию²¹.