Россия перед лицом истории: конец эпохи национального предательства?
Шрифт:
Глобализация действительно сметает барьеры — и потому там, где они технологически необходимы, их приходится создавать заново из подручных, в том числе и принципиально новых, материалов.
Власть должна быть сосредоточена на своей миссии, — а отсутствие детей у себя и людей своего круга позволяет избежать «хозяйственного обрастания» и отвлечения.
Наконец, власти — любой — нужна жестокость. Это технологическое требование: подчинения не бывает без демонстративных кар. Сегодняшний европейский гуманизм стал возможен лишь потому, что вырос на чудовищном изуверстве — причем не только Средних веков, но и викторианской эпохи, и индустриализации, и Великой депрессии, и Второй мировой (при одной лишь бомбежке Дрездена, по исходным
А криминалисты знают, что исключительная жестокость часто связана с гомосексуальностью.
Таким образом, возможно, что борьба за права сексуальных меньшинств является не столько одним из перегибов в обеспечении пресловутых «прав человека» и не столько признаком дробления и распада современных обществ, сколько проявлением формирования новой глобальной элиты — частью стихийного, а частью, возможно, и сознательно поддерживаемого.
…А всерьез полагающим, что гомосексуализм бывает исключительно врожденным и не поддается воспитанию, стоит подумать о причинах его непропорционального распространения в ряде специфических социальных групп — от танцоров балета до заключенных.
Если, конечно, они не убеждены в том, что в эти группы исходно отбирают именно по гомосексуальным наклонностям.
ВЫБОР МЕЖДУ ВОСТОКОМ И ЗАПАДОМ
Ужесточение конкуренции и неизбежный срыв мировой экономики в новую большую депрессию, которая разделит глобальный рынок на совокупность разноуровневых макрорегионов, вне которых станет невозможным не только прогресс, но и простое выживание, ставит многие народы перед уже забытым ими историческим выбором между теми или иными формирующимися в настоящее время макрорегионами.
В частности, по мере развития европейского кризиса и проявления интеграционных тенденций на постсоветском пространстве безальтернативность европейского пути, вызванная разрушением Советского Союза, исподволь сменяется для Восточной и Южной Европы выбором между ним и участием в евразийской интеграции.
Актуальность этого выбора усиливается расширяющимся пониманием того, что значительная часть надежд на «возвращение Восточной Европы в Европу» не оправдалась, — а, с другой стороны, все связанные с этим надежды 20-летней давности, которые теоретически могли реализоваться, уже воплощены в жизнь.
Сама возможность этого выбора принципиально отвергается правящими элитами, ориентированными на личный комфорт и снятие с себя ответственности за судьбы своих народов, но все более полно ощущается последними и заслуживает поэтому пристального рассмотрения.
Сегодня уже не вызывает сомнений: европейская интеграция и расширение Евросоюза способствовали не решению, но усугублению его проблем.
Ключевая проблема Евросоюза — глубочайшая внутренняя дифференциация, связанная не только с уровнем развития экономик, но и с культурным фактором. Носители разных культур, даже таких близких, как французская и немецкая, по-разному реагируют на одни и те же управленческие воздействия, что затрудняет унификацию управления. Ситуация кардинально усугубилась в 2004 году, когда единая Европа расширилась, по сути дела, за пределы своих культурных границ, — но этот вызов не нашел должного управленческого ответа.
Подтягивание восточноевропейских экономик к уровню развитых членов Евросоюза в 1992–2008 годах, наиболее концентрированно выраженное в нижеследующей таблице, производит глубокое и неоднозначное впечатление.
Прежде всего, несмотря на значительные темпы подтягивания к общеевропейскому уровню развития, рубеж в половину французского уровня по ВВП на душу населения пересекла лишь Словения, причем она вплотную приблизилась к этому уровню еще в 2003 году, а после 2008 года она стала все больше отставать
от Франции.Отставание остальных стран, хотя и сокращалось до кризиса конца 2008 — начала 2009 годов и вновь сокращается в последние годы, остается качественным, а не количественным. Эти страны по-прежнему не столько «Европа», сколько «Восточная Европа» в традиционном понимании этих терминов.
Неуклонность подтягивания стран Восточной Европы к уровню «старой Европы» во многом обусловлена катастрофой конца 80-х — начала 90-х годов. Лишь Венгрия достигла своего «относительного» уровня 1980 года уже в 1996 году, то есть через 16 лет, и затем уверенно превысила его, несмотря на кризис и нынешнюю стабилизацию; уровень 1985 года (то есть почти накануне рыночных реформ) был уверенно превышен уже в начале 2000-х. Чехия превысила свой «относительный» уровень 1985 года лишь в 2008 году. Румыния приблизилась к нему лишь в 2008 году, но потом вновь отступила, Польша почти достигла его лишь в 2003 году, через 18 лет, а Болгария, похоже, не достигнет уже никогда (по крайней мере, ее нынешний «относительный» уровень лишь немногим превышает половину уровня 1985 года и при этом довольно устойчив).
Таблица 1. Сравнительная динамика развития некоторых стран Евросоюза
(ВВП на душу населения, долл. США, по отношению к уровню Франции)
Источник: МВФ.
Примечания: страны ранжированы по ВВП на душу населения в предкризисном 2008 году.
Относительно низкие результаты Германии до 1988 года включительно вызваны учетом ее в современных границах (включая ГДР).
Относительно высокие результаты Румынии до 1988 года при низком уровне жизни вызваны сверхконцентрацией и неэффективным использованием «нефтедолларов» режимом Чаушеску.
Чехия учитывается в современных границах.
Сопоставление данных различных лет может быть некорректным из-за колебаний покупательной способности доллара.
Франция выбрана для сравнения в качестве символа «старой Европы» как наиболее развитая и крупная страна Евросоюза, не испытывавшая значительных политических потрясений (в отличие от Германии, включающей в себя часть Восточной Европы, что и обуславливает ее относительную уязвимость в условиях текущего кризиса), руководство которой придерживается проевропейской ориентации (в отличие от Великобритании).
Индекс дифференциации — разрыв в ВВП на душу населения между наиболее и наименее развитой из 5 стран Восточной Европы, по которым есть статистика за 80-е годы.
Данные за 1993 год.
Сохраняется высокая неравномерность развития самих стран Восточной Европы, хотя аутсайдеры частично сменились (место Польши заняла Болгария, а Румыния осталась на предпоследнем месте). Разрыв в ВВП на душу населения между наиболее и наименее развитой из 5 стран Восточной Европы (без Прибалтики, Словакии и Словении) в первой половине 80-х годов снижался. Однако после страшного роста в результате катастрофы конца 80-х — начала 90-х годов и последующего выхода из нее на основе разных моделей он лишь в 2008 году достиг уровня 1988 года (между тем в 1988 году уже началась рыночная дестабилизация Польши, что повысило восточноевропейскую дифференциацию).
В целом снижаясь в последующие годы, этот разрыв все равно оставался заметно выше уровня 1985 года. Существенно, что в социалистическое время дифференциация также заметно снижалась и в 1985 году, последним перед началом сдачи Советским Союзом своих позиций (проявившимся в переводе расчетов в рамках СЭВ из переводного рубля в свободно конвертируемую валюту, в результате чего
Советский Союз оказался должником стран СЭВ, которые до пересчета были должны ему), была минимальной за весь рассматриваемый период.