Роуд-муви

Формулы, последовательности, ответы, цифры, в немыслимых и хитроумных комбинациях обрушились на юного гения. В мастерстве владения этими абстрактными субстанциями Лариса могла потягаться с мощнейшими вычислительными станциями. Но как часто бывает, если природа наделяет кого-то уникальным качеством или способностью – где-то в другом месте она отнимает, восстанавливая баланс. Особенно если речь идет, как говорится, о человеке маленьком. Это все равно, что делать коктейль в рюмке водки. Феноменальные математические способности соседствовали с провинциальной наивностью и простодушием. Заложница своего уникального мозга почти не знала названий городов, кроме того, где она выросла. Путала президента и премьер-министра и вообще ее представления о жизни были на уровне маленького ребенка. С подачи телевизионщиков она выглядела дурой, одаренной умственными способностями. Рейтинги «Детей Индиго» взлетели, а Лариса угодила в липкую ловушку известности. Шоу стали охотно посещать стареющие поп-звезды.

«И с нами сегодня особый гость! Поэт, композитор, режиссер и продюсер – Лай Флай! Он задаст нашему вундеркинду несколько вопросов»…Перстни на толстых пальцах. Певец потеет и незаметно пускает газы, потряхивая шелковой штаниной. Гримеры вытравили его кожу, превратив в биопластик. Чемпион в сфере духовности, он может позволить себе сколько угодно допинга. Его холодный взгляд препарирует и раскладывает по полочкам любого, кто попадает в поле зрения. Если бы уфологи были наблюдательнее, они бы заметили, что в нем нет ничего земного. Симуляция человечности этого существа включалась автоматически в поле действия фото и видеокамер. Немало жертв было обмануто участливым взглядом этого беспринципного инопланетного хищника. Там, на поверхности, этому виду, постоянно облучаемому смертельной дозой радиации, постоянно приходилось сдирать с себя кожу живьем и регенерировать. Регенерировать, трясясь от ненависти и проклиная беззаботных обывателей планеты Земля…«Интергралы? Я мало в этом понимаю, но зачитаю задачку, подготовленную редактором. Что? Верный ответ? Да кого на этой планете интересуют правильные ответы?»… Толстые женщины перед монитором судорожно нащупывают кнопку переключения канала. Радиоактивная чешуя на заднице зудит под шелковыми штанами. Ноги, привыкшие к химическому супу Юпитера, покрываются неприятной, пластилиновой кожей… «А Вам нравятся мальчики, Лариса, а может быть девочки?» – «Будь проклят ваш ряд Фибоначчи, я хочу видеть твое грязное белье»… Толстые женщины гладят кнопки дистанционного пульта и откладывают его в сторону… «Вот сейчас ты на виду у всей страны, и множество мальчиков хотят тебя и пишут письма», – Лариса смущается и краснеет. Змеиный анус Лая Флая вцепился в обшивку кресла, роняя капли зеленоватой слизи: «Ты будешь их считать, Лариса?» – Закадровый смех. – Камеры выжигают на матрицах нелепицы высокого разрешения… Медиа-спрут выпускает множество присосок, опрыскивает жертву желудочным соком и как паук ждет, пока она превратится в питательную кашицу. Тут возможны два варианта развития событий. В первом случае белесая, высосанная оболочка из рифленой трубы попадает на свалку, по которой ходит вместе с другими, подобными ей призраками. Второй вариант – мутация. Жертва становится прислужником спрута. Внешний вид подобного существа приобретает глянцевый, искусственный вид – внутри же образуется хищная насекомая оболочка. Булочка с кофе, съедаемые на завтрак. Кто бы знал, как жадно перемалывается это множеством щупалец и желваков, заключенных в желтоватой слизи. Отвернитесь от мониторов, выбросьте телевизоры. Почувствуйте незримую хитиновую волю. Выйдите на улицы. Почувствуйте свежий ветер революции своего вида. Это Враг дает вам костыли, чтоб вы разучились ходить, бегать, летать. Лай Флай изящно берет себя за лацканы. Лай Флай белозубо улыбается, отражаясь в многочисленных мониторах. Вы обречены. Клоун машет листком с теоремой Пуанкаре как пригласительным билетом. – «Заходите все! Сейчас вы увидите невероятную дуру! Математический гений Лариса ответит на все важные вопросы! Политика! Спорт! Религия!» – «Как Вы думаете, где находится бог?» – «В моей комнате, в шкафу. Простите меня». Смех. Счастливые лица.

Лариса не могла выйти на улицу или сходить магазин, не нарвавшись на вездесущих папарацци, журналистов, многозначительные взгляды прохожих и детей, кричащих: «Смотрите, умная дура!»

Отдыхала она только в библиотеке, куда ее регулярно приводили для пополнения математических знаний. Лариса быстро проглатывала теории, чаще всего ее они были и не нужны, наиболее частый трюк, который от нее требовали – решить сложную задачу в уме и больше не знать ничего.

Однажды, после очередного ток-шоу, выходя из студии, почтенный ученый, доктор наук, наклонился к ней и шепнул коротко: «Беги». Седой ученый был добр к ней – он не смеялся.

