светлому властелину избытка пристальному быстромуродителю грома топчущему каждую дрожьв чьих очах число ужаса и мера милости одинаковывели славить себя если ты тот кто велит справедливоразве не ты посылаешь нам лучших кольчатых и круглыхне ты делишься пышным опарышем гасишь малую жаждуи разве не достоин трепета отделивший сухое от мокрогосвят ступающий выше шумящего мха заклинатель травмохнатый и хищный свят если нас не останетсяибо мы умираем когда ты отвернешьсяи когда ты смотришь на нас мы умираем еще чащеблажен вкусивший ужаса шелеста настигающего ужагибнущий от шипящего горла стиснутой пастислава сытому самой покорной из наших жертвчтобы нам исчезать без вреда и существовать опрометьюибо мы лишь обочина твоего стремительного вниманияно и плохое добро твое не уступит хорошему злуслава творящему мягкий воздух и липкую землюдаже когда тебя нет ты оставляешь нам выборибо мы уже умерли а ты еще не отвернулсянас уже нет в живых дважды а ты еще не взглянул
«такие интересные закаты…»
такие
интересные закатыизображает нам воображеньечто будь в них чистой правды хоть на четвертьмы жили бы практически в раюа эти звезды так в средневековьерасписывали купола в россиии кто-нибудь коварно подсмотрелв нас норовят посеять убежденьечто гребни гор тверды и достоверныа бабочки и эти как их птицывообще зашкаливают перегибкогда я тоже молод был и живя полагал что факты существуюти различал свет истины во всемв чиновниках ручьях олимпиадахпо алгебре и в этих как бишь ихдоверчиво выслушивал признаньяв любви и признавался в ней в ответтак жаль что слишком редко признавалсяпотом припадок разочарованьяумерил мой картезианский ражповерите здесь никого не встретишьиз прежних тех кто раньше были выесть сильный шанс что я вообще одинсидел всю жизнь и рисовал закатыизобретал себе обмен веществврубая некоторые нейроныв пустую вечность тыкался ласкаяпритворной музыкой притворный слухно разве птицы могут быть неправдойтут богом надо быть а я никто
«давайте взахлеб забывать имена зверей…»
давайте взахлеб забывать имена зверейс камней и деревьев названья смывать резвейчто нужды жевать этот жмых если слово ложьума не прибавит что каждый бубнит своепохоже и тютчев федор считает тожа ну-ка забудем слова и забьем на всеначнете по списку вычеркивать именаиз первых оставьте без имени и менякогда по этапу адам покидал свой садсемь тысяч тому или около лет назадон следовал слепо чему надоумил богс герлфрендом о глупостях без толку говоряобъекты из сучьев шипов животов и ногназвал как ударило в тыкву от фонарябольшой полосатый с хвостом называем рази два неказистый подземный почти без глазотныне предметных смотреть избегаю сновтем крепче люблю для чего не осталось словпощупаю теплое липкое тотчас съемцветное озвучено где там твое кинои жуткая даже из сумерек в гости всемзабудь ее имя тогда не умрет никтоживи же никто и блуждай в лесах налегкебольшой неказистый подземный с хвостом в руке
THE EVEN WIND
have you paid any heed lately to the wind blowing foreverthe inherited one the lifelong gale we carry about ourselvesinscrutable like gravity so deceptively smooth ever so eventhe only way to discern it is to observe how gently inclinedis our walking posture against the trees and the rainor if you would bother to carry around a plumb line in your teethit always turns contrary whichever direction you pickand lately it has been getting much stronger much strongernow it is tearing apart the traveler’s sturdiest cloakand the eyeballs are getting hammered deep into the scullso we kiss our dear departed good-bye with a lipless abrasionwhat with the last flesh already blown away off the bone
РОВНЫЙ ВЕТЕР
замечал ты в последнее время этот ветер веющий вечнонаше наследство пожизненный бриз который носим с собойнепроглядный как тяжесть обманчиво мягкий весь ровныйразличимый лишь если заметить как слегка наклоннанаша походка по отношению к деревьям или дождюили если примешься носить в зубах свинцовый отвесон всегда остается встречным куда ни повернисьа последнее время он все сильнее все сильнееон нынче рвет в клочья прочный плащ странникаи словно молотком заколачивает глаза в череппрощаясь мы целуем наших ушедших с безгубым лязгомпотому что с кости уже снесло последнюю плоть
«если прямо спросить у зеркала что мы имели…»
если прямо спросить у зеркала что мы имелив этом ебаном детстве от силы припомнится лишьвесь картофель в костре да кино про подвиг емелина второй мировой как велела гефильте фиша когда умирал навзрыд в своем мавзолееким ир сен или кто там у них умирал тогдана заре загорались у взрослых глаза розовееи друг друга от скорби рвала на куски толпачтобы чаще от страсти трясло трепеща прыщамибудоражила нервы шульженко но громче всегоиз котлетного чада радиоточки трещалипро даяна моше и карибский мол кризис еговспоминал о нездешнем один робертино лоретивсе чего возлежа возжелали на пляже телавот такое нам родина детство спроворила детивот волшебница участь куда ты нас всех родилавозвращусь я на родину выйду на быструю речкугде сплавлял пастернак знаменито на баржах плотыпусть как в детстве опять робертино споет про утечкунаших пляжных мозгов про усушку всеобщей плотвыозирать эти нети убогие эти овинычто за притча овин пусть губами коснется вискався красавица жизнь но без тухлой своей половиныгде поет робертино и харкает жиром трескаей теперь прощено и ни слова упрека при этомпотому что последние врозь на причале стоимненаглядные все кто с авоськами кто с диабетоми
