Рождение сверхновой

По всей видимости, директор СокГю по-прежнему относится ко мне с предубеждением. Косвенный признак — отсутствие моего портрета в галерее лучших выпускников. Ли ХеРин есть, меня нет. Мой портрет на этом стенде — вернейший индикатор отношения ко мне директора школы. И смотрит на меня сейчас с прохладной вежливостью. Ненадолго его хватает. Следующие слова ДжуБона, — какая же я молодец, что так горячо его поприветствовала, — приводят его в краткое, но смятение.

— Директор СокГю, у нас огромный повод порадоваться. Я уговорил госпожу Агдан провести одно или два занятия по танцам в нашей школе. Сами понимаете, какой прилив энтузиазма будет у наших подопечных. А ещё она ищет хорошего преподавателя по вокалу и считает, что лучше, чем в нашей школе, нигде не найдёт, — ДжуБон смотрит на директора в святейшей убеждённости, что тот сейчас же должен пуститься в пляс от восторга.

Бросаю на него взгляд, в котором смешано удивление и восхищение. Век живи — век учись! Вот как теперь он мне откажет? Скажет, что это не правда? Что есть много учителей выше квалификацией вне Кирин? И как откажет своим учащимся в продуктивной встрече с известным, практически легендарным айдолом? Для этого надо быть сумасшедшим. В сумасшедшие директор СокГю записываться не стал. Сразу вывел разговор в деловую фазу.

— Это замечательно, господин ДжуБон. Преподаватели у нас есть. Но вы же понимаете, госпожа Агдан, что занятия будут не бесплатными? — в глазах светится ожидание чего-то, какого-то чуда.

— О какой сумме идёт речь? — осторожно интересуюсь я.

— За одно занятие из двух академических часов с занятием репетиционной комнаты или зала около миллиона вон, — директор смотрит на меня с той же надеждой. Вынуждена его разочаровать:

— Приемлемо, господин директор. Я согласна, господин директор. ЁнЭ, согласуй с господином директором расписание. Но одно занятие пойдёт взаимозачётом. Вернее, сколько занятий я проведу в вашем танцклассе с вашими школьниками, за столько же занятий вокалом я не плачу школе. По-моему справедливо, господин директор.

Свечение надежды в глазах директора гаснет. И на моё предложение он соглашается. ЁнЭ обменивается с директором контактами и мы уходим.

За пределами кабинета ДжуБон бурчит:

— По высшей ставке с тебя содрал… чен-чан.

— Не обеднею, ДжуБон-сии, — нежно улыбаюсь учителю, — Я обеспеченный человек и для родной школы мне ничего не жалко.

Военный госпиталь

4 января, время 13:30.

Мне пришлось зайти в госпиталь и объясниться с лечащим врачом. Общаться с ним не трудно, трудно объяснять, что со мной происходит. Пришлось по-быстрому пробежаться по медицинским сайтам.

— Как вы себя чувствуете, госпожа Агдан? — врач пользуется моим разрешением называть меня моим псевдонимом.

— Чувствую себя прекрасно, но до конца не восстановилась. Не набрала прежнего уровня сил.

— Что же всё-таки с вами произошло? Я спрашиваю, госпожа Агдан, потому, что ваш анамнез несколько выбивается из типичной картины переутомления.

Умный врач, видит если не насквозь, то почти насквозь. Придётся как-то объясняться.

— Потому что мой случай совсем не типичный. Предупреждаю, чтобы вы не пробовали обобщать либо искать подобное. Я расскажу…

Принимаюсь за заранее сочинённую песню, максимально приближённую к реальности.

— Чувствую я себя так, будто меня разобрали на части, выбросили что-то лишнее (извини, Юркин, это я о тебе), потом снова собрали. Уже по-новому. Я как будто привыкаю к себе после глубокой перестройки организма. Это детям знакомо. Они вынуждены это делать постоянно в течение многих лет. Они растут, параметры тела меняются, динамику движений приходится постоянно корректировать. Только у меня произошло одномоментно и не физически, а психологически.

— Поподробнее с этого момента, — просит врач.

— Как смогу, доктор. Во мне как будто сидела некая сущность, которую я не ощущала, как чужую. Это была часть меня. Только когда она ушла, я поняла, что стала нормальной. Как будто у меня был хвост или третья рука, понимаете? Хвост удобный инструмент, им можно что-то с пола поднять, сильно и точно бросить. Он встроен в организм полностью, то есть, органично соединён с мышечной системой, нервная система его контролирует. И вот я его лишаюсь. Перестраивается весь организм. Но не так, будто его насильно отрубили, это травма. А такая тонкая перестройка, весь организм будто забывает, что у него когда-то был хвост. Но привыкать двигаться и жить без него приходится.

— В чём состояла функция «хвоста», — врач задаёт точные вопросы.

— Не знаю, — пожимаю плечами, — у меня есть некие мистические объяснения, но я о них умолчу. В формат медицинских документов они не вписываются. К тому же это на уровне ощущений и предположений.

— Почему не знаете? Как такое может быть?

— Я же говорю, хвост не отрубили, он исчез бесследно. Организм, вернее, моя психика о нём сейчас ничего не знает. Нет фантомных болей, исчезли центры контроля и управления. Не знаю.

— А какие вы заметили в себе изменения? — после паузы и задумчивого гмыканья спрашивает врач. Опять очень точно спрашивает.

Я смотрю в потолок, очень тщательно ищу там ответ. И как ни странно, нахожу.

— Я стала несколько агрессивнее и стервознее. Но, возможно, это обычные личностные изменения, которые у многих происходят. Есть ещё кое-что. Исчезла эротофобия, истерический страх перед сексуальными контактами с мужчинами.

— Очень интересно… — у этого врача была забавная привычка. В момент особой задумчивости он теребил мочку своего уха. Ну, и ладно, не моё же ухо дёргает…

— А раньше эротофобия была?

— Да. Кстати, это для меня проблема. Пропала защитная стена, приходится думать, чем её заменить.

Мы ещё поболтали, но дальше я упёрлась твёрдо. Ничего не знаю, не могу сказать и всё такое. Хватит с него. Не могу же я признать, что во мне обитала мужская душа.

— Нуждаетесь в продлении медицинской справки?

Ключевой вопрос. Я здесь исключительно ради этого.

— Нуждаюсь. Я начинаю общаться с окружающим миром, но не готова к полноценным схваткам. Меня ещё слишком легко вывести из равновесия. Меня ждёт не дождётся комиссия по ценным бумагам, и я опасаюсь провокаций с их стороны.

Доктор — душка, продлил мне щадящий режим на неделю. Обломитесь все злыдни, что точите на меня зубы.

Квартира Агдан

4 января, вечер.

Вечером перезваниваю ЮСону, который пробивается ко мне вторые сутки. Кто ему виноват, что звонит в самый неподходящий момент, будто нарочно выбирает.

— ЮнМи?

Горбатого могила исправит. Ладно, я девушка покладистая.

— ЮСон?

Сопение в трубке.

— Госпожа Агдан, прошу извинить, у меня к вам дело.