Рождение новой России

6 августа трехтысячная Главная армия с 20 орудиями подходила к Саратову. Навстречу ей были направлены волжские казаки, которые перешли на сторону восставших. Многие давно уже ожидали Пугачева. Ждали его русские и украинские крестьяне, поселившиеся в Поволжье, в частности в слободах под Саратовом, ждали бурлаки, низшее духовенство и колонисты — немцы (их было большинство), швейцарцы, французы, шведы, занимавшиеся земледелием и ремеслом.

Комендант Саратова полковник Бошняк пытался организовать сопротивление пугачевцам, которые подошли к Саратову по Московской дороге и поставили батареи на Соколовой горе. Желая избежать кровопролития, Пугачев отправил Бошняку указ с предложением не оказывать сопротивления, но Бошняк разорвал указ. Не ответил он и на второй указ. На Соколовой горе, где установили пушки, находился сам Пугачев. С горы он видел, что гарнизонные войска готовятся к бою, а жители, не двигаясь, стоят на валу. Не получив ответа на свое второе письмо, Пугачев приказал стрелять. На валу началось движение, народ повалил в город, а конные — к Пугачеву. Гарнизонные войска не двигались. С их стороны раздалось лишь несколько ответных выстрелов. Пугачев приказал А. Овчинникову перейти Глебучев овраг, чтобы поставить пушки как можно ближе к противнику. Затем ударили пушки из пугачевского обоза, и пошли в атаку казаки. Бошняк подпустил их на пушечный выстрел и приказал поручику Буданову стрелять из мортиры. Но Буданов, умышленно сделав выстрел малым зарядом, заклепал мортиру и ушел к Пугачеву. Однако и этот выстрел заставил наступавших казаков изменить направление и выйти на Симбирскую дорогу. В этот момент пошла в атаку пугачевская пехота. Атака решила дело: саратовские солдаты и фузелеры во главе с офицерами перебежали на сторону повстанцев. Пугачевцы ворвались в город через ворота, открытые им солдатами, и рассыпались по улицам. Бошняк с остатками гарнизона в 68 человек вынужден был отступить по Волге в Царицын.

В 7 часов вечера 6 августа войско восставших овладело всем городом. Пугачев не остался в городе, а вывел свое войско в открытое поле за Соколовой горой. На следующий день саратовцы торжественно присягали «Петру III». Полковником в Саратове Пугачев назначил своего старого знакомого купца Я. Уфимцева. Пугачевцы раздавали населению муку, соль, медные деньги, вершили суд над дворянами и чиновниками, набирали «по спискам» «охотников» в свое войско.

Войско Пугачева росло быстро, в него шли крестьяне из помещичьих и дворцовых сел, бурлаки, колонисты, саратовские и волжские казаки. Многие крестьяне просили у Пугачева «указов о наборе в его толпу людей», и он давал такие указы. Украинец Михаил Гузенко привел в Главную армию около 900 человек конных и пеших из населенной украинцами Покровской слободы (ныне город Энгельс). 8 августа пришел в Саратов полк П. Трофимова. 9 августа Главная армия выступила из Саратова. Обращения Пугачева с указами к колонистам дали результаты — к восставшим примыкали и «саксоны» — так именуются в пугачевских манифестах немецкие колонисты Поволжья. Таких «охотников… набралось в его толпу пятьсот человек». Волжское казачество, самое бедное и угнетенное из всех казачьих сословий, все без исключения «пристало» к Пугачеву. Около тысячи повстанцев, главным образом бурлаки и колодники, плыли по Волге на судах. На борту судов установили пушки. Во главе повстанческой флотилии стоял Д. Закомлистов и пугачевский полковник Андрей Иванов.

В Саратовском уезде действовало много мелких повстанческих отрядов (Никиты Ленина, Ефима Иванова, Михаила Иванова, Фирса Иванова) и множество других «партий», чьи атаманы остались неизвестны.

11 августа Главная армия, не встречая сопротивления, вступила в Дмитриевск (ныне город Камышин). Украинцы («черкасы», «малороссияне») Николаевской слободы во главе с Михаилом Молчановым присоединились к Пугачеву. 13 августа повстанцы направились далее вниз по течению Волги, где все волжские казаки «принимали его с великой охотой».

Недалеко, между Волгой и Доном, лежали уже кочевья калмыков-буддистов. Пугачев стремился привлечь их на сторону восставших. Калмыцкие отряды князя Дундукова действовали против пугачевцев, но часть калмыков перешла к повстанцам. Тихий Дон был уже совсем близко.

15 августа Пугачев в манифесте казакам Березовской станицы, обращаясь к «природному Донскому казачьему войску», указывал на «крайнее разорение и истребление» яицкого, донского и волжского казачьих войск, на то, что «христианский закон совсем нарушен и поруган», и заявлял о своем намерении всех от «злодейского тиранства освободить и учинить во всей России вольность», обещал милости и пожалования.

