Роза Марена

Если ей приходилось возвращаться, она каждый раз подбирала последнее семечко, чтобы не заблудиться на обратном пути. В самом начале у нее было почти пятьдесят семян. Когда же она наконец свернула за угол и увидела намного более яркий зеленый свет прямо перед собой, у нее оставалось всего три.

Рози дошла до конца прохода, встала в его горловине и заглянула в квадратную комнату с каменным полом. Она подняла взгляд кверху, ища крышу, но увидела лишь пещерную тьму, от которой подкатывала дурнота. Она снова посмотрела вниз, заметила еще несколько куч навоза, а потом переключила внимание на середину комнаты. Там на груде одеял лежала пухленькая, крохотная светловолосая девчушка. Ее глазки покраснели, а щеки были мокрыми от слез, но сейчас она была спокойна. Ножки ее болтались в воздухе, и она изучала свои пальчики. Время от времени она издавала тихие всхлипывающие вздохи. Эти звуки отозвались в сердце Рози намного сильнее, чем прежние громкие крики ребенка; казалось, будто девчушка каким-то образом знала, что ее бросили.

Принеси мне моего ребенка.

Чьего ребенка? Что это за ребенок? И кто занес его сюда?

Она решила, что ей нет дела до ответов на эти вопросы, во всяком случае, сейчас. Достаточно того, что девчушка лежала здесь, посередине лабиринта, — такая хорошенькая и совсем одинокая, пытаясь успокоить себя своими пальчиками в этом холодном зеленом мерцании.

Темнота, сырость и этот свет наверняка вредны для нее, рассеянно подумала Рози, торопливо идя к середине комнаты. Должно быть, свет этот что-то вроде радиации.

Девчушка повернула головку, увидела Рози и протянула к ней свои ручонки. Сердце Рози словно упало в эти ручонки. Она плотно завернула девчушку в верхнее одеяло из стопки и взяла ее на руки. На вид младенцу было месяца три. Девчушка обняла Рози за шею, а потом уронила свою головку ей на плечо и стала посапывать.

— Все будет хорошо, — сказала Рози, тихонько погладив по крошечной спинке, завернутой в одеяльце. Она чувствовала запах кожи младенца, который был нежнее и слаще любых духов. — Все хорошо, Кэролайн, все чудненько, мы выберемся из этого поганого старого…

Она услыхала приближающийся к ней сзади топот копыт и прикрыла рот рукой, моля Бога, чтобы бык не услышал ее голос, чтобы Эриний избрал какой-нибудь другой проход в лабиринте. На сей раз так не случилось. Топтанье копыт приближалось, становилось все громче и резче по мере того, как бык продвигался по проходу. Потом стук копыт смолк, но она слышала, как что-то огромное поблизости тяжело дышит, словно грузный мужчина, только что одолевший лестничный пролет.

Медленно, переполненная отчаянием, Рози повернулась с младенцем на руках на звуки бычьего сопения.

Сейчас Эриний почует меня и прибежит. Как сказала ей женщина в красном одеянии: придет он за мной, но убьет нас обеих. Почуял ли ее Эриний? Почуял, хотя луна для нее еще не взошла? Рози верила, что нет. Она полагала, что стеречь ребенка в центре лабиринта было обязанностью быка, и его привлек плач ребенка точно так же, как он привлек Рози. Неясно, обнаружил ли Эриний пропажу ребенка или еще только ищет центр лабиринта.

Бык стоял в горловине прохода, по которому только что прибежал. Он был несколько размытой формы, словно Рози смотрела на него сквозь струю чистой, быстро текущей воды. Однако сам бык стоял, по крайней мере в данный момент, совершенно неподвижно. Голова его была опущена; одно громадное копыто так глубоко расколото, что походило на клешню гигантского рака, неустанно царапающую каменный пол. Его плечи возвышались над пятью футами и шестью дюймами роста Рози по меньшей мере на четыре дюйма. Она догадывалась, что весит он как минимум тонну. Макушка его опущенной головы была гладкой, как наковальня, и блестящей, как шелк. Рога короткие, не больше фута длиной, но толстые и острые. Рози без труда представила себе, как легко они вонзятся в ее обнаженный живот… или в спину, если она попытается от него бежать. Тем не менее она не могла вообразить, каково будет ощутить такую смерть. Даже после всех лет жизни с Норманом она не могла себе это представить.

Бык слегка поднял голову, и она увидела, что у него действительно один глаз — огромный, тускло-голубоватый и страшный, прямо над серединой морды. Когда он опять опустил голову и принялся бить своим расщепленным копытом по каменному полу, она поняла и еще кое-что: он готовится к нападению.

Девчушка заверещала почти в ухо Рози, заставив ее вздрогнуть.

