Россия и современный мир №4 / 2015

Эти слова не абсурдны и не кокетливы, как кому-то может показаться с первого взгляда. Они, повторим, оплачены жизнью и судьбой. Они проверены на практике. И мне бы хотелось иметь право цитировать строки одного из любимых его поэтов 43 :

«Ты выжил не затем чтоб житьно чтобы свидетельствовать пока есть времябудь храбр когда подводит разум будь отваженв конце концов лишь это что-то значита гнев бессильный твой пусть будет словно моревсегда когда ты слышишь униженных и битых».

43

Збигнев Герберт (1924–1998) «Послание Господина Когито».

Если мы согласимся на меньшее, то у нас не будет шансов.

Россия и мир в XXI веке

Российское приграничье с Евросоюзом и Китаем: сходство и различия

Т.М. Кочегарова

Кочегарова Тамара Михайловна – кандидат экономических наук, старший научный сотрудник Института социологии РАН.

В современном глобальном мире все большее значение приобретает межцивилизационное и межкультурное взаимодействие. Особенно это касается обеспечения стабильности миросистемы. Серьезный интерес представляют приграничные зоны, где происходит непосредственное соприкосновение различных социокультурных традиций и норм и протекает экономическое сотрудничество. Для России такие зоны играют принципиальную роль, так как она обладает самой большой в мире протяженностью границ, и соответственно, контактов с сопредельными государствами. Этот уникальный потенциал необходимо использовать для ее социально-экономического развития. Евросоюз и Китай и расположенная между ними Россия – основополагающие элементы складывающейся многополярной миросистемы. Поэтому взаимодействие России со своими соседями – двумя ведущими геостратегическими, культурными и экономическими центрами – имеет не только национальное, но и общемировое значение.

То обстоятельство, что мир становится всё «теснее» и влияние фактора соседства возрастает, убедительно показали события на Украине. В современном российском политическом дискурсе эта проблема приобрела статус приоритетной. Страны Евросоюза, Китай, как и другие приграничные государства – это сфера жизненных интересов России, в отношении с которыми необходимо проводить политику, основанную на глубоком знании своих соседей, инструментом которого должна служить объективная научная теория, а не стереотипы, поверхностные суждения или идеологические догматы.

Учитывая генезис Российского государства, принадлежность к христианской цивилизации, Россия, как и ее соседи – Украина и Белоруссия, – проходит свой, но всё же европейский путь развития. После устранения «железного занавеса» Россия участвует во многих политических, экономических, юридических, экологических и культурных структурах Европы. Сближение ощутимо и в повседневной практике: стандарты Евросоюза проникают в нашу жизнь – от пандусов и лифтов для инвалидов до некоторой гуманизации политической и правовой сферы.

Ни с кем из главных субъектов мировой системы, включая США, Китай, Японию, Индию, мусульманский мир, у России нет и не будет так много общих интересов, как с Евросоюзом, какие бы коллизии ни возникали. Ф. Достоевский дал точную формулу нашей идентичности: у русского человека две родины – Россия и Европа. Привлекательность Европы как образа жизни для подавляющего большинства современных россиян основывается на близости культур. Но и не только. Европа создала социальную систему, наиболее полно отвечающую самой человеческой природе. При всех сложностях отношений с Евросоюзом и переменах в российской политической конъюнктуре европейский вектор остается главным в стратегии общественного развития страны. Но это не должно мешать расширению сотрудничества по другим направлениям. В последнее время значение восточного вектора в российской политике существенно возросло, что связано как с успехами Китая, так и с задачей использования еще одного уникального географического преимущества России – двухконтинентальности.

Приграничной зоной, где соприкасаются Россия и Евросоюз, является российский Северо-Запад – Мурманская, Ленинградская, Псковская и Калининградская области и Республика Карелия и европейский Северо-Восток – Финляндия, Эстония, Латвия, Литва и Польша. Эти пять государств не только члены Евросоюза, но в течение длительного исторического периода составляли с Россией общее государство. Из 2,5 тыс. км границ с Евросоюзом 1400 км приходятся на Финляндию, более 900 – на страны Балтии и около 180 км – на Польшу.