В манифесте, обращенном к донцам, Пугачев не прибегал к обычным преувеличениям и подчеркиванию своего подлинного «императорского звания». С земляками он держался осторожно. Однако для казаков «подлинность» «царя» имела весьма существенное значение. Верность старшины правительству была обусловлена зависимостью от поставок хлеба властями, и, что очень важно, надвигался второй неурожайный год. Донцы то присоединялись к Пугачеву, то через день-два уходили от него. Дон колебался.

Утром 16 августа Главная армия, которая насчитывала более 4 тыс. человек и имела много орудий, подошла к реке Пролейке. В бою на берегу реки восставшие разбили правительственные войска и отряд калмыков Дундукова, овладели 9 пушками, казной, лошадьми. Сотни донских и волжских казаков, калмыков и солдат перешли на сторону восставших. Пугачев «поверстал» их в «казаки» и «конницу». Это была последняя большая победа восставших.

17 августа Пугачев занял Дубовку — центр волжского казачьего войска, где простоял три дня. Здесь к нему присоединились 3 тыс. калмыков под начальством Цедена. Калмыки пробыли в Главной армии недолго. Они стали проситься домой, и Пугачев отпустил их на время. Войско Пугачева росло. Подходили отряды казаков, «партии» бурлаков.

20 августа Главная армия двинулась к Царицыну. По дороге, на реке Мечетной, она дала бой, не принесший победы восставшим, хотя им удалось захватить много пленных донских казаков во главе с полковником Кутейниковым. 21 августа восьмитысячное войско Пугачева подошло к Царицыну. Перед городом Пугачев встретился с донскими казаками и вступил с ними в переговоры, стремясь побудить их перейти на сторону восставших. Переговоры шли вяло, а тут еще какой-то казак, узнав Пугачева, крикнул: «Здорово, Емельян Иванович!». «И сын его здеся!», — нашелся Пугачев. Только 5 казаков перешли к Пугачеву. Пришлось начинать бой.

С высоты Мамаева кургана 6 пугачевских батарей открыли огонь по городу. 5 часов продолжался артиллерийский обстрел, но в разгар сражения Пугачеву сообщили, что подходят войска Михельсона. Главная армия спешно отошла от Царицына. 22 августа к городу подошли суда пугачевцев. На больших судах стояли пушки. 2 тыс. пугачевцев, главным образом бурлаки и работные люди ахтубинских заводов и мануфактур, завязали бой, продолжавшийся до 25 августа. В этот день последние повстанцы из отряда А. Иванова ушли на левый берег Волги.

В покинутом жителями поселении колонистов Сарепте Пугачев, чтобы поднять дух войска, жалует Овчинникова чином генерал-фельдмаршала, Перфильева — генерал-аншефа, Чумакова — генерал-фельдцехмейстера, Дубровского — обер-секретаря.

25 августа у Сальникова завода, близ Черного Яра, Главная армия вступила в бой с правительственными войсками. На поле боя осталось 2 тыс. убитых повстанцев, 6 тыс. было пленено, они потеряли 24 орудия. Армия Пугачева, насчитывавшая 9–10 тыс. человек, была разбита войсками Михельсона, в три раза малочисленнее ее. Но превосходство в вооружении, организации, тактике регулярных войск имело определяющее значение. Войска Михельсона потеряли всего 16 человек убитыми и 74 ранеными.

В кровопролитном сражении у Сальникова завода пропали без вести Андрей Овчинников, Идыр Баймаков, попали в плен Алексей Дубровский, полковник Акаев, «дежурный» Давилин и др. Среди 6 тыс. пленных оказались и обе дочери Пугачева. Сам он с двумя сотнями яицких казаков, с преданными ему до конца татарином Садыком Сеитовым и башкиром Кинзей Арслановым, с женой Софьей и сыном Трофимом в 17 верстах от Черного Яра вплавь переправился на остров, а затем на левый берег Волги, в безлюдные степи. В этом отряде были и будущие предатели — яицкие казаки Чумаков, Федульев, Творогов, Бурнов.

Пугачев не первый раз оказывался в таком положении. Он считал, что восстание можно возродить. Окружавшим его яицким казакам Пугачев предлагает один план за другим: идти на Терек, к терским казакам, у которых он побывал в свое время; на Яик, чтобы потом уйти через Туркменский край в Персию; к запорожским казакам, в Сечь; на Каспийское море «подымать орды»; в Сибирь или к калмыкам. Но, ссылаясь на оставленные дома семьи, яицкие казаки звали его на Яик. «Воля ваша, хоть головы руби, мы не пойдем в чужую землю! Что нам там делать?», — говорили они.

Яицкие казаки Бурнов, Федульев, Чумаков, Творогов, Железнов и другие не случайно отказывались уходить куда-либо. У них уже давно зрел план предательства, они хотели спасти свои жизни, выдав правительству Пугачева. Казаки эти пользовались большим влиянием, а Творогов был еще и очень богат. Они считали себя, и только себя, руководителями Главной армии, стремились держать Пугачева под своим контролем, высокомерно относились к неказакам и «чернь содержали в презрении». Примкнули они к восстанию и, более того, даже начали его с единственной целью — стать «первым сословием в государстве». Теперь уже не могло быть и речи о «первом сословии», о «казацком царстве». Впору было сохранить собственные головы.