Рождение Европы

Идея крестового похода вызывала более-менее живой интерес отдельных правителей христианского мира и кое-кого из простых христиан до XV века. Создание Османской империи после взятия турками Константинополя в 1453 году изменило отношение европейских христиан к Иерусалиму. Тем не менее, как убедительно показал Альфонс Дюпрон, иерусалимский миф, видоизменяясь, просуществовал до наших дней, и в совершенно ином контексте противостояния Америки и мусульманских интегристов идея крестового похода, к сожалению, вновь возвращается к жизни.

Итоги крестовых походов оценивались в разное время очень по-разному. До недавних пор западные историки видели в них по большей части стимул к объединению Европы и признак жизнеспособности средневекового Запада. Подобные взгляды постепенно отходят в прошлое. Современный исследователь Жан Флори говорит о существовании «парадоксов крестовых походов».

Парадокс первый: «Крестовые походы велись христианами во имя религии, которая изначально призывала к миролюбию, против мусульман, исповедующих религию, которая, наоборот, изначально проповедовала джихад, но при этом на завоеванных землях ее приверженцы проявляли довольно большую терпимость».

Парадокс второй: «Крестовые походы явились завершением более масштабного процесса отвоевывания христианских земель, которое началось в Испании и именно там приобрело первые признаки священной войны, — потом эта ее составляющая усилилась, и новым объектом отвоевывания стали Иерусалим и Гроб Господень. Однако если Реконкиста на Западе увенчалась полным успехом, то на Ближнем Востоке этот процесс закончился неудачей: он спровоцировал контрнаступление мусульман, которое привело к захвату Константинополя в 1453 году и к тому, что османская угроза нависла над Восточной Европой».

Парадокс третий: «Изначально целью крестовых походов считалась защита христиан на Востоке — в колыбели христианства — и помощь Византийской империи в отвоевывании земель, захваченных мусульманами, что должно было впоследствии способствовать объединению христианских Церквей. На самом же деле крестовые походы усилили и закрепили раскол между ними».

Парадокс четвертый: «Крестовый поход, провозглашенный Урбаном II, был представлен как война, направленная на освобождение Палестины, и одновременно как паломничество ко Гробу Господню. Однако эта война разделилась на многочисленные сражения, которые Церковь, точнее, папская власть вела не только против внешних врагов, но и против еретиков, раскольников и политических противников внутри христианского мира».

Мне представляется, что последствия крестовых походов не ограничиваются усложнением отношений западных христианских стран с исламом и с Византией. Сегодня мусульмане, не отстававшие, к слову сказать, от христиан по части священной войны, возрождают память об агрессии, которую представляли собой крестовые походы, и выдвигают мысль об исторической вине христианства. На мой взгляд, если не считать этого конфликта, крестовые походы ознаменовали собой конец одной иллюзии, бытовавшей в европейском христианском мире, — представления о том, что его столицей является Иерусалим. В этом смысле неудача крестовых походов стала благоприятным фактором для упрочения европейского единства. Она надолго закрепила представление о тождественности территории Европы и христианского мира. Если говорить о Византии, то совершенно верно, что крестовые походы углубили пропасть между Европой Западной и Восточной, или латинской и греческой, — в особенности после 1204 года, когда участники Четвертого крестового похода, отклонившись от своего пункта назначения в Палестине, отправились завоевывать и грабить Константинополь и образовали там недолговечную Латинскую империю. По моему мнению, крестовые походы оказали отрицательное влияние и на ситуацию в самой Европе, в Западном мире. Походы не только не способствовали более тесному союзу христианских государств, но усилили их соперничество. Это проявилось, например, в отношениях между Францией и Англией. Наиболее динамичные силы Европы, итальянские и каталонские торговцы, принимали участие в этих походах лишь в очень редких случаях, а по большей части держались в стороне и переносили свою экономическую деятельность на Восток, лишая Запад связанных с ней выгод. К тому же крестовые походы принесли Западу явные убытки, поглотив множество человеческих жизней и средств. Когда-то давно я написал, что единственной пользой от крестовых походов мне кажется знакомство европейцев с абрикосом, — я и до сих пор так считаю.

