Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
Я не замечаю, что мысленно разговариваю с Канарейкой как с живым, представляя, что он стоит здесь, среди нас. Это в очередной раз подтверждает печальный диагноз моего сознания: я ещё не верю, что Вадьки больше нет….Я на полном серьёзе жду его объяснений и даже вижу его насмешливые синие глаза, слышу красивый мелодичный голос…Мы спорим как в старые добрые времена, мы до хрипоты отстаиваем каждый свою позицию, и мне доставляет бесконечное удовольствие общение с Канарейкой. Неужели мы никогда больше не будем разговаривать? Я не верю……Так же, как и в смерть Виталика…Не хочу и не желаю верить…Нечестно и несправедливо – почему они? Именно ОНИ, мои милые, дорогие мальчишки…Совершенно разные, но бесконечно родные и близкие моему сердцу ребята. Закадычные друзья с одинаковой линией жизни. Раньше я не считала себя суеверной, да и Вадим с Виталиком всегда со смехом вспоминали о старой гадалке, предсказавшей им раннюю смерть чуть ли не в один день. Да, она ошиблась. Но только немножко – всего на месяц. Судьба?.. Неужели она действительно есть где-то там, свыше? Ведёт нас, правит нами, решает – кто будет жить долго и счастливо, а кто умрёт молодым. Да
Сейчас мне кажется, что мы могли бы их спасти. Могли бы, несмотря на наш возраст. Нам всем по семнадцать лет, но разве это важно? Главное: вместе мы были СИЛОЙ. Сплочённой, дружной командой, внутри которой часто кипели самые разнообразные страсти. Здесь возникали и решались споры и конфликты, строились и распадались отношения, здесь умели и любили весело проводить досуг. Прекрасно понимая, что после окончания школы каждый пойдёт своей дорогой, мы, тем не менее, сразу же после выпускного поклялись по мере возможности поддерживать отношения и ни в коем случае не терять друг друга из вида. Я отчётливо и ясно помню эту клятву на берегу леонежского пруда. Не так уж давно это было – всего каких-то три месяца назад. Подумать только, как мало времени прошло, а сколько утекло с тех пор воды! И как сильно мы изменились! Всё те же мальчишки и девчонки по сути, а на самом деле – сильно повзрослевшие люди на пороге новой серьёзной жизни, впервые столкнувшиеся с настоящей бедой и силою обстоятельств вынужденные снять розовые очки. В этой, новой жизни всё оказалось другим. Закончились детские игры, и само детство закончилось вместе с уходом наших друзей.
Мои мальчишки!.. Отстранённо прислушиваюсь я к себе и пытаюсь, мучительно пытаюсь выудить из своей памяти то славное, счастливое время, оставшееся за гранью нынешней катастрофы. До боли зажмуриваюсь и мысленно возвращаюсь в тот промозглый, ветреный ноябрь. Словно по волшебству мир меняется вокруг меня и вот уже я – не нынешняя выпускница Аксинья Кондрашова, а та пятнадцатилетняя девочка Ксюша, волею всё той же насмешницы-судьбы в очередной раз выдернутая из привычной среды обитания. Это теперь, спустя почти два года, мелкими и пустяковыми кажутся былые проблемы: адаптация на новом месте, чужая школа, ужасные условия существования между железной дорогой и аэродромом, в маленьком, богом забытом посёлке на отшибе Подмосковья. Тяжело быть дочкой военного – кочевать из города в город по всей стране, менять друзей, ютиться в съёмных, наспех приведённых в божеский вид квартирах. И кто только сказал, что перемены – это здорово? Лично я так устала от бесконечных перемен, что к пятнадцати годам успела возненавидеть их не только всей душой, но и каждой клеточкой своего молодого, физически здорового тела. И что в этом удивительного?
