Рой

– А ты, Сергей Петрович?

– Ну, я и без плана вас догоню. Давай, давай, Палыч, каждая секунда на счету!..

Спровадив друга, Ненашев достал из сейфа личное оружие – пистолет ПСМ, вставил магазин, передернул затвор. Задумался, глядя на маленькую боевую машинку в руке…

За полуоткрытой дверью раздались торопливые, почти бегущие шаги. Генерал быстро сунул пистолет в карман.

3

Вице-губернатору Дмитрию Аркадьевичу Ливенцеву не исполнилось еще и сорока, и был он лицом из первого кадрового эшелона. Засланец из Москвы, он прибыл сюда на вырост, с тем чтобы года через три вернуться на Старую площадь уже с подъемом. Ну, а там – все выше, и выше, и выше… Большие родственные связи пролагали перед Ливенцевым прямую гладкую дорогу, что он воспринимал как должное, презирая этот паршивый город, где вынужден отбывать каторгу вице-губернатора… «Ничего, ничего! – думал он по вечерам в служебной шестикомнатной квартире, прихлебывая свой любимый «Сент-Эмильон», который ему доставляли прямо из Бордо. – Ничего! Еще один день долой, так что срок идет…»

И вот такая незадача с этим проклятым институтом! Конечно, в другой ситуации Дмитрия Аркадьевича давно бы след простыл из обреченного города, но, как назло, губернатор – эта старая жопа, пердун колхозный! – оказался в отлучке, и никуда нельзя было деться. Впрочем, очутившись в «Бастионе» и выяснив обстановку, Ливенцев успокоился и даже повеселел: город-то обречен, а он нет! Более того, он теперь на виду, самое время набирать очки. Героем вернется в столицу. Вся грудь в крестах да на белом коне. А уж на самый худой конец – кому-кому, а ему-то пропасть не дадут. Про потайной ход он, конечно, знал.

Но и он недооценил интеллект Роя…

Ненашев поднял голову – дверь распахнулась, в кабинет ввалился Ливенцев, весь мокрый, с головы до пят.

– Сергей… Сергей Петрович! – отчаянно воззвал он. – Я… я к вам!..

– Что-то случилось? – с издевательским спокойствием спросил генерал.

– Что?.. – Руководящее лицо вылупило глаза. – Вы не знаете?! Так эта чертова вода!.. Эти уроды проклятые…

– Ах, вот оно что, – с тем же спокойствием молвил Ненашев. – Значит, пропадает такая молодая, такая нужная Родине жизнь…

Он не отказал себе в удовольствии ухмыльнуться, глядя на эту рослую и сытую фигуру – с лицом прежде всегда надменным, а теперь жалким, скомканным, перевернутым от страха и отчаяния.

– Сергей Петрович! Да, всякое было между нами, но давайте забудем это! Я к вам… я вас просто прошу, по-человечески!..

– Ну, – генерал вздохнул, – для того чтобы по-человечески, надо человеком быть, а не говном.

– Сергей Петрович!.. – Ливенцев на миг попытался было встать в позу оскорбленного достоинства, но ужас перед будущим был сильнее. – Сергей Петрович, я, наверно, виноват. Я искренне прошу у вас прощения! Но умоляю – помогите! Ведь есть же у вас какие-то средства дезинфекции!..

– Средства? – Ненашев сунул руку в карман. – Есть средства.

Безумие, надежда и дикая радость судорогой промчались по мокрому лицу.

– Да?!

– Да. Ладно, ладно, Аркадьич, не бзди, все сделаем. Вылечим!

– Сергей Петрович!..

– Полвека уж с прицепом Сергей Петрович… Ты лучше, вон, в окно глянь.

– Где?!

Ливенцев круто развернулся, и генерал, вскинув руку с пистолетом, выстрелил ему в затылок.

Пуля пробила череп, вышибла правый глаз – студенистая масса шмякнулась о пробитое стекло. Струйка крови плеснула вслед ей. Тело, сшибая стулья, с грохотом рухнуло на паркет.

