Роуд-муви

Также ей не удавалось понять, отделяется ли блестящий комбинезон от тельца пришельца; казалось, что он просто являлся его кожей – настолько влитым он сидел на существе.

Женщина соскочила с койки, держа в руке питомца и рассчитывая поместить его в коробку; но тут у нее так прихватило спину, что она замерла, похожая на нелепую скульптуру. Она взглянула на свои опухшие, вновь раздувшиеся ноги, и ей стало отчего-то очень обидно – просто так, за все. Слезы закапали из глаз на дощатый пол.

– И так худо мне, болит все, и страшно, а ты капризничаешь.

Степка тоже замер, глядя своими темными крупными, немигающими глазами на свою хозяйку. И тут Лариса Сергеевна почувствовала, что комбинезон пришельца вызывает в ее руке покалывание, как от тысячи крошечных электрических разрядов; в определенный момент оно стало невыносимым, что она чуть не разжала пальцы; электрическая волна быстро распространилась по всему ее телу, словно множество маленьких ураганов. Женщина почувствовала, как каждая клеточка тела начинает дрожать в унисон с кроватью, столом, посудой, стенами избы, всем поселком и лесом, с яростно несущимися в космосе планетами…

Бесконечное совпадение разумного куска материи с внешним миром.

«Смерть отменяется. Это была нелепая канцелярская ошибка. К сожалению, такое случается, и совершенно невинная душа попадает в гетто страха и отчаяния. Документы готовы, распишитесь и ждите депортации. Вот здесь»…

Подписанная амнистия впитывается в кожу, наделяя плоть новыми свойствами, вписывая ее в огромную книгу имен, которые никогда не исчезнут.

«Билет из преисподней выписан, вы больше не иллюзия – не чья-то пошлая мысль, не шутка над материей, не эксперимент жестоких и беспринципных преступников. Отменяются все проклятия и власть злого духа».

Индекс изменен. Сотканное тьмой, становится светом. Сознание простирается вперед, в бесконечность, присваивая огромные, могучие пространства, которые раньше ему не принадлежали…

Хозяйка испугалась, но через некоторое время поняла, что буря принесла с собой незнакомое чувство чистой, беспричинной радости, а чувство боли и разочарования растворилось. Она поместила переставшего вырываться Степку на кровать, откуда тот забрался в коробку и уселся там.

Неведомая энергия переполняла Ларису Сергеевну: ей хотелось сделать что-нибудь большое, важное. Недолго думая, она начала уборку.

Туда и обратно

Никита был уже изрядно пьян. Он сидел в одном из своих любимых баров со своим приятелем по прозвищу Чемодан, который получил его за то, что часто носил пижонский клетчатый костюм, по расцветке напоминающей распространенную модель дорожных чемоданов.

Приятель курил трубку, любил шляпы и, несмотря на то, что Никита недолюбливал всех своих собутыльников, этот обладал одним чудесным талантом: в некоторые важные моменты он умел выслушать и ободрить хорошим советом. В остальное же время он оставался таким же прожигателем жизни, как и остальные друзья Стеклова.

– Да найми ты сообразительного журналюгу! – Чемодан глотнул коктейль, изящно поставив его перед носом Никиты.

– Не вариант, старик не идиот – точнее идиот, конечно, но нюх у старого лиса тот еще.

– Неужто не найдется мастера, который за приличную сумму, а ради такого дела, я уверен, ты сможешь ее найти – напишет эту чертову повесть или что там у тебя?

– Да не найти такого, я уверен; старик хоть и ненавидит люто мою писанину, но я уверен, он читал все, и, пожалуй, лучше меня знает отличия моих текстов от чьих-либо еще.

– А что если-и-и-и, – Чемодан загадочно улыбнулся.

– Не-е-ет, Чемодан, не глупи, и не говори, что тебе в голову опять пришла эта идея, – сжал кулаки Никита.

Приятель озорно улыбнулся и, щелкнув пальцами, привлек внимание сновавшего неподалеку официанта: «Два лонг-айленда», – после чего он замер на несколько секунд с глупой, блуждающей улыбкой на лице.

– А почему нет?! – с вызовом Чемодан хлопнул ладонью по столу, – тебе не надоело все это? – он неопределенно показал вокруг, – разврат, алкоголь, наркотики, тупые дружки, дети богатеньких папаш, в общем – вся наша братия?

Никита, несмотря на алкогольный шум в голове, с удивлением уставился на собутыльника, как будто увидел его в первый раз.

– Да-да, это же настоящее приключение, забраться в какую-нибудь дыру, и попытаться написать что-нибудь настоящее, что никогда не проявится тут. Путешествие Духа, мать его. Разве нет интереса хоть раз в жизни совершить такое? Если проанализировать ситуацию, многие известные люди прошлого совершали подобные…

– Хватит! – Стеклов стукнул кулаком по столу так, что коктейли подпрыгнули.

– Как хочешь, – Чемодан манерно закинул за ухо прядь своих длинных волос и уставился в потолок.

– Это получится, что я играю-таки по его правилам, – через какое-то время произнес Никита.

– Иногда играть по правилам и нарушать их – одно и то же, думаю, старик ни на секунду не поверил, что ты можешь внять его совету.

– Знаешь, Чемодан, устал я сегодня, поеду-ка домой.

Тот вскинул брови: «И что, даже без прощального хоровода «кровавых Мэри»»?

– Сегодня без хороводов, – отрезал Стеклов.

Встав, незадачливый писатель удивился, что пьянее, чем предполагал. Подойдя к барной стойке, он положил купюру на стол: «Вызови такси, пожалуйста».

– Хорошо, – ответил бармен, достал рюмку, и наполнил ее, – твой любимый, за счет заведения.

– Не надо, – отмахнулся Стеклов.

Уже в такси, наблюдая, как за окном размыто проносятся огни ночного города, Никита понимал: в нем зреет важное решение. Несмотря на состояние, в котором трудно объяснить самому себе, о чем только что думал – решение имело собственную волю, набирало вес и было легким и сложным одновременно.

Придя домой, в свою дорогую, но находящуюся в беспорядке квартиру, хозяин, не снимая ботинок, устремился в туалет, чтобы очистить желудок. Вскоре, устаревшая политическая карта, висевшая там, была снята и суетливо водружена на стену в комнате.

Стеклов взял дротик для игры в «дартс» и повернулся спиной к развернутому изображению планеты. Его шатнуло. Мужественно устояв на ногах, писатель повернулся и сделал бросок вслепую, открыл глаза и подошел к карте: «Ну почему не Италия?»

Никита поднял трубку телефона, и набрал номер: