Росток
Шрифт:
— На веслах люди устают. Ежели погоня будет, а нам против течения идти — сгинем.
— Противовес и парус.
— Что? О чем ты?
— Просто заточенное бревно и две перекладины привязывать к вашим пирогам. А сверху воткнуть мачту и парус. Помнишь, как выглядел мой ранний катамаран?
— Видел, да. — покивал боярин.
— Ежели найдете в пару пироги наиболее схожие, или сделаете такие до весны, то их можно собрать как моя нынешняя. И уже два паруса иметь, а также большую вместимость и скорость хода. С такими мы легко проскочим на юг. Поднимемся по притокам до стойбищ. Сделаем свои дела и уйдем.
— Ну… не знаю, — с сомнением произнес Борята
— Но у меня же получилось?
— Получилось. — кивнул он.
— И с набежниками получилось. А ты изначально также не верил…
И разговор пошел по кругу.
Борята ломался.
Его откровенно пугала сама идея такого набега. Просто не укладывалась в голове мысль, что роксоланов можно бить и грабить. Слишком уж долго это находилось, по сути, под запретом. Даже думать о таком не моги. Но трофеи… он с них не сводил взгляда. И они будоражили… тревожили… соблазняли…
Беромир же вечером того дня долго не мог заснуть.
Оно ведь и верно.
Весной завершается инициация его учеников. По обычаю более года нельзя. Такой срок только для ведунов и ставился. Остальные месяц-два, максимум три. Так что ученики почти наверняка по весне отчалят.
И что делать дальше?
У него оставалось жена да сестра. Ну и те три вдовы, которые на него повесили. С такой командой многого не сделать.
Оставался какой вариант?
Что-то учудить с этими ранеными. Может, получится их принять в свой род. Окно Овертона он ведь уже открыл с Дарьей. Хотя увлекаться не хотелось. Да и вообще этот путь выглядел не самым разумным. В семью всех подряд принимать не имело никакого смысла. Чай не ведуны редкие или какие-то особые мастера.
Так надо.
Уговорами и посулами.
Может, учениками.
Может, слугами.
Но, в любом случае, готовиться надобно к худшему. То есть, к уходу всех, на кого Беромир рассчитывал. А значит, и доспехи себе сладить ладные требуется.
Пока кольчужные.
В теории-то да, надо бы что-то покрепче. Но здесь, в реалиях 167 года нашей эры надежно кольчугу на стеганом халате бил лишь пилум. Все остальное — ну так. Приятно точно не будет, но и убить с одной подачи весьма затруднительно.
Кроме того, Беромир знал об одном интересном эффекте. Мастер-кольчужник из XXI века в свое время выяснил, что ежели делать кольчугу из пропорциональных мелких колец, то она при меньшем весе почти и не теряет прочности[1]. Из-за чего вполне могло статься, что римская лорика хамата окажется покрепче лучше кольчуг XI века при том же качестве материала. Просто за счет технологии. Ведь при диаметре кольца в шесть миллиметров их нужно в несколько раз больше, чем если делать их по десять-двенадцать. А труд в те годы стоил явно дороже, чем на пике Античности. Даже квалифицированный. Просто в силу того, что специалистов в центрах производства было тупо больше.
А значит, что? Правильно.
Из этих шести трофейных кольчуг можно будет скроить хауберг. Который окажется относительно легкой и весьма добротной защитой. В здешних реалиях из мелких колец.
Потом же будет потом.
Кто знает, как жизнь его сложится? Каждый год — сущая авантюра…
[1] Здесь автор ссылается на Сергея Симунина и его лекцию на 4-м фестивале раннесредневековой культуры «KIRJALA LAND» из Цикла фестивалей «Карельская земля» («Kirjalaland»).
Часть 3
Глава 8
167, декабрь, 23
— Вначале было… был взрыв. Большой взрыв. — тожественно произнес Беромир.
А все вокруг молча уставились на него — внимая его слова как откровения.
И это было странно.
Беромир в который раз ловил себя на мысли, что окружающие начинают чем дальше, тем больше воспринимать его этаким пророком. Вон — ради важного выступления даже собрались к нему в гости. И окрестные ведуны, и новые бояре, и иные, каковых набралось совокупно около полусотни. Зимой. По снегу пришли на лыжах, которые начали здесь внедряться с его подачи. Раньше-то особой нужды в том не имелось — сидели по углам своим всю зиму, а сейчас — вот, зашевелились, лыжи и приживаться стали…
В свое время, еще там, в XXI веке Беромир прочитал много разных религиозных текстов. Чтобы лучше разобраться в мышлении людей старины. И почти все они начинались с творения. Во всяком случае, базовые, основные для того или иного культа. Вот и он решил претворить свой основной миф космологией. Но с нюансом — он попытался впихнуть в свою версию религии как можно больше науки. Просто чтобы в будущем не произошел конфликт интересов на уровне таких, в общем-то, базовых и простых вещей…
— Прежде же не было ничего. Лишь бездна бесконечного Хаоса да боги в ней. Холодная и нелюдимая Мать-Земля парила в забытьи в предвечном ничто. Но жар Сварога пробудил ее… — продолжал рассказывать Беромир, пытаясь в аллегорической форме поведать им теорию Большого взрыва.
Дальше больше.
Он повествовал им о периоде инфляции Вселенной. О появлении звезд и том, что сие такое. Об образовании планет. О темной материи и черных дырах. О межзвездном пространстве и неравномерности Вселенной. И так далее — все, что смог вспомнить и вписать в единую стройную и непротиворечивую концепцию.
Иными словами — грузил их.
Крепко.
Вдумчиво.
Вон — аж глазки у собравшихся остекленели. Видимо, пытались вообразить себе то, что им рассказывали. Например, когда он заявил, что Вселенная родилась примерно четырнадцать миллиардов лет назад, они просто поймали клин.
— Это сколько? — робко поинтересовался один из ведунов.
— Десять ведаешь сколько?
— Да. На моей руки ровно десять пальцев.
— Вот десять раз по десять — это сто. Если еще раз взять десять по сто будет тысяча. Тысяча раз по тысяче, стало бы, миллион. А тысяча миллионов зовется миллиардом.
— Это же безумно много! — воскликнул кто-то.
— Так и есть. — кивнул Беромир. — Вселенной почти четырнадцать миллиардов лет. А Солнцу нашему всего четыре с половиной миллиарда, ну и Земле примерно столько же, хотя она и моложе на сотню-другую миллионов лет… — продолжил он вещать, вводя реперные временные маркеры.
Слушатели не вполне реагировали.
Для них это были НАСТОЛЬКО великие значения, что они даже вообразить себе их не могли.
Беромир же, видя это, продолжал, двигаясь дальше, рассказывая про то, что в Солнечной системе два кольца астероидов и карликовых планет да восемь обычных, разделенных на две группы[1]. Хотя в особые детали и не влезал. Так — по верхам.