Россия и современный мир №4 / 2016

В постсоветский период возобладали следующие виды коррупции:

– неформальные платежи, сопровождающие отношения власти и бизнеса («деловая» коррупция);

– подношения населения в сфере образования, здравоохранения, правопорядка, судопроизводства и пр. («бытовая» коррупция);

– платежи за заключение сделок между компаниями (откаты);

– лоббирование интересов бизнеса через теневое финансирование партий и политиков («политическая» коррупция) [21; 13; 18].

Что касается количественных оценок, то, по данным Transparency International, индекс восприятия коррупции (Corruption Perceptions Index – CPI) в России составлял в 1998–1999 гг. 2,4. В 2010 г. ситуация ухудшилась, индекс составил 2,1. Нашими ближайшими соседями стали Папуа-Новая Гвинея и Таджикистан. Отметим, что такой индекс отнюдь не противоречит тому, что россияне вполне лояльно воспринимают бытовую, повседневную коррупцию. Отношение к деловой коррупции более негативное. Существует разрыв между «диагностикой» коррупции международными организациями, руководствующимися универсальным нормативным определением этого явления, и восприятием подобной практики непосредственными участниками [20].

Однако необходимо понимать: в опросах фиксируется не только коррупция, но и общее недовольство населения правящей элитой. Коррупция – это «дискурсная рамка» для предъявления претензий к власти. Почему именно коррупция? Потому что об этом говорит вся страна. Массмедиа заполнены репортажами о коррупционных скандалах, а недееспособность любого ведомства объясняется коррумпированностью чиновников. Утверждая, что власть коррумпирована, респонденты выражают недовольство ею, разочарование реформами. Говорят на том языке, которому их научили.

Что касается объема коррупционного рынка, то, по данным Фонда ИНДЕМ, в 2001 г. на взятки в России ежегодно тратили около 37 млрд долл. (примерно 34 млрд долл. – взятки в сфере бизнеса, 3 млрд долл. – бытовая коррупция) 3 . Это составляло примерно половину доходной части российского бюджета. Опрос, проведенный в 2005 г., показал, что сумма взяток в сфере бытовой коррупции почти не изменилась, зато в сфере деловой коррупции она выросла в 10 раз (с поправкой на инфляцию – примерно в 7 раз), достигнув 316 млрд долл., причем взятки регулярно платят примерно 80% всех фирм 4 . Объем взяток превысил доходную часть российского бюджета почти в 2,5 раза.

3

См.: Диагностика российской коррупции. – Режим доступа: http://www.anti-corr.ru/awbreport/index.htm

4

См. Барсукова С.Ю. Коррупция: Научные дебаты и российская реальность. – Режим доступа: http://pandia.ru/text/78/249/85683.php

Исследователи коррупции, расходясь в абсолютных оценках, единодушны в том, что коррупция в России растет. При этом так называемая «бытовая коррупция», связанная с обслуживанием населения, практически стабилизировалась в первой половине 2000-х и даже немного сократилась за период 2005–2010 гг. в связи с возросшими рисками в ходе антикоррупционной кампании. Сегменты бытовой коррупции имеют различную динамику: растет коррупция в дошкольных учреждениях и автоинспекции, тогда как коррупция вокруг призыва на военную службу, наоборот, сокращается. В целом на рынке бытовой коррупции доминирует высшее образование и дорожная полиция. Наименее коррумпированы государственные органы, связанные с социальными выплатами и пенсиями.

Если бытовая коррупция немного сокращается, то деловая коррупция в последнее десятилетие заметно выросла. Не население, а бизнес является главным субъектом коррупционных отношений.

Усиление антикоррупционной борьбы как признак кризиса власти

Усиление антикоррупционной борьбы в России в последние годы – это проявление не оздоровления системы, а кризиса власти, ее неготовности к реформированию для адекватного ответа на новые экономические и социальные вызовы.

С одной стороны, наверху растет понимание декоративности выстроенной «вертикали власти». Коррупция делает невозможным проведение макроэкономической политики государства, поскольку коррумпированные звенья системы управления искажают передаваемую информацию и подчиняют реализацию намеченных целей собственным интересам.

С другой стороны, власть нуждается в чрезвычайных мерах для поддержания доверия населения, в ярких антикоррупционных шоу. Объектами разоблачений становятся самые нелюбимые населением ведомства (например, полиция). Показателен скандал вокруг хищений государственных средств фирмой «Оборонсервис», деятельность которой курировали непосредственно в Министерстве обороны 5 . Скандал привел к отставке министра обороны А. Сердюкова. При общей нелюбви россиян к представителям власти (что не распространяется на Путина, который воспринимается не как бюрократ, а, скорее, как «отец нации» 6 ), это был один из самых нелюбимых министров. Именно ему народ приписывал «развал армии». Коррупционные разоблачения в Министерстве обороны отодвинули на задний план проблемы, нерешенные и появившиеся в ходе реформы армии.