Крестовые походы — первое проявление процесса европейской колонизации?

Исходя из долговременной перспективы, на которую ориентирована вся эта книга, мне остается рассмотреть один важный вопрос. Не являлось ли создание латинских государств на Ближнем Востоке в процессе крестовых походов, в частности латинского Иерусалимского королевства, первым проявлением процесса европейской колонизации, который неоспоримо набирает силу с XVI века? Это мнение разделяли виднейшие историки, например израильский ученый Исайя Правер (Prawer). Я с ними не согласен. Латинские государства в Палестине можно лишь с очень большой натяжкой назвать колониями в смысле экономической эксплуатации или заселения выходцами из Европы. Экономический подъем христианских городов Средиземноморья был вызван не крестовыми походами, а относительно мирным перетоком в эти города византийских и мусульманских богатств. Число христиан, переселившихся на Ближний Восток, было весьма незначительным. К тому же, если в современную колониальную эпоху связи между колониями и метрополиями ослаблялись, а иногда и разрывались, то между государствами Святой Земли и христианскими государствами Европы таких связей никогда не существовало. Эти недолговечные порождения крестовых походов остаются исключительно средневековым явлением.

V. «ПРЕКРАСНАЯ» ЕВРОПА ГОРОДОВ И УНИВЕРСИТЕТОВ. XIII ВЕК

Достижения Европы в XIII веке

XIII век считается временем наивысшего расцвета средневекового Запада. Не слишком углубляясь в расплывчатые понятия расцвета и упадка, отметим, что в XIII веке утвердилась личность как таковая и стала видимой мощь христианства: таким был итог процесса, продолжавшегося несколько веков. К этому же времени складывается то, что, охватывая взглядом достаточно долгий период, мы можем назвать европейской моделью. У этой модели были свои достижения и свои проблемы. Достижения проявляются в четырех основных сферах. Прежде всего, это бурное развитие городов. Если в раннем Средневековье создавалась деревенская Европа, то в XIII веке строится Европа городская. Принципиальные для Европы черты найдут свое воплощение главным образом в городах. Именно в них будет в основном перемешиваться население, в них возникнут новые учреждения, появятся новые центры экономического и интеллектуального развития. Второе достижение — обновление торговли и повышение роли торговцев, что вызовет к жизни проблемы, сопряженные с распространением денежной системы в экономике и в обществе. Третье достижение относится к сфере знания. В нее теперь вовлекается все большее число христиан: создаются городские школы, соответствующие нашим нынешним начальным и средним школам. В разных городах и областях количество школ различно, но во многих городах их посещают до 60 % детей, а кое-где даже больше. В некоторых городах, например в Реймсе, школьное образование распространяется даже на девочек. Но нам сейчас важнее всего отметить создание и быстрый рост университетов, или, выражаясь современным языком, центров высшего образования. Университеты привлекают многочисленных студентов, часто туда приглашают известных и даже знаменитых преподавателей, там вырабатывается новое знание, венец философских изысканий XII века — схоластика. И наконец, четвертое достижение, поддерживающее и подпитывающее три других, — это появление и невероятное распространение всего за тридцать лет новой разновидности монашества, представители которой живут и действуют главным образом в городах: это монахи нищенствующих орденов, которые участвуют в создании нового общества и вносят серьезные изменения в христианскую доктрину, которую это общество исповедует.