— Тише, — сказала она, покачивая ее вверх и вниз на руках. — Тише, детка, не бойся, все будет хорошо…

Сама она уже устала бояться. Бык, стоявший там, в узкой щели прохода, намеревался выпустить ей кишки. В проходе не было ничего, за чем можно было бы укрыться, — ни развилки, ни колонны. Если она побежит к коридору, из которого вышла, слепой бык услышит шлепанье ее ступней по камню и отрежет путь. Не успеет она одолеть и половины, как он ударит ее рогами, отшвырнет к стене, а потом затопчет насмерть. Ребенка — тоже, но пусть уж малышка погибнет у нее на руках.

У Эриния один глаз, да и тот слеп, но с обонянием у него все в порядке.

Рози стояла, следя за ним широко раскрытыми глазами, загипнотизированная тем, как он бьет по полу передним копытом. Наконец удары прекратились…

Она взглянула вниз, на сырой и смятый комок ночной сорочки в своей руке. Комок сорочки с завернутым камнем.

С обонянием у него все в порядке.

Она опустилась на одно колено, не отрывая глаз от быка и прижимая ребенка к плечу правой рукой. Левой она развернула сорочку. Лоскут, в который она завернула камень, раньше был розмариновым от голубого цвета материала и крови Уэнди Ярроу, но ливень смыл большую часть крови, и ткань стала теперь бледно-розовой. Один из концов лоскута — там, где она связывала его узлом вокруг камня, — был ярче и оставался розмариновым.

Рози зажала камень в левой руке, ощущая его тяжесть. Как раз в тот момент, когда ноги быка напряглись для броска, она отвела руку назад и швырнула камень низом, покатив его по полу мимо быка. Голова зверя медленно повернулась в этом направлении, его ноздри раздулись, и он ринулся за камнем.

Мгновенно Рози снова очутилась на ногах. Она бросила остатки своей ночной сорочки рядом с грудой одеял ребенка. Маленький узелок с тремя последними гранатовыми зернышками все еще оставался у нее в руке, но Рози не отдавала себе в этом отчета. Она сознавала лишь, что мчится через комнату к тому проходу, который ей нужен, пока за ее спиной Эриний бросился на камень, пнул его на лету копытом, снова поймал, боднул наковальней своей башки, отшвырнул в один из боковых проходов и ринулся вслед за ним, издавая грозный рык. Рози бежала, но бежать нужно было далеко, и теперь все опять показалось сном, поскольку в кошмарных снах злодей всегда в двух шагах за тобой и от него не удается убежать.

Она ринулась в узкий коридор, как только услыхала, что топот копыт снова стал приближаться. Он нагонял ее, и когда они почти поравнялись, Рози закричала, прижала испуганную девчушку к груди и побежала с такой скоростью, на какую только была способна. Однако Эриний оказался быстрее. Когда не было сомнения, что сейчас он затопчет ее и Рози закрыла глаза, бык… пронесся мимо за стеной, справа от нее. Эриний успел бы догнать ее, но ошибся на один проход.

Рози неслась дальше, задыхаясь, с пересохшим ртом, чувствуя лихорадочные удары крови в висках, горле, глазах. Она понятия не имела, ни где находится, ни в какую сторону бежать дальше. Теперь все зависело от зернышек граната. Если она забыла положить хотя бы одно семечко, она может бродить здесь многие часы, пока бык в конце концов не отыщет ее и не затопчет.

Она добралась до пятисторонней развилки, огляделась и не нашла никакого семечка. Однако она увидела мерцавшую, издававшую резкий запах лужицу бычьей мочи, и это навело ее на жутко правдоподобную мысль. Предположим, здесь было семечко… Она не могла вспомнить, положила ли его на этой развилке, поэтому отсутствие семечка ничего не значило, если предположить, что бык смел его, когда промчался здесь.

Тебе нельзя думать об этом, Рози, — у тебя нет выбора. Ты должна искать выход, иначе бык в конце концов убьет вас обеих.

Она ринулась через перекресток, придерживая одной рукой тельце, а другой — головку девчушки, чтобы та не моталась из стороны в сторону. Двадцать ярдов проход шел прямо, потом свернул вправо и еще через двадцать ярдов уперся в Т-образный перекресток. Она побежала туда, уговаривая себя не терять голову, если не отыщет там семечка. В этом случае она просто вернется по своим следам к пятисторонней развилке и испробует другой проход. Это проще простого, даже вспотеть не успеет, если… не потеряет головы, конечно. И пока она успокаивала себя этими мыслями, чужой испуганный голос стонал в ее сознании: заблудилась, вот что ты получила за то, что бросила мужа, вот как оно все обернулось, заблудилась в лабиринте, играешь в прятки с быком в подземелье, оказывая любезности сумасшедшей бабе… Вот что бывает с плохими женами — с женами, которые лезут выше своего места в заведенном порядке вещей. Заблудилась в темноте…