Россия и Южная Африка: наведение мостов

Южноафриканской компартии было дано немало рекомендаций. По внешнеполитическому курсу: «активизироваться» в своем отношении к гражданской войне в Испании и к агрессии Японии в Китае. И по внутренним делам: например, провести кампанию сбора средств на свою газету, создать свое издательство, создать «широкую сеть» своих школ. Рекомендовалось также в ходе избирательной кампании добиваться свержения правительства [358].

С 1937 г. Коминтерн стал отчасти передоверять деятельность в Африке компартиям метрополий. На заседании секретариата ИККИ 17 марта 1937 г. обсуждался «африканский вопрос» и глава Коминтерна Георгий Димитров сказал, что руководство КПЮА «должно находиться в непосредственной связи с ЦК английской компартии. ЦК английской компартии должен принять на себя обязанности по нашему поручению заботиться и оказывать помощь южноафриканской коммунистической партии». К этому времени в КПЮА уже работал от Коминтерна английский коммунист Джордж Харди.

Было и явное противоречие в выступлении Димитрова. Сказав вначале, что компартия Великобритании должна «заботиться и оказывать помощь» КПЮА, он заключил: «Пусть южноафриканцы, английского или туземного происхождения, сами работают и сами отвечают за свою работу» [359].

У Коминтерна не было никакой ясности, что делать в Африке. Не до Африки ему было. К тому же в КПЮА в это время состояло, по словам Димитрова, всего сто человек.

Серьезные осложнения возникли у КПЮА в августе 1939 г., когда Сталин и Гитлер заключили пакт о ненападении. В Южной Африке, как и во многих других странах мира, многие не могли понять и одобрить этого шага. Ряд активистов в знак протеста вышли из партии.

С июня 1941 г., с момента вторжения гитлеровских армий в СССР, роль и влияние КПЮА в Южной Африке быстро усиливалось. Но связей с Коминтерном уже в сущности не было. Не было и прямых связей между компартиями СССР и Южной Африки (во всяком случае, сколько-то регулярных). Правда, в марте 1941 г., уже во время Второй мировой войны, Андре Марти напомнил Димитрову, что поскольку «Южная Африка является единственной на Африканском континенте промышленной страной со старыми боевыми традициями в рядах рабочего класса» развитие там антиимпериалистического движения «может оказать влияние на все чернокожие народы Африки» [360]. Но никаких практических шагов не последовало.

Какую-то, хотя и очень скудную информацию о положении в Африке Коминтерн все же получал до последних дней своего существования. Например, советская разведка и советское генконсульство, созданное в Претории в середине 1942 г., посылали Димитрову сообщения о попытках запретить КПЮА, предпринятых в южноафриканском парламенте в январе — марте 1943 г.

Официальная дата роспуска Коминтерна («самороспуска») — 15 мая 1943 г. Но Коминтерн, или, вернее, то, что осталось от него к 1943-му, не был ликвидирован подчистую. На месте распущенного Коминтерна возникли два секретных учреждения. Их назвали «научно-исследовательскими институтами»: «Институт 100» и «Институт 205».

«Институту 100» поручалась специальная курьерская связь с компартиями, подготовка подложных документов для отправляемых за рубеж «нелегалов», отправка для зарубежных компартий «специальных грузов» (боеприпасов, оружия, медикаментов, литературы, шрифтов, матриц, кино— и радиоимущества), радиосвязь с компартиями и т. д. Этот институт был создан из отдела спецсвязи Коминтерна.

«Институт 205» был образован из отдела печати Коминтерна. Занимался прежде всего сбором информации о коммунистическом, рабочем, женском, крестьянском и кооперативном движении и обслуживанием вышестоящих организаций справочными материалами.

Был еще и «Институт 99», но он занимался преимущественно работой с военнослужащими.

Эти институты просуществовали несколько лет. Руководил ими созданный в 1944 г., после роспуска Коминтерна, отдел международной информации ЦК ВКП(б). Он много раз менял название: с 1946 г. — отдел внешней политики, с 1948-го — отдел внешних сношений, с 1949-го — внешнеполитическая комиссия, с 1952-го — комиссия, затем отдел по связям с иностранными компартиями. С 1957-го: международный отдел по связям с компартиями капиталистических стран [361].

Но в деятельности этих институтов Африка не заняла никакого места. Во всяком случае, свидетельств об этом обнаружить не удалось. Да и в международном отделе, хотя там с середины 1940-х годов был, например, сектор Британской империи, сколько-либо заметной работы со странами Африки до конца 1950-х не велось.

Съезд КПЮА, состоявшийся 4–5 января 1947 г., не получил приветствия от компартии СССР, хотя были приветствия от компартий Великобритании, Франции, Италии и других стран [362]. Государственные же связи Южной Африки с Советским Союзом осуществлялись через советское генконсульство в Претории, которое просуществовало до февраля 1956 г.

По партийной линии связей с африканскими коммунистами не было. Те коммунисты, которые приезжали в Москву, были гостями Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС), или занявшего его место в 1958 г. Союза обществ дружбы с зарубежными странами (ССОД), или Советского Комитета солидарности стран Азии и Африки, или других организаций, считавшихся общественными. Приезжали и как гости Союза журналистов. В беседах с некоторыми из гостей принимали участие сотрудники международного отдела ЦК КПСС, но представлялись обычно не в этом качестве, а как члены какой-либо из общественных организаций.

В первой половине и в середине 1950-х в СССР приезжали южноафриканцы, которые до 1950-го, до принятия закона о подавлении коммунизма и самороспуске КПЮА, были ее членами (большинство из них сохранили коммунистические убеждения и вошли в созданную в 1953 г. нелегальную ЮАКП).

В июне 1953-го в СССР побывала Рут Ферст, одна из наиболее активных южноафриканских коммунистических деятелей (ее муж, Джо Слово, впоследствии стал генеральным секретарем ЮАКП). Принимал ее Антифашистский комитет советских женщин. Судя по отчету, посланному этим комитетом ЦК КПСС, о встречах в самом ЦК не было и речи [363].

Несколькими месяцами раньше, в январе 1953 г., в СССР побывал южноафриканский юрист Вернон Берранже. В Южной Африке он защищал коммунистов, оказавшихся на скамье подсудимых за политическую деятельность. Для этого требовалось немалое мужество.

Берранже был принят ВОКСом. Он попросил о встрече в ЦК КПСС. Но на запрос об этом из ЦК получили ответ, что «было бы целесообразно ограничиться встречей Берранже с руководством Советского комитета защиты мира» [364].

Сэм Кан, член политбюро КПЮА до ее самороспуска и член парламента, побывав в СССР в апреле 1954-го, все же добился встречи с представителем ЦК. Он был принят Матковским, заведующим одного из секторов международного отдела. По итогам встречи зам. зав. отделом ЦК КПСС по связям с иностранными компартиями И. Виноградов сделал заключение, что Кан «не производит впечатление партийного работника, заслуживающего полного доверия» и что «необходимо воздержаться от дальнейших встреч с С. Каном и не давать ему никаких советов» [365].

Только в 1959–1960 гг., когда сектору Ближнего Востока международного отдела ЦК КПСС было поручено заниматься и Африкой, началось восстановление прямых партийных связей.

* * *

С коммунистической идеей Коминтерн связал борьбу против колониализма, против расовой дискриминации. Это давало популярность коммунистическим призывам даже у тех групп африканского населения, которые почти не имели представления о самой идее коммунизма. Особенно проявилось это в период деколонизации Африки, когда многие политические партии и общественные движения включили в свои программы марксистско-ленинские лозунги.