1. РАСЦВЕТ ГОРОДОВ И ЕВРОПА ГОРОЖАН

Как мы уже видели, даже если средневековый город оставался на том же месте, что и древний, его облик, а главное, его функции коренным образом меняются. Средневековый город лишь во вторую очередь выполняет военную функцию, поскольку главными военными центрами остаются сеньориальные замки. Зато город уверенно принимает на себя функцию экономическую, которая в античности была существенно менее важна, потому что население городов было крайне невелико, за исключением разве что Рима да некоторых городов Востока. Античные города, в отличие от средневековых, не были крупными центрами потребления. А еще средневековый город становится центром разного рода обменов, поскольку рынки и ярмарки перемещаются в города. Средневековый город полицентричен, но рынок в нем, вообще говоря, — наиболее заметный и важный из всех центров. И наконец, еще одно новшество: место мастерских, имевшихся в больших античных имениях, занимают лавки городских ремесленников, и, как следствие, усиливается производственная функция города. О средневековых ремеслах напоминает топонимика современных городов, где до сих пор то и дело попадаются то улица Кожевников, то улица Суконщиков. При этом у жителей средневекового города сохраняется и даже усиливается городская ментальность; она представляет собой важную часть самобытности и могущества городов. Оппозиция город/деревня, приблизительно соответствовавшая оппозиции цивилизация/варварство, была отчетливо выражена уже в римском мире. Она еще больше усиливается в Средние века, когда, как известно, крестьянская масса состоит из людей, которых весь христианский мир зовет «вилланами»[26], — долгое время они сохраняли статус «несвободных» людей, рабов, потом сервов, в то время как понятие «горожанин» совпадало с понятием «свободный». Кстати, именно в Средние века родилась немецкая пословица: «Городской воздух делает свободным» (Stadtluft macht frei).

Кроме того, христианство подхватило и усилило античную концепцию города, идущую от Аристотеля и Цицерона. Для них город — это не стены, а люди, которые в этом городе живут. Эти взгляды широко распространились в Средние века, поскольку их разделяли великие мыслители Августин и Исидор Севильский, имевшие огромное влияние на умы. Мы встретим эту концепцию в поразительной серии проповедей, которые произнес в Аугсбурге в середине XIII века доминиканец Альберт Великий. В этих проповедях, на латыни и немецком, он предлагает своеобразную теологию города, исследование городского духа: узкие и темные улочки ассоциируются у него с адом, а широкие площади — с раем. Мы видим, таким образом, что к XIII веку частью городской ментальности становится урбанистическая картина мира.

И впрямь, если средневековые дороги утратили основательность античных дорог и стали просто «местом, по которому идут и едут», то города начиная с XII века уже заботились о чистоте, все больше улиц было вымощено, устанавливались правила избавления от отбросов и помоев; возводились памятники, которые не только должны были формировать образ могущественной власти, но и выражали стремление к прекрасному. Именно в городе в Средние века выковывается идея красоты, новой красоты, отличавшейся от античной, которая забывалась по мере того, как уходила в прошлое античная эстетика. Умберто Эко прекрасно показал это возникновение средневековой красоты, воплощенной в памятниках и получившей теоретическое обоснование благодаря созданной в городах схоластике.

К европейскому городу теперь более чем когда-либо подходит определение итало-американского историка Роберто Лопеса: город — это «состояние души». Надо сказать, что образ города в Средние века соединял в себе одновременно материальные реалии и умозрительные представления. Возьмем, например, стены. Античность оставила в наследство средневековому городу стены, зачастую высокие, как в Риме III века, возведенные для защиты от варварских нашествий. Но большей частью эти стены лежали в руинах. Средневековые люди чинили или, чаще, заново возводили стены не только для обороны, но прежде всего потому, что стены были важнейшим символом города. Настоящий город должны были окружать стены. Когда города получат юридический статус и станут пользоваться печатями, стены часто будут воспроизводить на этих печатях. Поскольку стенам придают такое важное значение, это влечет за собой особый интерес к воротам. Через ворота проходили люди, скот, ввозили продовольствие; они воплощали диалектику «внутри — снаружи», которая была существенной для христианского Средневековья и оставила глубокий след во всей Европе. Внутреннее — в территориальном, социальном и духовном отношении — пространство было привилегированным по отношению к пространству внешнему. «Включить нечто в себя», усвоить — стало в Европе традицией и ценностью.