Рожденные ползать

Наташа, как бы нехотя выпустила Славку из своих объятий. Потом медленно провела ладонью по рукаву его кителя, закрыла глаза рукой и отвернулась, словно попрощалась навсегда.

— Иди, — сказала она глухо.

Шувалов быстро, пока Наташа не передумала, выскочил из квартиры.

Сбегая вниз по ступеням, офицер бросил взгляд на металлические прутья перил лестницы. Он присел, взялся руками за два соседних прута и с силой потянул их в стороны. Физическое усилие помогло выпустить остатки пара. Почти успокоившись, он продолжил свой путь, оставляя за собой в перилах огромную дыру, образованную согнутыми прутьями. В нее теперь вполне могла бы влезть голова Птицына, даже не снимая фуражки.

Выскочив из подъезда на улицу, Славка остановился, внезапно осознав, что не знает, что теперь делать. Он медленно двинулся вдоль дороги. «Где же выход? Где же выход?», — билась в голове одна мысль. — «Господи, если ты есть, помоги мне! Может быть, я — плохой человек. Может быть, я не заслуживаю счастья. Накажи меня, как угодно, но, пожалуйста, не отнимай у меня последнего! Подскажи, что мне делать».

Неожиданно рядом с ним остановился мотоцикл с коляской. На мотоцикле восседал Рекун в летной куртке без знаков различия.

— Шувалов, может подвести? — предложил начальник первого отдела.

Славка очнулся и отрицательно помотал головой:

— Спасибо, товарищ майор. Не думаю, что нам в одну сторону.

— Как знать, как знать. Все равно я собирался с тобой повидаться, а тут по дороге бы и поговорили о делах наших старых.

— Я уже вам все давно рассказал по тому делу. Больше мне добавить нечего.

— Мне кажется, появились новые обстоятельства. Ох, старлей, ты, что же выходит Яковлева, из-за бабы его приговорил?

У Шувалова, в очередной раз за день, все поплыло перед глазами от бешенства. Хорошо понимая, с кем имеет дело, Славка изо всех сил прикусил губу. Резкая боль вернула ему самообладание. Почувствовав во рту соленый привкус, он ответил на обвинение, тщательно подбирая слова:

— Извините, товарищ майор, но ваша информация не соответствует действительности.

— А вот мои оперативные источники уверяют, что это так.

— Пожалуйста, передайте вашим источникам, чтобы не вводили в заблуждение органы госбезопасности. До смерти Яковлева, я не был знаком с его женой. Если хоть один человек в полку видел меня разговаривающим с ней до того дня, когда произошла катастрофа, можете меня расстрелять без суда и следствия.

Начальник первого отдела на секунду смутился, но тут же взял себя в руки:

— Узнаем, проверим. Не волнуйся, у нас без суда и следствия никого не расстреливают. Здесь тебе не Америка. Но в любом случае, общаться нам с тобой Шувалов еще ни один раз придется, пока ты служишь в нашем гарнизоне. Ну, бывай. Пока…

Рекун включил первую скорость, резко газанул и лихо, развернувшись на месте, исчез за поворотом.

«Бога — нет!», — обреченно подумал Славка. — «Права Наташа, все против нас. Бесполезно идти против судьбы. Лететь ей к родителям в Питер, а мне продолжать прогибаться под замполита и особиста. По крайней мере, до тех пор, пока я служу в этом гарнизоне…. В этом гарнизоне…. В этом гарнизоне!».

Решение, неожиданно пришедшее ему в голову, было таким простым, что он даже остановился на месте. Затем радостно присвистнул и бегом устремился в сторону гостиницы.

Капитан Колесников — начальник ТЭЧ с удивлением увидел на пороге своей квартиры бывшего зама, с которым они не общались со времени столь памятной для них обоих аварии.

— Можно войти? — прервал молчание нежданный гость.

— А что у тебя ко мне? — после некоторой паузы, поинтересовался хозяин.

— Дело.

— Ну, хорошо, проходи.

— Кто там пришел, Степа? — раздался из комнаты женский голос.

— Это ко мне, Даша. Смотри телевизор, — ответил Колесников, потом обратился к Славке. — Пошли лучше на кухню.

Они прошли на кухню и сели друг напротив друга. На капитане был тренировочный костюм и тапочки на босу ногу.

— Слушаю, — капитан взял сигарету из пачки, лежащей на столе и открыл форточку.

— Еще помнишь тот случай? — начал Шувалов.

— Если ты пришел старое ворошить, так это зря.

— Нет, я не за этим. Помнишь, тогда мы были друзьями?

— Мне очень жаль, что так получилось, но я ничем не могу тебе помочь, — Колесников нервно мял в руках незажженную сигарету. Было видно, что этот разговор ему крайне неприятен, и он торопится, поскорее закончить его.

Славка почувствовал, что очень скоро его аудиенция подойдет к концу, и решил брать быка за рога.

— Можешь! — твердо сказал он.

Хозяин вопросительно вскинул глаза на гостя.

— Послушай, я хоть один раз о чем-нибудь тебя просил для себя лично?

— Вроде, нет, — неуверенно протянул капитан.

Славка достал потрепанный старый портфельчик, который стоял у него в ногах, открыл его и достал оттуда две бутылки коньяка. Это был неприкосновенный запас, который Абрек хранил на самый крайний случай. Теперь такой случай, кажется, настал.

— Ух, ты! — восхитился Колесников, когда разглядел этикетки. — Армянский, ереванского разлива! Где достал?

Его удивление объяснялось легко — такой коньяк был большим дефицитом в СССР. В ответ Славка лишь отмахнулся, показывая, что это сейчас совсем не важно.

— Семеныч! Степа! — как когда-то давно, назвал по имени своего бывшего начальника Шувалов. — Помоги! Обложили, как волка. Если бы не крайняя нужда, не стал бы беспокоить. Последняя надежда на тебя.

— А в чем дело то? Расскажи.

— Так может, я, того… Разолью? Чтоб мне легче было рассказывать, а тебе слушать.

В первом часу ночи друзья стояли на лестничной площадке перед дверью в квартиру, пьяно обнимаясь.

— Вот же уроды! — хлопал капитан Славку по спине. — Уже и в постель чужую свой нос норовят засунуть. Ну, ничего, еще посмотрим, чей козырь сильнее. Раз вы — так… То тогда и мы тоже — так!

— Спасибо тебе, Степан! Я — твой должник. До конца жизни водкой поить буду.

— Погоди, не благодари. Я еще ничего не сделал, я только собираюсь. Может, еще не получится.

— Что ты, при твоих то связях. Обязательно получится! Да все хочу тебя спросить: а что ты сам то до сих пор в этой дыре?

— О, у меня вариант сложнее. Я ведь не просто перевестись хочу, а с повышением. Как говориться, место под солнцем я себе уже нашел. Теперь жду, когда оно освободится. А тебя, наверное, и равноценная должность устроит?