Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Россия, лихие годы: рейдерский захват
Шрифт:

– Николай. Всех тут знаешь? Кто там на сцене?

Через несколько минут он и его соседки давали мне, персыпая метким матерком, исчерпывающую характеристику каждого.

Генеральный директор – "ворюга еще тот, побольше всех хапнул", "живет с бывшей секретаршей, а она вон с тем трахается, с юристом".

Главный юрист завода, Гена, – "жох будь-будь, все их делишки обстряпывает, и себя не забывает", "они с этой Аллкой еще до директора – шуры-муры крутили, да так и не могут остановиться". "Старик и рад бы его турнуть с завода, да, видать, боится, – тот их мигом на чистую воду выведет".

Председатель совета директоров, Глотов, – "старый коммуняка. Откроет рот, а ты закрой глаза, – и как на партсобрании опять

сидишь. Но карман он свой успел набить, – и когда «прихватизировали», и нынче, когда еще акций понавыпускали, по закрытой подписке, – себе да своим". "Это верный ленинец. Он у нас на заводе партсекретарем был лет двадцать. Уже тогда мы его вдоволь наслушались. Про коммунизм-то. Но потом что-то не видать его стало, когда парткомы прикрыли. Но потом вынырнул, председателем заделался, – и снова шишка".

Сынок директорский, – "Гоша, зам папочки по коммерческим вопросам. Арендную плату с местных бизнесменов стрижет, только этому и научился в институте", "С отцом на ножах, даром, что сын. Небось, деньги поделить никак не могут. Доработались мы до ручки с такими директорами".

Зам по режиму и общим вопросам, Стукалов, – "недавно он у нас, темная лошадка. Охраной командует, мордовороты все ему подчинены, только его слушают. Говорят, кэгэбэшник бывший".

Блиц-характеристики пришлось прервать: на сцене привстал председатель, пощелкал пальцем по микрофону и объявил внеочередное собрание акционеров завода бетонных и керамических изделий открытым. Председатель совета директоров был крупный, невысокий, но широкой кости человек. Голос у него был гулкий, внушительный, привыкший к частым выступлениям и к вниманию. Я узнал в нем одного, кто выходил при мне из директорского кабинета. Им оказался Глотов, "старый коммуняка».

– Товарищи акционеры! Собрались мы сегодня на внеочередное собрание по печальному поводу. Правление завода, переизбранное нами почти единогласно еще в мае, так и не справилось с охватившим завод кризисом, и только ухудшило общую ситуацию. – Зал притих: ни шепота, ни кашля. – Завод залез в долги, и теперь по искам кредиторов крупные суммы на наших счетах арестованы по определению народного суда. Работать в таких условиях становится невозможно. Вина ли в этом избранного нами руководства – решать вам. Но это теперь не важно. Предлагаю заслушать отчет генерального директора и его предложения по выходу из сложившегося положения. В повестке дня у нас голосование по предложенному руководством решению. Докладчика прошу к трибуне.

Софронов тяжело поднялся из-за стола и встал к трибуне.

– Товарищи. Тяжело говорить, но оправдываться мне перед вами нечего. Старались как могли, но обстоятельства складывались против нас. Навалилось все сразу: устаревшая продукция, старое оборудование, нехватка оборотных средств, долги, и всемирный кризис. Долги наши, как вы знаете, скупила одна фирма и неожиданно предъявила их в суд. – Зал после этих слов начал оживать: послышались недовольные возгласы, смешки. Председатель привстал и звонко постучал стаканом о графин. Софронов продолжил: – Но напрасно председатель совета директоров, товарищ Глотов, хочет свалить все на нас. Мы с ним старые друзья, еще в советские времена этот завод в передовые выводили, почетные грамоты да вымпелы до сих пор на заводе хранятся, да только времена теперь иные, и самому совету директоров, с товарищем Глотовым во главе, надо было в свое время другие решения принимать.

Зал зашумел, как хвойный лес перед бурей. Прорезали шум отдельные выкрики с мест: "Кончай завирать, Софронов», «Себя-то не обидел?».

Председатель опять погремел стаканом о графин и встал.