Родины, как таковой, у меня не было, хотя официально ею вполне можно считать Владимир – город, где я появилась на свет, но которого по существу абсолютно не помню. А вот сознательное мышление застигло меня уже в Ярославле, и некоторое время я справедливо принимала его за свой родной город. Там я ходила сначала в ясли, потом в сад, там пошла в первый класс. Там же, соответственно, обзавелась и первыми друзьями. Именно друзьями, а не подружками, потому что всю свою жизнь я дружила исключительно с мальчишками. И не только дружила, но и верховодила ими, в каждой игре осознанно выбирая себе главную роль. И кто бы осмелился спорить с такой странной девчонкой? Да и девчонкой ли вообще? И зимой, и летом – в штанах, всегда с короткой стрижкой…Ни дать, ни взять – Ксанка из «Неуловимых мстителей» и даже, казалось бы, имя совпадает. Но чёрта с два согласилась бы я ею быть! Мне нравился Данька, и эта роль всегда было моей любимой. Потом был благородный гардемарин Алёша Корсак, школьный авантюрист Петя Васечкин, беспечный двоечник Серёжа Сыроежкин, романтик Коля Герасимов…Всех не перечислишь! Я отчаянно завидовала мальчишкам, на долю которых и в фильмах, и в жизни выпадали самые интересные приключения, и кляла природу-матушку за то, что она создала меня девчонкой – существом слабого, вечно ноющего пола, поэтому и дала самой себе обещание никогда не отращивать волосы и не носить юбок.
«Ненормальная» - скажет какой-нибудь скептик. Да, сейчас мне это тоже кажется не вполне нормальным явлением, и своей дочери я бы категорически запретила вести себя по-пацански. Но мне не запрещали: папа полностью доверял воспитание единственной дочери маме, а мама, в свою очередь, не находила в моих играх ничего плохого и полностью доверяла мне. Нет, это вовсе не означает, что родители мною не занимались – я была запланированным, долгожданным ребёнком двух вполне зрелых, самореализованных людей – умных, образованных и интеллектуально развитых. Даже удивительно, как они нашли друг друга в таком огромном мире? У них был одинаковый взгляд на жизнь, одинаковые интересы и увлечения, оба любили книги и театры – словом, всё, что имеет отношение к культуре и искусству. Оба, по странному совпадению, на мою беду, являлись поклонниками Михаила Шолохова, и моё редкое имя – их высшая дань его творчеству. Уму непостижимая нелепость! Не Ксения, не Оксана, а АКСИНЬЯ! Даже под страхом смерти я бы, наверное, никогда не призналась друзьям в том, как меня зовут по документам, достаточно было того, что все знали меня как Ксюшу. Сперва в Ярославле, а потом и в Твери, куда мы вслед за папой перебрались, когда мне было десять лет.
Новые друзья, новая школа…Тогда я ещё умела быстро осваиваться в чужих условиях. Сказывалась детская непосредственность и всё тот же бойкий, мальчишеский характер. Там у меня тоже были друзья – и опять ребята. С ними я так же гоняла на велосипедах, дралась на самодельных шпагах, метала ножички и лазила по деревьям. Беспечное время! При всём моём желании долго длиться оно не могло. Ближе к тринадцати годам в моём организме начались необратимые изменения – дремавшие до поры женские гормоны как-то незаметно проснулись и сразу же, бесцеремонно выбили из головы всю былую дурь. Не мудрено! Когда под футболкой на груди начинают топорщиться два крохотных бугорка, а фигура, теряя ребяческую угловатость, приобретает мягкие округлости, очень трудно строить из себя Д`артаньяна. Тем более что и друзья – твои старые товарищи по войнушкам, вдруг перестают относиться к тебе как к своему в доску парню и смотрят по-другому. Любопытными делаются их глаза, ищущими, непонятными, и сама уже начинаешь теряться от таких выразительных взглядов…Смущаешься, краснеешь, но в душе неосознанно хочешь нравиться, поэтому и делаешь для этого всё, что только можно: отращиваешь волосы, одеваешь модные вещи, потихоньку подкрашиваешь глаза и ногти…И где они, былые детские принципы? И куда же девается твёрдая уверенность в том, что женщины – слабый, ноющий пол? О, нет! Впервые поймав на себе жадный, волнующий взгляд симпатичного одноклассника, наоборот чувствуешь себя самой сильной! Это та же игра, только правила в ней другие, зато верховодить можно так же как в детстве – все мальчишки снова у твоих ног, и ты решаешь сама, кто из них достоин твоего внимания.