– Вот так, – грустно сказал Сергей Петрович. – Вылечил.

Никакой мстительности, никакой злобы – совесть генерала Ненашева была чиста. Он просто решил избавить Ливенцева от смерти куда более дикой и позорной – и сделал это.

Мелькнула мысль: а все-таки замечательно, что дочь еще пять лет назад поехала с детишками к мужу в первопрестольную, куда его взяли в Белый дом на какую-то прихлебательскую и невысокую должность. Хоть не ахти что, зато тепленькое местечко-то… Теперь внуки живы будут. Это главное…

– Вот так, – повторил он, сам взглянул в окно, увидел невероятно яркую синеву майского неба, приставил ствол к виску и нажал на спуск.

4

То худшее, чего опасался Сергей Петрович, произошло. Вылив тонны зараженной воды на здание, в котором все, казалось, протекло от крыши до подвалов, где не осталось сухого места, противник отошел на безопасные позиции и принялся ждать.

Через сутки внутри «Бастиона» начался ад. Большая часть защитников заразилась и превратилась в зомби. Оставшиеся людьми заблаговременно перекрыли все входы и выходы, а сами спустились в подвал, где имелся секретный лаз. То был люк, ведущий в тоннель, который тянулся на пятьсот метров по направлению к реке и заканчивался выходом в самый обычный канализационный колодец – возле здания областной администрации.

Их, выживших и не превратившихся в зомби счастливчиков, осталось всего десять человек. В их числе – главный редактор «пятерочек» Юрий Павлович и капитан Сидорчук. Все! Остальные пропали: либо отправились к праотцам, либо… еще хуже.

Но и эти десять, выбравшись к реке и сразу же попав в поле зрения речного патруля, не знали – радоваться им или плакать. Погибли их родственники, друзья, сослуживцы. Да и сами они неизвестно что – еще люди или уже зараженные кандидаты в монстры?.. Тем не менее патруль забрал их и доставил в расположение оцепления. Их поселили в отдельном бараке, таким образом посадив на карантин. Сказали, что понаблюдают за ними с месяц. А потом, если все будет в норме, отпустят. Ладно, хоть не сразу пристрелили. И на том спасибо!..

Но это все случилось потом…

5

Геннадий Юрьевич Сачков на базе МЧС ощущал себя лишним – как, собственно, и всегда по жизни. Пару раз он постоял часовым на посту, только и всего. А в остальное время слонялся по территории, спускался в хранилища, бродил там, с любопытством разглядывая необъятные запасы всего на свете, усмехался, качал головой… Никто не тревожил его, никто ни разу не подошел с каким-нибудь вопросом, разговором… Да что там разговор! Просто так никто не подошел. Геннадий Юрьевич воспринимал это с философским спокойствием.

– Да, – уединившись где-нибудь в подземелье, говорил он себе, – да, я чужд этому миру. Неудачник!.. Можно даже сказать, образец неудачника. Законченный пример. Классический!.. Ну что ж, это надо понять и принять. Это, знаете ли, особая жизненная миссия, которая не всякому дана…

В таком духе он мог рассуждать часами, но в глубине души, конечно, переживал. Самолюбие было задето. В глубине души ему хотелось, чтобы его пригласили для консультаций в штаб, чтобы кто-то из женщин новым, изумленным взглядом окинул его: надо же, а ведь он, этот Сачков, такая, оказывается, глубокая, такая значительная личность!.. Хотелось. Но хотением все и ограничивалось.

До поры до времени. И вот пора пришла. К нему вдруг подкатил озабоченный Алексей Меркурьев:

– Простите, Геннадий… э-э…

– Юрьевич.

– Геннадий Юрьевич! У меня к вам сугубо конфиденциальный разговор. – Алексей взял собеседника под локоть. – Давайте-ка отойдем в сторонку…

Там, в сторонке, он и спросил у бывшего охранника про диггера Ваню. И, представьте себе, попал – этот юноша оказался мало того что племянником Геннадия Юрьевича, так еще и сам он, Юрьевич, неоднократно пускался с Ваней и его друзьями в подземные странствия.