Приграничной зоной, где непосредственно соприкасаются Россия и Китай, является российский Дальний Восток (Хабаровский, Приморский и Забайкальский края, Амурская и Еврейская автономная области) и китайский Северо-Восток (Дунбэй) – историческая область Маньчжурия и часть Внутренней Монголии. Около 150 лет земли Руси и Китая тоже входили в состав единого государства – Монгольской империи, которая в XIII–XIV вв. обладала самой большой в мировой истории территорией от Дуная до Японского моря, от Смоленска до Таиланда.

Принимая во внимание территориальные масштабы Азии и Европы, 4 тыс. км границ России с Китаем вполне сопоставимы с 2,5 тыс. км границ России с Евросоюзом. Наши соседи на Западе и Востоке имеют и другие схожие черты: окраинность, удаленность от центров Западной Европы и Поднебесной империи, что обусловило провинциализм в ментальности населения [4, с. 45], задержанное экономическое развитие и последующее вхождение в число индустриальных лидеров. Еще недавно отсталые Финляндия и Маньчжурия сегодня демонстрируют убедительные хозяйственные успехи: Финляндия – лидер Европы по высоким технологиям, а Маньчжурия дает 22% ВВП Китая при 10% населения. Общее у наших соседей – значительное историческое влияние России.

Не менее существенны и различия: уровень благосостояния населения западных соседей выше, а восточных ниже, чем в России. Еще контрастнее демографические характеристики: на Северо-Западе 10,5 млн россиян соседствуют с 12,5 млн граждан ЕС, на Дальнем Востоке 5,2 млн россиян – со 140 млн граждан КНР. Существуют и более глубокие отличия. Население Северо-Запада России и сопредельных стран Европы имеют европейский генетический код, входят в общую христианскую цивилизацию. Население российского Дальнего Востока и Северо-Восточного Китая резко отличаются друг от друга по многим признакам: культуре, расовой принадлежности, цивилизационным началам, опыту исторического развития и т.д.

Существенна разница и в природе диаспор. Российская диаспора в странах Балтии – это многочисленное, компактно проживающее население, обладающее различными культурными, образовательными, конфессиональными и политическими институтами, своими представителями в парламентах со значительными позициями в экономике этих стран. В Китае российская диаспора, возникшая после Гражданской войны, практически исчезла. Нынешняя российская диаспора в Китае начала формироваться только с середины 1990-х годов, но темпы этого процесса ускоряются. Более благоприятная для бизнеса экономическая обстановка привлекает российских предпринимателей, а невостребованные у нас высококвалифицированные специалисты легко находят работу в Китае. Растет объем приграничной торговли, дальневосточники предпочитают делать покупки в ближайших китайских городах, отдыхать на китайских курортах. Сегодня на Дальнем Востоке сформировалась значительная группа населения, которая зависит от Китая. Родились и выросли поколения русских людей, ни разу не побывавших не только в столице своей родины, но и в городах Западной Сибири и Урала, при этом вдоль и поперек изучившие Пекин и Харбин.

Этот феномен вполне сопоставим с тем, что возникло в странах Балтии в начале 1990-х годов. Речь идет о «еврорусских» [7, с. 158–164]. Это молодые люди, часто посещающие страны Западной Европы и не имеющие контактов со своей исторической родиной; вместе с тем они сохраняют русскую идентификацию. В этом смысле российское население стран Балтии вполне уместно называть «Евророссией». Характерная для постсоветской Прибалтики приграничная ситуация напоминает то, что начало складываться на Дальнем Востоке России в начале XX в. Русский этнограф И. Левитов предлагал часть территории между Байкалом и Тихим океаном открыть для Китая и «использовать в хозяйственных нуждах китайское население в районах Амура и Уссури». Он сформулировал концепцию «Желтороссии» после поражения России в войне с Японией (1904–1905), выявившей неспособность царского правительства удержать в составе империи отдаленные восточные территории под натиском «желтой расы». «Если у нас есть малая Россия, белая Россия, почему бы не быть желтой России?» [5, c. 109].