Россия и Япония: стравить!
Шрифт:
Витте, к слову, тоже отплыл из Шербура 13 июля (но по старому стилю, принятому тогда в России)... Ох уж мне эти забавы с так чтимой кое-кем«чертовой дюжиной»!
Жил тогда Рузвельт на летней даче, и принял он нового посла скромно по обстановке приема, зато «с сердечным радушием», как сообщал о том сам Розен.
Все верно! Как говорится, ничто не стоит нам так дешево и ничто не ценится другими так дорого, как наша вежливость.
— Ваше высокопревосходительство, по высочайшему поручению имею честь передать вам поклон государя-императора и вручить
— О да! Я польщен и тронут... И вижу свою роль в одном: мир, мир и мир! Я так искренне сочувствую России...
Розен помалкивал, и Рузвельт со свойственными ему краснобайством и экзальтацией продолжал:
— Я признаюсь вам, барон, честно, что вначале мои симпатии были на стороне Японии. Однако не Россия, а Япония — наш главный соперник в торгово-промышленном отношении, и усиление Японии не в наших интересах... И не в наших интересах допустить полное оттеснение России от Тихого океана...
— Но ведь это просто невозможно для кого-либо, — не выдержал Розен.
— Да? А мне казалось, что при вашем безнадежном положении на театре событий вам грозит утрата не только Сахалина, но и всех тихоокеанских владений, — с видом простака заявил Рузвельт.
О Сахалине даже японцы в тот момент говорили скорее так — «для запросу»... А «дружественный» Рузвельт с первой же встречи с Розеном уже нахраписто и провокационно «давил» на нас и зондировал (в интересах японцев, конечно же) нашу готовность к политическому сопротивлению...
Линию подлой провокации (особенно — в части «сахалинского» вопроса) Рузвельт выдержал, надо сказать, до конца.
У него хватало наглости приводить для примера Прутский мир России с Турцией (это когда Петра в 1711 году плотно окружили янычары и ему реально угрожало пленение) и Парижский мир 1856 года, завершивший Крымскую войну.
Начав с Розена, Рузвельт все время, пока шли переговоры русских и японцев о мире, просто-таки шантажировал Николая. Он писал царю, что «продолжение войны означает потерю не только Сахалина, но и Восточной Сибири».
Хотя какая там Сибирь! Японцы были рады оттяпать хотя бы Порт-Артур с Дальним и удалить нас из Кореи.
Попробовали бы они сунуться на левый берег Амура, под Владивосток!
Владивосток, Хабаровск, Байкал — это не чужой и непонятный Мукден или реки Ялу с Тумынью... Тут-то «русский медведь» встал бы на дыбы в полный рост! Под чужим русскому сердцу китайским Порт-Артуром, обороняемым русскими солдатами, японцы потеряли убитыми и ранеными 110 тысяч человек (это при общей-то численности действующей армии к концу войны в 442 тысячи человек).
Скольких же сынов не досчитались бы японские матери под Владивостоком?
Куцая душа Рузвельта понять этого не могла, но царь-то считал себя русским и в качестве такового мог бы и лучше сознавать то, о чем я сказал выше. Увы, Николай прислушивался не к России, а к советчикам типа Рузвельта и Витте...
Что интересно! В уже упоминавшейся выше монографии Вячеслава и Ларисы Шацилло «Русско-японская война 1904 — 1905», выпущенной к 100-летию со дня начала войны, тоже утверждается,
что японцы-де уже «непосредственно угрожали устью реки Амур, Камчатке, Владивостоку, Приморью, острову Сахалин» и вообще всему «огромному русскому побережью морей Японского, Охотского и Берингова»...Вот это угроза так угроза! Вот это размах так размах...
Авторы монографии констатировали, что «в случае, если бы противник высадил десант на этом побережье с его гигантской протяженностью, то подвезти силы, достаточные для отпора, при бездорожье этих мест оказывалось делом почти невозможным».
Непонятно, правда, куда высаженные десанты при упомянутом бездорожье двинулись бы от береговой полосы и на завоевание чего — непроходимой, стеной стоящей тайги или хребта Сихотэ-Алинь?
И откуда у полу... — да куда там «полу...» — у вдрызг истощенной Японии взялись бы на это материальные и людские резервы, не говоря уже о резервах финансовых?
Тем более что самое подавляющее преимущество на море — еще не решающий фактор при сухопутной войне.
Вернемся, впрочем, из начала XXI века в начало века XX...
Розен знал, что в США зачастую открыто обвиняли Рузвельта в нежелательном для Америки и неосторожном вмешательстве в конфликт в интересах исключительно Японии и Англии... Надо полагать, что знал о такой осведомленности Розена и Рузвельт.
И поэтому он раз за разом повторял Розену:
— Я — друг России, но вот Англия... По моим сведениям, Англия весьма заинтересована в том, чтобы предстоящие мирные переговоры не увенчались успехом...
Сведения Розена убеждали его в обратном, и он просто промолчал, а Рузвельт «пересел» уже на другого «конька», которого тоже раз за разом «пришпоривал» в беседе с Розеном:
— Уверяю вас, барон, что Япония весьма неохотно согласилась на мирные переговоры с вами...
Однако Роман Романович недаром долгое время представлял интересы России в Стране восходящего солнца и в ответ на такие речи лишь пожимал плечами.
В своем донесении Ламздорфу он писал: «Утверждение президента, мне кажется, не может соответствовать действительности по следующей причине.
Единственная, но зато весьма существенная слабая сторона положения, в котором сейчас находится Япония, заключается в том, что, несмотря на все одержанные над нами победы на море и на суше, Япония не располагает никакими средствами, которые дали бы ей возможность вынудить Россию к заключению мира и к уплате военной контрибуции, если бы Россия предпочла от этого уклониться и решила бы продолжать хотя бы пассивное сопротивление».
Уважаемый читатель! Розен здесь бил, что называется, в точку! Ну что могла бы сделать Япония, если бы мы просто сказали: «Мир без аннексий и контрибуций»?
Что она могла?
Пойти войной на непосредственно наши территории (и даже на зону КВЖД) у Японии уже не было сил.
Высадить десант на Сахалине? Что ж, теоретически это было возможно — наша морская мощь покоилась на дне Цусимского пролива. Бездарный управляющий морским министерством адмирал Бирилев открыто заявлял, что Япония является хозяином вод Дальнего Востока.