Незабываемая Тверь! С ней навсегда у меня связаны впечатления первых девичьих переживаний: первые поцелуи, гуляния допоздна, школьные дискотеки. За пять лет я крепко привязалась к этому городу и жалко мне было покидать его – в очередной раз срываться с насиженного места и ехать неизвестно куда. Отец как мог успокаивал меня и маму, уверял, что это – наше последнее мытарство. Нам выделяли двухкомнатную квартиру в Подмосковье. Наконец-то свою собственную, отдельную квартиру, которой мы толком не имели и о которой долго и страстно мечтали долгих пятнадцать лет! Мечта сбылась…Но всё оказалось гораздо хуже, чем я могла себе вообразить.
Это, так называемое, «Подмосковье» на самом деле представляло собой натуральную трущобу – грязную, мрачную, безликую, с одинаковыми, словно клонированными пятиэтажками. Никакого разнообразия, ничего интересного – всё уныло, примитивно и скучно, даже полюбоваться не на что! Впервые оказавшись в Бахчиванджи, я, помнится, с ужасом подумала: неужели такой же серой будет тут и моя жизнь?! Неужели до скончания века мне суждено прозябать в этой жуткой дыре?! И какое же будущее ждёт меня, если я вовремя не сумею вырваться из плена этих панельных «хрущоб» и мусорных контейнеров?!
Однако и это, как выяснилось, были ещё цветочки. Первоначальное моё отчаяние ближе к ночи переросло в тихую паранойю. В пяти минутах ходьбы от нашего дома пролегала железная дорога, вблизи самого посёлка, прямо за бетонным забором располагался военный аэродром. Таким образом, справа в окна нашей квартиры врывался грохот поездов, а слева – беспрерывное гудение взлетающих и садящихся на посадку самолётов. Судите сами, каким кромешным адом обернулась для меня первая ночь на новом месте! Я ворочалась с боку на бок, прятала голову под подушку – всё тщетно. Монотонное, словно пчелиное жужжание проникало даже сквозь пуховую толщину, раздражая и без того напряжённые нервы. Я ненавидела и проклинала всех на свете: Министерство Обороны во главе с самим министром, заставившего нас кочевать с места на место, родителей, безропотно согласившихся получить именно ЭТУ квартиру именно в ЭТОМ чудовищном посёлке, который на данный момент являлся предметом САМОЙ сильной моей ненависти. Разумеется, Тверь тоже не была похожа на Париж, но там, по крайней мере, всё было СВОИМ. Родным! И потому – самым лучшим. Шумели там только дети и машины. Там было где разгуляться. А главное, там остались все мои друзья – мои славные, дорогие мальчишки, без которых немыслимым казалось существование. Представляю, какой трагедией стал для них и мой переезд! Я, конечно же, обещала друзьям не забывать их никогда, писать им подробные письма о своей новой жизни, они, в свою очередь, заверяли меня в том же…Но разве подобное общение могло считаться полноценным?! Вот и выходило, что всех друзей своих я лишилась, как лишилась вообще всего, что мне было близко и дорого.
Жизнь вошла в чёрную полосу невезения с первого же дня после новоселья. Невыспавшаяся, злая отправилась я утром в чужую школу. Не успела выйти из дома – сразу же вся продрогла на холодном ноябрьском ветру, начала икать и стучать зубами. Дорогу до школы я не знала, но мимо меня гурьбой шагали местные дети с ранцами и сумками. Мне ничего не оставалось делать, как слиться с общим потоком и течь со всеми вместе. Рядом раздавался смех, слышалась оживлённая болтовня –дети тут словно не в школу, а в цирк торопились. Счастливые! Им-то не надо привыкать к новизне, и это захолустье для них, наверное, маленьким раем земным кажется. А я? Сколько же времени должно ещё пройти прежде, чем я смогу спокойно воспринимать окружающую меня грязную, холодную безликость?! Почему у себя в Твери я никогда так не замерзала?! Скорее всего, это нервное… Ведь впереди новая школа, новые учителя, новые одноклассники…Не слишком ли для начала?..
Правда, теперь даже смешно вспоминать о том, как это всё начиналось… Смешно и грустно.
Часть первая
«ГЕРОЙ АСФАЛЬТА»
Глава 1
Директриса была на месте – её высокий, визгливый голос проникал даже сквозь обитую тёмно-коричневым дерматином толстую дверь, и я услышала его, не приблизившись ещё к порогу. От возникшей было во мне решимости и следа не осталось, а ноги почему-то стали ватными…