Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814

В начале лета 1813 г. поручик Дурова, молодой офицер уланского полка, вышла на службу после взятого по болезни отпуска. Дурова была уникальным офицером российской армии — женщиной, много лет прослужившей в армии и в течение всего этого времени хранившей свою тайну. Подобно всем шедшим на поправку военнослужащим, которые направлялись из России для несения активной военной службы, она получила назначение в Резервную армию, что сильно облегчало задачу пополнения рядов последней ветеранами. Дурову отправили в кавалерийское депо, которое на тот момент переместилось в Слоним, приказав ей и еще трем офицерам «откармливать усталых, раненых и исхудавших лошадей всех уланских полков». Она добавляла: «…на мою часть досталось сто пятьдесят человек и сорок человек улан для присмотра за ними», что является лишним напоминанием о том, как много сил отнимала забота о лошадях в кавалерийских частях. Каждое утро после завтрака «иду осматривать свою паству, размещенную по конюшням; при мне ведут их на водопой; по веселым и бодрым прыжкам их вижу я, что уланы мои следуют примеру своего начальника: овса не крадут, не продают, но отдают весь этим прекрасным и послушным животным; вижу, как формы их, прежде искаженные худобою, принимают свою красивость, полнеют, шерсть прилегает, лоснится, глаза горят, уши, едва было не повисшие, начинают быстро двигаться и уставляться вперед» [619] .

619

Цит. по: Дурова Н. Записки кавалерист-девицы. М., 2005. С. 210–211.

Наряду с лошадьми Кологривову прежде всего были нужны подготовленные кадры. К зиме 1812 г. в составе кавалерийских полков полевой армии имелось великое множество эскадронов неполной численности, обычно с непропорционально малым числом обер- и унтер-офицеров. По предложению Александра Кутузов создал в большинстве кавалерийских полков три, два или в крайнем случае всего один полностью укомплектованный эскадрон для несения службы в боевой обстановке. Остальные обер-, унтер-офицеры и ветераны были отправлены в помощь Кологривову, работавшему над формированием резервной кавалерии. В ходе весенней кампании 1813 г. Смоленский драгунский полк, например, разместил два эскадрона в расположении полевой армии. Тогда же 18 офицеров и 89 прочих военнослужащих полка были посланы в Слоним для соединения с Кологривовым [620] . Изобиловавший статистическими сведениями подробный рапорт о Резервной армии, который Лобанов представил в конце войны, свидетельствовал, что в составе кавалерии Резервной армии было гораздо больше ветеранов и значительно больше обер- и унтер-офицеров по сравнению с пехотой. Если принять в расчет особенности кавалерийской подготовки и службы, этот факт представляется чрезвычайно важным [621] .

620

Годунов В. И., Королев А.Н. История 3-го Уланского Смоленского Императора Александра III-го полка. 1708–1908 г. Либава, 1908. С. 133–134. У Слонима к ним присоединились 8 офицеров и 155 ветеранов из бывшего резервного эскадрона, 7-го, который был развернут в тылу у Ольвиополя в 1812 г.

621

Рапорт озаглавлен «Отношение генерала от инфантерии князя Лобанова-Ростовского с отчетами о распределении в резервы воинов и лошадей». Вместе с сопроводительным письмом от Д.И. Лобанова-Ростовского А.И. Горчакову от 14 апреля 1815 г. (ст. ст.) его можно найти в РГВИА. Ф. 1. Оп. 1/2. Д. 3230. Резервные армейские кавалерийские корпуса направили в ряды действующей армии 543 офицера и 21 699 военнослужащих рядового и унтер-офицерского состава. С момента образования Резервной армии 1749 офицеров, 33 423 ветеранов рядового и унтер-офицерского состава и 38 620 рекрутов прошли службу в ее кавалерийских корпусах. Пехотные корпуса Резервной армии направили в действующую армию 635 офицеров и 61 843 военнослужащих рядового и унтер-офицерского состава. За все время существования Резервной армии в ее рядах прошли службу 3662 офицера, 11 6904 ветерана и 174 148 рекрутов. Важно помнить о том, что в эти данные не включены сведения о «первой волне» подкреплений, отправленной А.С. Кологривовым и Д.И. Лобановым-Ростовским весной 1813 г., еще до создания Резервной армии.

Щедрые поступления лошадей, офицеров и опытных солдат во многом объясняют, почему Кологривов достиг успеха в формировании кавалерийских резервов, но не раскрывают всей сути явления. По свидетельству адъютанта Кологривова поэта А.С. Грибоедова, его шеф организовал не только конский лазарет, кузницы и прочие вспомогательные части кавалерийского депо, но и подбирал рекрутов с необходимыми навыками, обучал тех, кто таковых не имел, и организовывал мастерские по изготовлению конской сбруи, седел и пошиву обмундирования, тем самым не только экономя государству крупные суммы денег, но и освобождая себя от излишней зависимости от Комиссариатского департамента Военного министерства [622] .