– Я попросил бы генерального не заниматься демагогией, а озвучить свои предложения. Что было, то прошло, а ты скажи акционерам, собственникам этого завода, как нам добро свое спасти, деньги наши кровные возвратить? Как на улице не оказаться?

– Теперь

о наших предложениях. Коротко скажу. Продавать надо. Все продавать. Завод, землю под ним, все, что осталось.

Крики из зала: "И людей продашь?", "Сколько тебе приплатят за это?" Председатель опять встал.

–Тише, тише, товарищи. Предложение генерального директора нам понятно. Если у тебя, Ваня, все, – присаживайся. Послушаем теперь нашего заводского юриста. Прошу, Геннадий.

Юрист был молод и высок, но жидок комплекцией.

– Господа акционеры, к сожалению, обрисованное положение дел действительно удручающее. Завод – банкрот. Если вы хотите что-то еще спасти из вашей собственности – то должны немедленно завод продать. Покупатель есть. Пока есть. На майском отчетно-перевыборном собрании мы докладывали, что завод полгода уже подвергается атакам недружественного захвата со стороны определенной организации. Но наши ответные действия, – и в судах, и выпуском дополнительных акций, чтобы усилить контроль, – к успеху не привели. Сейчас же, с арестованными по суду средствами и без тех акций, что скупили у наших работников, завод оказался на грани перехода в руки нового хозяина. Поэтому мне, как юристу завода, представляется вполне оправданными и целесообразными меры, предложенные генеральным директором. Продавать завод, и как можно скорее. Даже срочно. Спасибо за внимание.

– Понятна ваша позиция. – Сказал председатель, привстал и окинул взглядом неспокойный зал. – Прошу теперь на трибуну записавшихся ранее с краткими выступлениями. Строго по списку. Регламент – до трех минут.

Первым на трибуне появился вчерашний мой знакомый.

– Следующий по списку – акционер Портной Борис Михайлович. Прошу заметить, он представляет организацию, предложившую выкупить наш завод. Поэтому хотелось бы услышать от господина Портного, какие имеются у него планы по развитию нашего передового в прошлом завода.

– Друзья! Я такой же акционер, как вы. – Портной сделал пауза и оглядел притихший зал. – Что выгодно вам, то выгодно мне. Завод ваш был когда-то передовым: в пятидесятых годах четверть новой послевоенной Москвы построена его трудами. Московские «Черемушки» – ваших рук дело! Но времена изменились, жизнь ушла вперед, устаревшая продукция завода больше никому не нужна. Жители района требуют его переноса или закрытия: пыльное вредное производство не для столицы. Жители обращаются в суды, санэпидстанция их поддерживает, а теперь даже получена рекомендация префектуры. Их позиции совпадает. Но не все так плохо, и мы, акционеры не останемся в накладе. Конкретных планов еще нет, но все будет хорошо. Поверьте мне. Спасибо.

Следующие выступавшие оригинальностью не блистали – те же перепевы: продавать. Но вот появилась на трибуне измотанная немолодая женщина со скандальным голосом, и стала выкрикивать то, что больше понравилось залу: "Закрывать? Да я тут тридцать лет работаю, и куда вы меня? На свалку?", "Захватили, каждый по жирному куску, а теперь деру? Почему уголовное дело заведено против директора? Кто объяснит? Молчок? Эй, юрист, или ты не в курсе?", "Кто нас уверял в мае, – выпустим новые акции, и будто коммунизм на заводе наступит? Не ты ли, Глотов? Вижу, ты себе сумел коммунизм построить, личный, дожил-таки до светлого будущего?", "В прокуратуру с этим делом надо, нечего с ними больше обсуждать. Ворье!"

Микрофон отключили, зал одобрительно гудел, но женщина на трибуне в этом общем шуме, что-то еще выкрикивала, махала руками. Председатель встал.

– Товарищи, спокойнее! У нас демократия, все вопросы решит голосование. Счетная комиссия, во главе с нашим регистратором, хранителем списка акционеров, как полагается по закону, определит решающее желание подавляющего числа… – дальнейшего было не расслышать, – не только гудел зал как рассерженный улей, но и сосед мой Серега вскочил и заорал над ухом:

Поделиться с друзьями: