Роза и лилия

Франсуа де Монкорбье!

Жанна увидела его глаза прежде, чем узнала; чувства опередили разум.

Заметил ли он ее? Жанна ускорила шаг, боясь, что он последует за ней. Что, если он узнает о ребенке?

Некоторое время Жанна не решалась обернуться. Когда она заставила себя это сделать, то не увидела Франсуа, и, странное дело, испытала одновременно облегчение и досаду.

Жанна заказала корзину абрикосов и корзину земляники, попросив доставить их завтра. Возвращаясь домой, она пошла другой дорогой и добралась наконец до улицы Галанд в смятении и тревоге.

Чего же ты хочешь, спрашивала она себя, а чего нет? Любви или наслаждения? Или того и другого? Спутника жизни или одиночества?

Остаток дня поглотили заботы о маленьком Франсуа и помогли ей отогнать эти мысли.

Через два дня, едва отперев ставни и дверь лавки, Сидони поднялась наверх и постучалась в комнату хозяйки. Под входной дверью она обнаружила записку, на которой красовалось единственное слово: Жанне.

Предчувствуя недоброе, Жанна небрежно бросила записку на столик, сказав Сидони, что это, должно быть, напоминание о плате за заупокойную мессу по ее мужу, которую отслужил отец Мартино. Понятно, что даже отец Мартино никогда бы не обратился к вдове так запросто.

В соседней комнате кормилица терпеливо обучала малыша усаживаться на горшок.

Жанна развернула записку и увидела стихи.

С приходом лета бежал я в поля,Там покрыта цветами земля,Солнце мечет золотые лучи,Цветет мак, анемон, васильки.

Жанна с изумлением вчитывалась в строчки, в которых Франсуа молил повелительницу цветов о пощаде. Он раскаивался в том, что уничтожил их нежную прелесть. Потрясенная, она взглянула на свое кольцо.

Ошибившись лишь в одном цветке, Франсуа говорил то же, что и Бартелеми. Но какая между ними может быть связь?

Он и вправду понял свою ошибку. Жанна не могла решить, даровать ли ему испрашиваемую милость. Она не очень-то разбиралась в мужчинах, считая их всех хищниками, однако ей и в голову не приходило, что ястреб может просить прощения у зайчихи.

Да, стихи – это чудо, самой своей легкостью назначенное вознестись над миром с его убийствами, ядами, хитростями, изменами, горем и висельниками. Крылья, легкие и одновременно беспощадные. Присланные стихи показались Жанне даром, равноценным кольцу, которое она все еще носила на пальце, тем более что они казались его описанием. Она перечитала стихи и припомнила улицу Дез-Англэ. Жанна подумала об удивительных поворотах судьбы: не изнасилуй ее Франсуа, она не стала бы супругой Бартелеми.

Она глубоко вздохнула.

Выходит, он видел ее на улице Сены. Знал, что она снова живет на улице Галанд. Конечно же он придет со дня на день. Жанна не знала, что и думать. Не знала, с кем посоветоваться. Не с отцом же Мартино!

Франсуа на четвереньках старательно изучал пол. Жанна взяла его на руки.

– Вот был бы рад Дени посмотреть на тебя, – сказала она малышу.

Мальчик блаженно улыбнулся и что-то прощебетал в ответ. Жанна прижала его к груди. Франсуа стал играть с материнскими волосами. Его собственные постепенно начинали отливать бронзой.

Пробил девятый час. Кормилица с умилением смотрела на эту сцену.

– Скоро ему уже и кушать пора, – сказала она.

Внизу проскрипел колодезный ворот. Гийоме готовил дрова, а Сидони прибирала. Теперь лавка открывалась раньше, ибо среди их покупателей давно уже были не только ученики Корнуэльского коллежа. Вокруг, казалось, царил покой и домашний уют. Но не в сердце Жанны.

Даже если Франсуа заявится, они смогут встречаться лишь украдкой, ведь теперь она была не одна в доме. Кормилица и мальчик вечно ходили из комнаты в комнату.

Сама мысль об этом была для нее невыносима. Понимая, что сердится, Жанна рассердилась вдвойне.

Неужто она стала пленницей своего вдовства и материнства?

Вскорости у нее появился еще один повод для волнений, ибо посыльный из городского совета принес ей договор аренды помещения в одном из королевских домов на улице Бюшри. Они немедленно отправились туда, и по указанному адресу Жанна обнаружила почти новый дом, на первом этаже которого располагалась единственная лавка. Еще три этажа были жилыми с двумя комнатами на каждом, наверху просторный чердак, а внизу сводчатые погреба. Жанна подумала, что один этаж можно отдать Сидони, если та захочет взять на себя заботы по лавке. Торговлю здесь можно было расширить, к тому же Сидони была уже на выданье и даже имела кавалера, сына торговца суржей, прозванного Гийоме «галантный с улицы Галанд». Сумма аренды в сорок пять ливров в год была настолько незначительной, что Жанна, не раздумывая, приняла решение. Они вернулись на улицу Галанд, и Жанна подписала договор, без колебаний выведя внизу: Жанна де Бовуа.

На следующее утро к ней зашел Гийоме с новой запиской, точно так же найденной под дверью. Жанна решила, что это новая порция стихов, но поняла свою ошибку, увидев надпись: Жанне Пэрриш, называемой Бовуа. Вот это было невежливо. На печати не разобрать ни герба, ни букв. Жанна сломала ее и прочла:

«Мерзкая потаскушка, твой язычок слишком болтлив. Ты за это ответишь».

Жанна побледнела. Ясно, откуда исходит послание. Но ведь с королем был один де Ришмон. Выходит, это он рассказал заговорщикам о визите Жанны. На этот раз она, конечно, не пойдет во дворец Турнель; к черту преданность королю, надо спасать свою жизнь! Как же она должна ответить за свою болтливость? Жанна перепугалась. Она договорилась о встрече с одной из мастериц, но побоялась выйти из дома. В седьмом часу она выглянула в окно: улица показалась ей пустынной, и Жанна решилась отправиться к соседке, обещавшей подправить кое-что в платье.

Когда Жанна вышла из дома, все произошло мгновенно, она и опомниться не успела. Голова ее вдруг оказалась в черном мешке, который стянули так сильно, что она не могла дышать. Жанна отчаянно завопила и принялась отбиваться, но не тут-то было! Чьи-то руки обхватили ее за пояс и подняли верх. Похищение!

Вдруг она услышала мужской визг, мешок соскользнул с головы, и перед ней предстало немыслимое зрелище: ее соседка что есть сил лупила метлой какого-то кривящегося от боли мужчину, да так, что он отпустил Жанну и рухнул на землю.

С другой стороны Гийоме бил палкой по ногам второго незнакомца, очевидно, того, кто накинул на Жанну мешок.

Тот дергался, пытаясь увернуться. Одним из ударов Гийоме, должно быть, сломал ему ногу, и тот также оказался на земле.

Вокруг них собралась толпа, и двоих проходимцев связали без особых церемоний. Гийоме помчался за стрелками в резиденцию прево [23] на улице Мортеллери.

Он еще не успел вернуться, а Жанна прийти в себя от этой передряги, как все увидели двух королевских посланцев, которые направились прямо к ней и передали повеление немедленно явиться во дворец Турнель.

23

Прево – во Франции XV века должностное лицо, облеченное судебной властью

– Зачем? – спросила она.

– Король призывает вас к себе.

«Я пропала, – сказала себе Жанна, – заговорщики сумели меня опорочить!»

Она взяла в доме плащ, и один из придворных посадил ее на круп лошади. Когда показался дворец, Жанна была близка к отчаянию. Ее провели к королю. В зале подле Карла стояла дюжина мужчин с мрачными лицами. Коннетабль де Ришмон казался разгневанным, но все же кивнул Жанне.

– Приблизьтесь, Жанна, – сказал король, и его тон отчасти успокоил ее.