622

Грибоедов А.С. Сочинения. М, 1953. С. 363–367.

Между мартом и сентябрем 1813 г. Кологривов отправил в полевую армию 106 эскадронов. В ноябре 1813 г. он послал еще 63, и почти столько же было готово к отставке. Д.И. Лобанов-Ростовский большую часть своего времени потратил на досмотр боевых подразделений Резервной армии перед их отправкой в полевую армию. Его отзывы о кавалерии всегда были исключительно лестными. Обычно он выражал удовлетворение и состоянием своих пехотных и артиллерийских резервов, но в артиллерии нарекания часто вызывали лошади, а в пехоте — снаряжение. Хотя он считал большую часть готовой к отправке пехоты хорошо обученной, встречались и исключения. В декабре 1813 г., например, он отмечал, что личный состав резервов, отправляемых в тот момент для усиления корпуса Витгенштейна, слишком молод, и ему требуется больше времени для того, чтобы подготовиться к сражению [623] .

623

Статистические данные см. в кн.: Ермолов В. В., Рындин M. M. Указ. соч. С. 136. Замечания Д.И. Лобанова-Ростовского по поводу кавалерийской подготовки см. его рапорт Александру I от 4 февр. 1814 г. (ст. ст.): РГВИА. Ф. 125. Оп. 188а. Д. 153. Л. 21; Д. 47. № 135.

Однако, по всей вероятности, наиболее верными были суждения иностранцев, поскольку они имели склонность к аргументированным сопоставлениям. 8 июня 1813 г. сэр Роберт Вильсон наблюдал, как Александр проводил смотр резервов лейб-гвардии и гренадер, только что прибывших из Петербурга и Ярославля. Зная о том, что они находились на марше три последних месяца, император был поражен их внешним видом:

«Тогда эти пехотинцы <…> и их материальная часть выглядели так, словно они только что покинули казармы для участия в параде. Всадники и их лошади выглядели столь же свежими. Воины и лошади в России представляют собой исключительно поразительный материал для военной службы. Если бы английские батальоны прошли одну десятую часть такой же дистанции, они бы хромали в течение последующих нескольких недель, а от их первоначального снаряжения остались бы одни воспоминания. Все наши лошади охромели бы, а их спины были бы натерты настолько, что к ним невозможно было бы прикрепить седла» [624] .

624

General Wilson's Journal. P. 147.

Полковник Рудольф Фридрих возглавлял отдел истории прусского генерального штаба. Он не сомневался в том, что русские резервы, прибывшие во время перемирия, намного превосходили прусские и австрийские подкрепления, которые тогда же пополнили полевые армии союзных держав. Русские были «прекрасными солдатами, хотя, разумеется, не отличались умом, но были отважны, послушны и неприхотливы. Их оружие, одежда и снаряжение были очень хороши, и в целом они были хорошо обучены». Прежде всего эти солдаты, пережившие долгие месяцы изнуряющих маршей, были чрезвычайно упрямы и никогда не унывали. Что касается кавалерии, то она была «в целом прекрасно выезжена, хорошо обучена и имела безупречные обмундирование и снаряжение». Единственное критическое замечание Фридриха о русских подкреплениях состояло в том, что «только егерские полки были обучены вести перестрелку» [625] .

625

Friederich R. Op. cit. Vol. 2. P. 18–26.

Что касается обучения, то его успешному проведению способствовало то, что основная часть резервов прибыла в лагеря полевой армии к концу июня. Большинство резервных подразделений разделили на составные части и распределили по батальонам и эскадронам армии. В июле стояла хорошая погода, у полков полевой армии имелось свободное время, и ветераны могли спокойно завершить обучение резервов, включая интенсивную стрелковую подготовку. Ф.Ф. Шуберт был начальником штаба кавалерии барона Корфа в составе корпуса Ланжерона. В своих мемуарах он писал:

«Из России в полки прибыли резервные эскадроны, свежие рекруты и запасные лошади, а обучение и тренировка воинов и лошадей длились с утра до вечера: это была очень лихорадочная, кипучая и энергичная деятельность… То же самое происходило в пехоте и артиллерии… Наши усилия окупились сторицей, так как под конец перемирия состояние российской армии было лучше, чем в начале войны: она была полностью укомплектована, хорошо экипирована, полна храбрости и желания схлестнуться с врагом, а также имела в своих рядах больше, чем когда бы то ни было испытанных в боях генералов, офицеров и солдат» [626] .

626

Schubert F. Op. cit. P. 311.