даян на баяне с прощаньем славянки своим
ЭЛЕГИЯ НА ПРИХОД ОСЕНИ
в видоискатель быстро посмотридрожит пейзаж меж волосков приборатам в приступе последней красотынам предстоит сентябрьская природапрощай листвы прельстительная ложьшум прошлого прошаркавшего мимоздесь обещанья праздные даешьпечально помня все невыполниможизнь исчезает за пределы глаза с ней и некоторые из насвладыка дней всей милости милордтвой жмых пожух в точиле под ногамитвой календарь как именинный тортуже почти прикончен едокамиприрода горше к осени на вкусеще любви щербатый серп в зенитено у любви на каждый божий плюсдва минуса в запасе извинитеколь волосы и стебли серебрялетит смертельный ангел сентябрякотенком перепрятанная нитьв саду где поздно пеночка свистелаздесь быть собой или никем не бытьиз дании двоичная системабыть наугад до грустных снегирейбез паузы для очной ставки с небомсегодня будем счастливы скорейпока нас медленно заносит снегоми станет мир хрустальной шкурой твердгде всех судить горазд полумилордкак славно жить когда уже возникв сентябрьском сне среди друзей и водкитому в саду кто все равно тростниккак все другие в мире одногодкиушедшие без милости верныгде в бельмах льда живому нет прощеньямедведи расстаются до весныпора прощаться до невозвращеньябежит оранжевый огонь в рекеи светлый серп у ангела в руке
«вышел и вмиг забываешь где это было…»
вышел и вмиг забываешь где это былопрости работа пенсия жена посудадо горизонта волнами рожь река мимони очага ни отчизны но ты отсюдасолнце как прибито к синему циферблатунад шелковой рожью медленно меркнет памятьдень без дна словно велено прекратить тратувремени но пространство временно оставитькак бы от любви неутолимое летоно пешеход с повернутым наружу взоромуже не совсем тот который помнит этои уже совершенно не тот о которомтретий на смену прежним чья конечная явкапоперек ржи за речкой где проступит рощаглянешь и нет вопроса почему так яркотолько не понимаешь почему так молчапотому что здесь перестала шуршать прялкаоступился звук никак не наступит сноваговорили вечность ты смеялся и правдавечности нет это просто пустое слово
«все же должна быть живая кому по силам…»
все же должна быть живая кому по силамкраски судьбы обозначить любую разнымбыстрое счастье она помечает синимдолгое горе она вышивает краснымкак же неровно ложатся на ткани пятнаэтот эффект испокон замечали предкитолько и прелести в ней что всегда наряднакрасное поле в небесный горошек редкийглаз не отводит от стиснутых в лапках пялецпесню мурлычет и вечные годы мчатсятолько б неловкая не уколола палецкак до сих пор к сожаленью случалось частовсе что ни вышьет положенной жизни версткаржа не берет и на зуб не сгодится моливот и выходит работая без наперсткачерная точка последняя в красном поле
«завершена за временем погоня…»
завершена за временем погоняза жаркой кровью в ястребе стрелавозьми коробку с временами годаа там оно одно и навсегдачто с этими деленьями поделатьгде черточки дождливо и кружкииз дюжины их разменяли девятьпоследние живому не нужныуже не журавли с утра гортанножирком ворон подернуты прудыдля дерева и неба нет гарантакакой стоит на страже у трубыбери словарь убористой печатигде бывший твой язык лежит ничейв нем неразборчивы но как печальныназвания исчезнувших вещейкому лечить простуженное летопросить весны в лесу полярных совкак малышу рассыпавшему легосвой теплый мир слагать из беглых словгде снова станет зелено и звезднов просветах ливня льнущего к стеклуспешить пока еще не слишком позднозакрыть коробку повернуть стрелу
«какие нам температуры вообще обещают…»
какие нам температуры вообще обещаютспасибо что в сущности бабское лето пришлои готские горлицы мальчиков готских прельщаютосенним своим опереньем в надежде на чтоты помнишь ключом с коктебельского гона поэтызобы их в зените пронзительным пловом полныгостил бы и дальше у жителей этой планетыда вот звездолет на поляне разводит парыя жил между ними не брезгуя дружеской флягойтак липок на щупальце след человечьей рукив назначенный час звездолет развернется над прагойфотонная тяга и я одинокий внутриах ой ли вы готские сестры и певчие братьялюбовь неоглядна а разум повсюду тюрьмане пленный отныне пусть буду последняя блядь якогда коктебель если прага забуду тебяпускай если снова рискнет распуститься мимозаменя недокличется в тесном застолье семьяза всеми парсеками чуткого анабиозая может быть русский я чешский я ваш навсегдапусть катится ваше под звук аонидского пеньяна третьей от солнца спокойное время рекойгде готские горлицы чистят железные перьяно мальчикам это не страшно и риск никакой