Рождение Веры

— Это что? — спросил он, разглядывая вытащенное. — Только не говори…

— Это не тебе, — перебила его Аня. — Изольда, вот еда малышу, мы с девчонками скинулись. Нам сказали, что лучше с ягнёнком… — И она показала на упаковку собачьего корма в четырнадцать килограмм. — Вот, это самая большая у них. Можно мы попрощаемся с щеночком?

Студентки направились к Граниту, который сидел на снегу около ног парней. По дороге Аня хотела сунуть Изольде коробку с пончиками, но её тут же перехватила рука Свята:

— Спасибо, Анечка, за заботу о собачке и Изольде. Она жертвует эти пончики вам. С чайком попьёте, меня вспомните добрым словом. Да, дорогая?

Он поцеловал возлюбленную в щёку. Потом подошёл к машине, открыл багажник и задумался. На снегу рядом с машиной лежала груда из кормов, игрушек, лотков и мячиков.

— Ну и куда это всё я положу? У меня не грузовик.

— Кидай мне, — предложил Жека. — Я на неделе в город поеду, завезу.

— Зачем ты поедешь в город? — удивлённо спросил Демьян.

— Шнур надо купить взамен изгрызенного, — ответил Жека. Хотя все прекрасно понимали, что дело в Барби, с которой он поссорился перед поездкой.

— Тогда езжай сегодня, а завтра вернёшься, — предложил Демьян.

Парни занялись погрузкой подарков для Гранита в машину Жеки.

Снежные хлопья бесшумно спускались с небес. Тяжёлые серые облака укутали солнце, сдерживая его лучи. Тишина повисла в воздухе, сонная и одновременно многословная. Три подруги стояли на парковке и молчали, изредка вздыхая и поглядывая друг на друга.

Изольда не возмущалась из-за экспроприированных булочек. Это она успеет сделать в дороге. Вера не косилась в сторону Романа и Тимура, которые по случаю её отъезда спорили, кто повезёт девушку в город.

Люба всхлипывала:

— Девочки, как же мне будет вас не хватать. — Девушка промокнула повлажневшие глаза. — Я привыкла, что мы всегда вместе. И мне этого очень не хватает. Эх, вернуться бы в старые добрые времена…

— Во-первых, не реви на холоде, сопли сосульками застынут. — Изольда настолько крепко обняла подруг, что те уткнулись носом в её грудь.

— Не застынут, они вон, на твоей груди остались, — хихикнула Вера, отстраняясь.

— Ну все, поплакала и хватит, — сказала Изольда и разжала объятия. Но Люба не отстранилась. — Любка, хватит к моей хруди припадать. Нет в ней молока. — Изольда смачно проговорила слово «грудь», произнеся что-то среднее между «г» и «х». — Любка, ты слышишь?

Раздалось какое-то невнятное бормотание. Вера с интересом посмотрела на Любу, которая так и стояла, прикорнув головой к Изольде.

— Любка, а мне завидно. Со мной, значит, не прощаешься. Изольда ей дороже, — пробурчала она.

Люба опять выдала что-то нечленораздельное.

Изольда опустила голову:

— Любка, нафига ты застёжку лижешь? Ты, конечно, пришибленная на голову, но не до такой же степени, — заржала она.

Люба показала кулак. По её щекам текли слёзы. Всё тело сотрясалось то ли от смеха, то ли от рыданий.

— Да ладно, не рыдай, так и быть, подарю я тебе собачку. Парни, — обратилась она к молодым людям, — тащите кусачку, будем перекусывать собачку.

Все, включая барбоса, уставились на неугомонную троицу. Гранит, чуя неладное, заскулил, пятясь назад.

— Малыш, не бойся, мамка не обидит. — Изольда, склоняясь, пошла к щенку. Люба, обняв крепко подругу, словно малыш коалы свою мать, не отставала от подруги. Она никак не могла выбрать положение: то заползала под Изольду, то подстраивалась рядом.

— Свят, верни ей булочки, пока она не сожрала пёсика, — прокомментировала Вера. Она недоумённо смотрела на подруг.

Изольда придерживала одной рукой Любу, чтобы та не соскользнула, наклонялась всё ниже, протягивая вторую руку к щенку. Щенок пятился и рычал. Люба проявляла чудеса эквилибристики. Она согнула ноги так, что угол под коленями составил почти девяносто градусов, тело располагалось параллельно земле, голову прижимала к груди Изольды, а руки сжимали ткань куртки.

— Демьян, довёл девку до сумасшествия. Она так соскучилась по подругам, что боится отцепиться, — продолжала комментировать Вера.

— Поднимайте меня, Любка слишком тяжёлая, — крикнула Изольда, понимая, что ещё немного, и она упадёт.

Демьян со Святом подскочили вовремя. Они подхватили обеих подруг. Пред их взором предстала дивная картина: на высунутом языке Любы лежала длинная цепочка от бегунка-застёжки от куртки Любы. Первым понял, что произошло, Демьян. Он посоветовал Любе заглотнуть цепочку. Скоро Люба её спокойно выплюнула.

— Скажите, откуда у вас такой талант невозможное делать возможным? — спросил Роман. — Всякое было на моей практике, но чтобы язык примёрз к застёжке куртки, впервые. Продемонстрируйте, как?!

— Как, как, — проговорила Люба, разминая затёкший рот, двигая челюстью вправо-влево, растягивая по-разному губы. — Я облизнуться хотела. Вот и облизнулась.

— Ты не переусердствуй, а то челюсть вывихнешь, — посоветовал Роман.

Люба и Изольда одновременно посмотрели на небольшое мокрое пятно, оставшееся от прикосновения Любиных щёк.

— Любка, ладно хоть не отпечаток лица оставила, и на том спасибо, — улыбнулась Изольда и прижала девушку обратно. — Плачь, не жалко.

— Изольда, а что во-вторых-то? — пробубнила Люба, отстраняясь.

— На счёт возвращения в старые добрые времена, это всегда можно устроить. Было бы желание. Только я к вам набегами заявляться буду, если что. Я своего телёночка одного без присмотра оставить не могу, знаете ли.

Подруги посмотрели на Изольду. Она произнесла последние слова вполне серьёзным тоном, отчего им стало ещё смешнее. Терпели, терпели и не удержались. Звонкий девичий смех эхом прокатился по турбазе: он отголосками возвращался со всех сторон, словно пародируя девушек.

— Вас если и не видно, то слышно отлично, на километр от базы, — послышался сзади голос Тимура.

— А ты как хотел? Это же тройной заряд энергии. Не удивлюсь, если у них в головах уже что-то сверхнеобычное созрело. Надеюсь, без новых травм обойдёмся, — усмехнулся Свят и заржал, свернувшись в три погибели: — Это же надо, примёрзнуть к застёжке от куртки. Я, когда малец был, ключ лизнул… Хорошо, что дома родители были, дверь открыли. Так и пришёл с высунутым языком, на котором ключ лежал.