Ройал
Шрифт:
Кафе «Меланхолия» находится в Глиддене.
Могу поспорить, что это их место.
— Эй, я с тобой разговариваю, — Далила бросает в меня сломанный карандаш. — Ройал приходил?
Я пожимаю плечами, облизывая губы. Я могла бы сказать ей «нет», могла бы сменить тему, но она моя сестра. Она видит меня насквозь.
— Да, — говорю я. — Он приходил.
— И?
— И, — я вздыхаю, не торопясь с ответом. — Он ведет себя так, словно сожалеет.
— О чем сожалеет? Так он сказал тебе?
— Нет. Не сказал. Но обещал рассказать. Он просто хочет,
— Очевидно, — она качает головой. — Я знаю, ты думаешь, что любила его, но вы были просто детьми. Вы тогда даже не знали, что такое любовь.
Я перестаю вырисовывать круги.
— Это было семь лет назад. Вы совершенно разные люди, — продолжает она. — Ройал сделал что-то плохое. Достаточно плохое, чтобы папа заставил его держаться подальше.
Да. Наш отец единственный человек, который знает, что случилось. Он даже маме не сказал об этом. Или Дереку. Или мне. Он слушал мои рыдания по ночам в подушку в течение нескольких месяцев, но все равно отказался объяснить случившееся. Единственное, что он сказал мне, что все мои догадки в миллион раз лучше, чем то, что произошло на самом деле.
— Ты не думаешь, что люди могут измениться к лучшему? — спрашиваю я.
— Конечно, могут. Но я не об этом. Я о том, что твоя жизнь продолжается. Вы с Бруксом помолвлены. Ты взрослая женщина. Впереди вся жизнь. Тебе не нужно оглядываться назад в прошлое, независимо от того, как бы заманчиво это ни было.
— Я не оглядываюсь назад.
— Именно это ты и делаешь, — она громко выдыхает. — Я знаю тебя, Деми. Ты жила прошлым многие годы. И не так давно ты, наконец, начала жить дальше, а теперь это выглядит так, будто ты делаешь десять гигантских шагов назад. Я вижу это. Ты не хочешь говорить о Бруксе. По правде говоря, ты даже не выглядишь расстроенной по этому поводу. Я боюсь, что ты не понимаешь происходящее, и поэтому ищешь комфорт в неправильных местах.
Под неправильным местом однозначно имеется в виду только одно — Ройал.
Я бросаю карандаш в коробку. Он ударяется об нее и отскакивает, пока не скатывается со стола и не падает на густой ковер с глухим звуком. Не совсем то, что я пыталась сделать.
— Как я должна себя вести? Скажи мне. Ты хочешь, чтобы я плакала? Морила себя голодом? Пошла по барам? Скажи мне, что делать, и я сделаю это. Только не обвиняй меня в том, что я не опечалена. Вся эта ситуация удручает, — я раздражена. — Я знаю об этом намного больше, чем ты.
Далила тянется через стол и кладет свою руку на мою. Интересно, это одна из техник, которую они изучили в аспирантуре? Я люблю свою сестру и знаю, что когда-нибудь она станет большим специалистом, но сейчас она раздражает меня.
— Деми, — она тихо и спокойно произносит мое имя, взглядом изучая меня и анализируя. — Все будет в порядке.
— Остановись. Стоп, стоп, стоп, — я убираю свою руку из-под ее. — Не включай режим психотерапевта. Просто вернись к тому, что ты моя сестра. Эта версия тебя мне нравится намного больше. Только это волнует меня.
— Хорошо, — она поднимает руки ладонями вверх. — Ты хочешь, чтобы я была с
тобой предельно честной? Прекрати искать что-то общее с Ройалом и вообще иметь с ним дело.У меня отвисает челюсть. Она чертовски хорошо знает, что мне нужно закончить с этим. Она знает это лучше всех.
— Ты не свободна. Ты понимаешь, как плохо это выглядит со стороны? Весь Рикстон Фоллс расстроен из-за Брукса. Люди переживают за него, сдают деньги, организовывают молитвенные кружки каждый вечер в Сент-Эндрюс. Ты это знала? А в следующие выходные состоится благотворительный аукцион. На веб-сайте «Вестник Рикстон Фоллс» имеется страница, посвященная Бруксу, — Далила наклоняет голову. — Если люди увидят, что ты проводишь время с Ройалом, в то время как твой будущий муж лежит в коме, они начнут сплетничать. Слухи в Рикстон Фоллс распространяются с бешеной скоростью. У всех жажда, и уже очень долгое время, так как не было ничего такого сочного, о чем можно было бы поговорить.
— Просто я хочу выяснить, что же случилось. У меня нет намерения совершать необдуманные поступки.
— Не имеет значения, какие у тебя намерения. Имеет значение только то, как это выглядит со стороны. Никто не придает значения правде, Деми. Не тогда, когда другая версия событий в десять раз более интересная.
— Я согласна с тобой. И знаю, что ты права, — говорю я. — Но я должна узнать, что произошло семь лет назад. Я должна знать, почему он ушел. Я не отпущу его, пока не получу ответы.
— Имеет ли это значение? — ее откровенность ранит. — Прошло столько времени. Жизнь проходит дальше, без него. Теперь твоя жизнь там, — она показывает рукой в сторону коридора, который ведет к палате Брукса. — Брукс Эбботт теперь твоя жизнь.
Я должна сказать ей.
Она должна знать.
Мне нужен кто-то на моей стороне.
Я больше не могу справляться с этим в одиночку.
— Брукс… — я делаю глубокий вдох, призывая достаточно сил, чтобы в первый раз сказать об этом вслух.
— О, вот ты где, дорогая, — Бренда Эбботт идет к нам. Вдруг я чувствую себя виноватой, сидя здесь и играя с моей сестрой и племянницей. Она не обращает на это внимания. Или, по крайней мере, не осуждает. Я люблю Бренду. Она была бы лучшей свекровью. — Ваши родители и Дерек уже собрались уходить.
Мы с Далилой встаем.
— Давай, Хейвен. Положи игрушки обратно, — Далила берет ее пухлую ручку.
— Врачи сказали, что на электроэнцефалограмме, которую сделали Бруксу прошлой ночью, видны улучшения. Деятельность мозга активируется. Отек спадает, — лицо Бренды озаряет улыбка надежды матери. — Они собираются вывести его из седативного состояния в ближайшее время.
Она называет это седативным состоянием, потому что не может назвать тем термином, чем это является на самом деле — с медицинской точки зрения — комой. Седативное состояние звучит более обнадеживающе, словно ему просто были назначены лекарственные препараты.
— Это… это здорово, — я обнимаю ее. И я счастлива. Брукс, может быть, и лживый мудак, но он не заслуживает того, чтобы умереть за это.
— Разве это не замечательно? — Бренда отодвигается, вытирая уголки глаз тыльной стороной ладони. — Далила, ты слышала?