Она не знала куда бежать, но эта короткая мысль навсегда запала в голову девушки.

Ее хвалили за ее провинциальный говор, за бессвязно выражаемые мысли, а все что не вызывало смех, называли скучным.

Постепенно Лариса стала увядать и впала в депрессию: она неохотно разговаривала с любыми собеседниками, и уже не улыбалась, когда над ней смеялись; это позволяло больше времени проводить в библиотеке в одиночестве. Девушка поняла, что молчащая «умная дура» не вызывает у людей повышенного интереса, и решила вести себя так и дальше.

Однажды за ней пришли. Это были люди в белых халатах, вежливые и настойчивые. Ее привезли в кабинет, где толстый, потный доктор задавал странные вопросы, но уже никто не смеялся. А потом ей давали таблетки, от которых путались мысли, тошнило и постоянно хотелось спать, но спать не давали. Потом были пытки электричеством.

Лариса уже с трудом понимала, что происходит, но она твердо решила: во всем виноваты эти проклятые теории и формулы. Девушка стала бояться даже про себя произносить цифры, которые неуловимыми потоками закручивались в ее сознании.

«Ваш год рождения?» – это последний вопрос с числами, на который, запинаясь, ответила Лариса.

Ее выписали.

После этого с ней неоднократно пытались связаться, поговорить, но Лариса не решила больше ни одной задачи, не доказала ни одного уравнения. Шумиха вокруг математического феномена поутихла.

Достигнув совершеннолетия, девушка воспользовалась советом профессора: она уехала так далеко, как только смогла, и зажила обыкновенной деревенской жизнью городской социопатки.

Рассказчик замолчал, глядя вдаль, как будто высматривая забытые воспоминания.

– История на грамм, – похвалил Стеклов то ли серьезно, то ли шутя.

– И на бутылку.

– И куда же уехала девочка?

– Сюда. Она никогда не покидала деревни и превратилась в Ларису Сергеевну.

– Вот как? А тебя как зовут?

– Павел Антоныч, – представился пьяница.

Джанки

Джанки стоял в вольере и спокойно смотрел на Василия Багратионовича Хрунова, который, похоже, чувствовал себя не очень хорошо. Хрунов сидел в плетеном кресле, рядом с ним стояла бутылка «Джек Дэниелс», в руке стакан, куда он плеснул на два пальца любимого напитка.

Джанки и Василий поглядывали друг на друга, и умный Джанки видел сострадание на морщинистом лице дрессировщика.

– Что, Джанки? Устал? – вслух размышлял Хрунов, прихлебывая виски. – Я-то не понимаю, какого черта мы приперлись в эту сраную Сибирь, а тебе и подавно все дико. Джанки – Джанки – Джанки. Все в этой жизни просто: кто-то не виноват, а кто-то хочет денег. Жадные сволочи, из-за которых я и ты, тигры и клоуны – все оказались здесь.

Василий Багратионович плеснул себе еще, встал и неровной походкой прошелся по помещению – все животные, кроме Джанки, спали, распространяя непривычные запахи и звуки в этом окруженном тайгой городе.

– Только мы, люди, живем в местах, где нам не положено, и ты Джанки… – Хрунов сделал театральную паузу, – ты наш заложник. – Василий Багратионович опустился на стул.

Джанки немного волновало поведение человека, от которого последние годы зависела его кормежка и жизнь, хотя выпивал Василий Багратионович и раньше.

Однако гораздо больше беспокоила быстрая, бесшумная тень, скользнувшая между вольер. Если бы Джанки был человеком, он мог бы подумать, что ему показалось, но природное чутье подсказывало – в его ареале обитания появился хищник. Джанки вытянул хобот и издал тревожный, трубный рев.

– Эй, ну перестань, все будет хорошо, – попытался успокоить животное Хрунов, – одно выступление для местных чиновников – и поедем домой. Это же надо додуматься!? Заказать на свадьбу слона! Нефтяные трубы. Мамонты сгнили и стали нефтью. Ты не знаешь про трубы, но именно они притянули нас сюда. Это как зов предков… – Василий Багратионович сбился с мысли и поежился.

За спиной дрессировщика снова возник человек, он быстро и бесшумно приблизился. Джанки не успел протрубить тревогу, как незнакомец коротким точным движением сделал так, что Хрунов начал оседать как тряпичная кукла, а злоумышленник тем временем подхватил его и бесшумно оттащил за ящики.

Джанки испытал то, что в нем подавляли годами. Животная злость. Незнакомый запах саванны и молодых самок. Тяжесть бивней. Множество могучих, серых тел, текущих по равнинам. Толстые, могучие ноги топчут клетки. Кровь, освежающая как северный ветер. Кровь, застилающая глаза, радостная, как и палящее солнце.

Незнакомец.

Он стоял и смотрел Джанки прямо в глаза; его осанка и взгляд отличались от дрессировщиков. Слону казалось, что он видит вызов и просьбу одновременно.

Человек подошел к вольеру, чем-то незаметным поскреб в замке, и, отодвинув дверцу, отошел, освобождая пространство.