Русские подкрепления, двигавшиеся весной и летом на запад, пополнили не только полевую армию, но также и стратегический резерв коалиции, или так называемую Польскую армию, приказ о формировании которой Александр направил Беннигсену в начале июня [627] . Четыре пехотных дивизии Беннигсена весной блокировали крепости Модлин и Замостье. Часть входивших в них боевых подразделений также выполняли функции внутренней стражи в Польше. В какой-то момент их общая численность не превышала 8 тыс. человек. Однако к концу перемирия только эти четыре дивизии насчитывали 27 тыс. человек. В сентябре армия Беннигсена, вобравшая в себя корпус ополченцев графа П.А. Толстого, повела наступление в Силезии с целью соединения с основными силами союзников [628] .

627

Сборник исторических материалов, извлеченных из архива собственной Е.И. В. канцелярии. Вып. 3. С. 96–98.

628

Война 1813 г. Материалы Военно-ученого архива. Т. 1. С. 123. О силе войск см.: Богданович М.И. История войны 1813 г. Т. 1. С. 722–727. Батальоны П.К. Эссена, предназначавшиеся для полков Ф.В. Остен-Сакена и А.Ф. Ланжерона, были скорее прикреплены к полкам войск Л.Л. Беннигсена, чем влились в их состав: это было сделано для того, чтобы сохранить их полковую идентичность, см.: Лахтионов С.В. История 147-го Самарского полка. 1798–1898 г. СПб., 1898. С. 66–67.

Но армия Беннигсена не могла так просто отправиться в Саксонию, оставляя без присмотра французский гарнизон, засевший в Модлине и Замостье, и выводя все войска из герцогства Варшавского. К началу осенней кампании Наполеон был готов к действиям в Силезии, находясь на расстоянии одного прыжка от польской границы. Многие поляки ожидали его с нетерпением. Если бы Наполеон пошел в наступление через Силезию, контролируемые французами крепости в Данциге, Модлине и Замостье приобрели бы особую значимость. Когда Александр приказывал Беннигсену двигаться вперед, он тем самым давал инструкции Резервной армии Д.И. Лобанова-Ростовского, согласно которым она должна была пройти через герцогство Варшавское, принять у Беннигсена эстафету в деле блокирования Модлина и Замостья, присматривать за Варшавой и Люблином и держать в благоговейном страхе польское население. В то же время Лобанову предписывалось продолжить обучение войск и готовить новые подкрепления к отправке в полевую армию [629] .

629

Сборник исторических материалов, извлеченных из архива собственной Е.И. В. канцелярии. Вып. 3. С. 107–109. Д.И. Лобанов-Ростовский воспроизвел эти инструкции в своем приказе от 16 июля 1813 г. (ст. ст.): РГВИА. Ф. 125. Оп.188а. Д.149. Л. 35.

В последние месяцы войны Резервная армия весьма успешно играла ключевую роль в стратегии Александра. Развернув войска Лобанова на территории герцогства Варшавского император, предоставил свободу действий армии Беннигсена, которая смогла внести крупнейший вклад в осеннюю кампанию 1813 г. Блокада Модлина и Замостья, осуществлявшаяся силами Резервной армии, привела к капитуляции обеих крепостей к исходу 1813 г. В течение всего этого времени в полевую армию, располагавшуюся в Германии и Франции, продолжали прибывать подкрепления. В конце войны Резервная армия, усиленная войсками, освободившимися после падения Данцига, и первым эшелоном новобранцев, оказавшихся в армии в результате 85-го рекрутского набора, достигла небывалой мощи: в ее списках значилось 7 тыс. офицеров и 325 тыс. солдат. Как это обычно бывает, цифры на бумаге не вполне точно отражали действительную численность военнослужащих. Более того, многие из солдат были не до конца обучены и не полностью вооружены, а почти четверть — больны. Тем не менее в случае продолжения борьбы против Наполеона нет сомнений в том, что Россия смогла бы исполнить свой воинский долг на поле боя. Здесь следует также упомянуть, что в тот момент, когда другие державы могли пытаться оспорить право Александра на Польшу, он не только располагал грозной армией, способной удержать их от этого шага, но и мог указать им на свежие силы общей численностью свыше четверти миллиона человек, находившиеся на той самой территории, на которую он заявлял претензии [630] .

630

Статистические данные взяты из последнего доклада Д.И. ЛобановаРостовского, в котором он отчитывался о своей деятельности в Резервной армии; вместе с докладом хранится сопроводительное его письмо от 14 апр. 1815 г., предназначавшееся для А.И. Горчакова. В число 325 тыс. солдат входили 45 783 внештатных военнослужащих рядового и унтер-офицерского состава, т. е. те, кто формально еще не были приписаны к боевым подразделениям. Как это всегда бывает, теоретические выкладки о численности личного состава были значительно больше действительного числа военнослужащих. См. РГВИА. Ф. 1. Оп. 1/2. Д. 3230. О заболеваемости см.: Там же. Ф. 125. Оп. 188а. Д.144. Л. 12.