5

Акционерное общество «Оборонсервис» – коммерческая организация, созданная в 2008 г. для выполнения хозяйственных функций, связанных с деятельностью Министерства обороны России. 100% в уставном капитале «Оборонсервиса» принадлежит Министерству обороны РФ. Осенью 2012 г. разразился крупный коррупционный скандал. Сотрудники «Оборонсервиса» в тандеме с чиновниками из Министерства обороны создали мошенническую схему реализации непрофильных военных активов. Выбирались наиболее ликвидные и престижные объекты, затем в эту недвижимость вкладывались огромные бюджетные средства, после чего имущество продавалось по существенно заниженным ценам аффилированным с «Оборонсервисом» коммерческим структурам. По данным на июль 2013 г., предполагаемый ущерб составляет более 6 млрд руб. О масштабе доходов участников коррупционной схемы говорят детали: например, один из арестованных готовился к юбилею, где для него должна была петь Дженнифер Лопес (см.: «Друг» Сердюкова готовился к побегу: Новости сегодня. – Режим доступа:.

6

В Google на запрос «отец нации Путин» появляется множество ссылок. Это устойчивое сочетание, которым пользуется преимущественно оппозиционная пресса. В использовании этого выражения есть два подтекста: с одной стороны, «отцом нации» в советской истории называли Сталина и, перенося это выражение на Путина, подчеркивают авторитарный характер его власти; с другой – в этом клише присутствует ирония по поводу того, что президент лично вникает во все мелкие вопросы. Например, когда 25 апреля 2013 г. В. Путин в прямом эфире отвечал на вопросы россиян, девочка с Дальнего Востока попросила построить детскую площадку. Путин еще не закончил пресс-конференцию, а региональные власти уже начали по его приказу строительство. Участники прямого эфира, услыхав это, зааплодировали (см.: «Путин преподнес себя как Отца Нации»: Иностранные СМИ о прямой линии с Владимиром Путиным. – Режим доступа:. Даже развод В. Путина в СМИ комментировали как подрыв его образа «отца нации».

Наконец, рост числа коррупционных разоблачений свидетельствует о резком усилении конкуренции за доступ к властным ресурсам, за место во власти. Это связано с тем, что окончательно сформировалась система, при которой властный ресурс является главным фактором экономического успеха. Обвинение в коррупции стало одним из распространенных способов борьбы с конкурентами.

Рост числа коррупционных скандалов в современной России напоминает последние годы советской системы. Тогда были преданы гласности многие коррупционные дела, касающиеся представителей властной элиты. По замыслам команды М. Горбачёва, такие разоблачения должны были свидетельствовать о готовности власти к самоочищению, укрепить ее авторитет в глазах народа. Эффект получился обратный. Демонстрация коррупционных схем внесла значительный вклад в разрушение СССР.

Россия в очередной раз погрузилась в «борьбу с коррупцией». Но сейчас она имеет историческое своеобразие. На излете СССР коррупционные скандалы компрометировали советский строй и расчищали путь к рыночной экономике. Теперь же они воспринимаются как свидетельства недостаточного контроля со стороны государства и обосновывают необходимость расширения полномочий прокуратуры и силовых ведомств, ужесточения репрессий. Антикоррупционная кампания легитимирует установление жесткой моноцентричной власти – для выхода из политического кризиса.

Риск разоблачений повышает значимость личной преданности и лояльности при формировании управленческих команд, что снижает ценность профессионализма. Политические институты и управленческие структуры погружаются в неопатримониальную реальность, свойственную многим развивающимся странам Африки и Латинской Америки [8; 22].

Было бы несправедливо утверждать, что борьбы с коррупцией совсем не ведется. Но ее целями являются: уничтожение политических и экономических конкурентов, ротация чиновничьих команд, улучшение имиджа в глазах международного сообщества, поддержание доверия общества к власти. Анти-коррупционные кампании не меняют сущности отношений власти и бизнеса, но способны улучшить положение страны в международных рейтингах.

Смена модели: Переход от олигархического к государственно-корпоративному рынку

Несмотря на демонстративную антикоррупционную кампанию, деловая коррупция в стране растет, меняется ее характер. В чем главная причина этого? Принципиальный ответ состоит в следующем: рост коррупции в России связан со сменой модели рынка.

Нет единого стандарта рынка как антитезы плановой экономике. Рынок – это не платиновый метр, который хранится в Париже под стеклянным колпаком. Есть континуум «рынков» в виде многообразных институциональных сочетаний власти и бизнеса [14]. Огрубляя, можно назвать три: конкурентный, олигархический и государственно-корпоративный рынки. Во всех этих моделях государство выполняет традиционные обязательства (поддержание правопорядка, защита границ, налоговая монополия), но отношения с бизнесом строит на принципиально разных основаниях.

В начале «перехода к рынку» в России реформаторы в качестве цели декларировали построение конкурентного капитализма. В этой модели государство создает и совершенствует институты как универсальные правила, стимулирующие конкуренцию, минимизируя непосредственную включенность чиновников в принятие предпринимательских решений и перераспределение ресурсов, за вычетом социальных трансфертов. Трудно сказать, насколько искренне первые реформаторы (такие как Е. Гайдар) верили в возможность ее реализации на российской почве. Но вышло все иначе: вместо конкурентного рынка был построен рынок олигархический.