Ротмистр Гордеев 3
Шрифт:
— Врагов у него, конечно, хватало, — легко соглашается жандарм и внезапно переключается на другую тему:
— Скажите, вы вышли из заведения графа Инатьева вместе с Соколово-Струниным?
— Да. На пороге пожали друг другу руки и разошлись. Он отправился по каким-то своим делам, а я подозвал рикшу и отправился в госпиталь. Надо было успеть до семнадцати часов…
— Плохие новости, Николай Михайлович. Незадолго до смерти вас видели вместе с Соколово-Струниным неподалёку от места, где потом нашли его труп… — просыпается, наконец, Николов. —
— Они ошибаются! Я же сказал: как только мы вышли из столовой, я выкликнул рикшу и уехал. Думаю, для китайцев мы — на одно лицо. Они спутали меня с другим офицером…
Николов качает головой.
— Они вас опознают, Николай Михайлович. Никаких сомнений… Правда, почему-то говорят, что вы капитан, но им просительно не разбираться в наших званиях и погонах…
— И ещё, — добавляет сверху жандарм. — Стрелок оставил на револьвере отпечатки пальцев. Мы, конечно, не «шерлокхолмсы», но тоже умеем кое-что… Как думаете, Николай Михайлович, что будет если мы сравним отпечатки на пистолете с вашими?
Твою дивизию! Меня снова бросает в жар. Вот уж косяк так косяк!
— На револьвере могут остаться мои отпечатки, — с трудом выдавливаю я.
Модест Викторович довольно ухмыляется.
— Вот видите: я с самого начала знал: вы — человек чести. Не станете запираться…
— Простите, не договорил: на револьвере могут оказаться мои отпечатки, потому что я брал его в руки, когда мы с господином журналистом находились в столовой….
Жандарм недовольно морщится.
— Николай Михайлович…
— Это чистая правда. Опросите тех, кто был с нами в тот день в заведении графа Игнатьева. Они могли видеть… — горячо выпаливаю я, понимая, что мне не верят.
— Разумеется, мы так и поступим, — тоном судьи, вынесшего приговор, произносит жандарм. — Только не думаю, что это вам сильно поможет…
— Против вас все улики, — хмуро кивает Николов.
Кофе мы пьём практически в тишине.
Я анализирую, что это — подстава или трагическая случайность. Сухоруков явно растерял ко мне подобие уважения, Николов… Николов же пребывает в полном расстройстве.
В детстве я обожал читать всякие детективы, а теперь вот сам угодил в такой переплёт. И как выпутаться из передряги — ума не приложу.
Пока что всё против меня.
— Николай Михайлович, сделайте добровольное признание, — говорит жандарм. — Честное слово, вас это не красит… Думаю, Военно-полевой суд может вас оправдать. Скажете, что находились в состоянии аффекта, что была задета ваша честь офицера-фронтовика! Произошла ссора, вы не сдержались, схватили револьвер, нажали на спуск и…
— Парафиновый тест, — перебиваю его я.
— Простите, что?! — недоумённо вскидываются оба собеседника.
— Сделайте мне парафиновый тест! Да, мои отпечатки пальцев могли остаться на револьвере, но я из него не стрелял. Я вообще не стрелял с момента ранения. Думаю, на моих руках нет следов пороха, и
парафиновый тест это покажет.Жандарм озадачен.
— Господин ротмистр, вы точно в порядке? Или вы бредите?
— В чём дело? — удивляюсь уже я. — Неужели, так трудно проверить?
— Николай Михайлович, — взгляд Николова становится совсем уже грустным, — не знаю, где вы вычитали про какой-то парафиновый тест, но я не слышал, чтобы он использовался у нас или где-то за границей!
— Такого теста вообще в природе не существует! — констатирует жандарм.
Озадаченно прикусываю язык. Так-так, отпечатки снимать мы уже научились, а вот до методики определения следов пороха на коже человека — ещё не дошли.
Незадача… А ведь такой хороший козырь… был.
— Рикша!
— Что — рикша?
— Найдите того рикшу, что подвёз меня до госпиталя.
— Николай Михайлович, вы хоть представляете, сколько в городе рикш?! К тому же это мог оказаться кто-то из деревенских, кто приехал в город на заработки… Боюсь, искать его всё равно, что иголку в стоге сена, — Сухоруков даёт понять, что не собирается ничего делать.
Для него вопрос моей вины уже решён.
Вид у Николова странный. Он задумчиво кусает губы.
— Господа!
— Да, Сергей Красенович, — откликается жандарм.
— Слова господина Гордеева натолкнули меня на одну идею…
— Какую же? — недоверчиво говорит Сухоруков. — Вы знаете, как искать этого проклятого рикшу? Даже если мы его найдём, это не меняет слов других свидетелей, которые видели нашего подозреваемого в обществе журналиста, причём там, где его убили.
— При чём тут рикша! — отмахивается Николов. — Парафиновый тест!
— Господи, и вы туда же! — хмыкает жандарм. — Сами же несколько минут назад заявили, что нет никакого парафинового теста… Неужто, это заразно?
— Парафинового теста не существует, но! — поднимает указательный палец Николов. — Есть другой способ проверить следы пороха на руках ротмистра. В Ляояне есть один чудесный специалист, Вэй Чанг. Он не раз помогал нам в наших… операциях.
— Если этот тот человек, которого я знаю — то у него нюх как у собаки! Действительно, феномен!
— Именно! — улыбается Николов. — Пусть Вэй Чанг поможет нам определить, как давно стрелял ротмистр…
— Что ж… Попробуем… — решает Сухоруков. — Это ваш единственный шанс, Николай Михайлович.
— Спасибо! — благодарно отвечаю я.
Надеюсь, человек-собака не подведёт.
Штабс-ротмистр посылает своих людей за китайцем, проходит около часа, пока он ни показывается на пороге кабинета.
Вэй Чанг далеко не молод, у него длинные седые волосы, заплетённые в толстую косичку, такие же седые мохнатые брови и борода.
При этом выправка как у гвардейского офицера: идеально прямая спина и королевская осанка.
Крепкие морщинистые руки твёрдо держат массивный посох. Большой нос с огромными ноздрями действительно делает его похожим на собаку.