Рожденные в СССР. Откат

— И что. Пускать их обратно? Предателей?

— Поменьше категоричности, товарищи руководители! Вы лучше подумайте, кто после такого эксперимента на самом себе будет наилучшим защитником социалистического образа жизни?

Машеров саркастично улыбнулся.

— Кто-то такое нам уже предлагал.

— Так лежит на поверхности. Ну а спекулянты, если они на самом деле талантливые бизнесмены, затем помогут навести нам мосты с зарубежным бизнесом. Они в курсе наших реалий и уже будут знакомы с западными.

— Использовать их в деле? Как вы там говорите — прокси?

— Почему бы и нет?

Бывший глава Белоруссии немного помолчал и ответил.

— Ладно, подумаем. Но вернемся к нашему мегапроекту Будущего. Что тогда будет у вас вместо семьи?

— Хороший вопрос. Я считаю, что в обществе всеобщего братства нет смысла разбиваться на более мелкие и закрытые от посторонних ячейки. Экономических причин для этого уже не будет, социальных так же. Пока не знаю, как такое будет реализовываться. Скорее всего довольно долго. Инерцию человеческого мышления и старые привычки также не стоит сбрасывать со счетов. Сейчас примерно выражу свои мысли За. Ну, во-первых, человек будущего будет намного больше жить. Лет сто минимум, и жить, надо заметить, качественно. И практически всю жизнь он станет трудиться, сменит несколько профессий и направлений, согласно своим способностям и природным наклонностям. Даже наше время стремительного технического прогресса показало, что учиться новому также придется практически всю жизнь. То есть в первую очередь каждого члена общества следует научить учиться. Вот такая занятная тавтология. Тогда совершенно нет смысла обучать в первоначальный период слишком долго. Ребенок после пяти или шести лет из семьи или от одного из родителей передается в школу первого уровня, где живет с одногодками ребятами постарше.

— Вот так вот сразу в казармы? — фыркнул Дивов.

— Коммунарские казармы, Редактор. Это своего рода большая семья, где каждый готов помочь любому. И никто не отделяет одного от другого. Да и общаться с родителями общество в дальнейшем не мешает, дети все-таки разные. Точно одно — слепой материнский инстинкт и эгоизм приветствоваться в новом социуме не будет. Не стоит культивировать дальше обветшавшие деформации человеческого социума, которые начались с эпохи материального разделения общества. Для примера возьмем древнейшие общины первобытного строя. Вряд ли они так сильно цеплялись за институт семьи, все у них в основном было общее. И предельно опасные условия жизни диктовали правила, что за одного отвечали и другие сородичи. Так что человеческие социальные институты всегда менялись. Но вернемся к обучению. Нет смысла в его излишней продолжительности, как принято у нас, где первые двадцать пять лет посвящены исключительно учебе. В принципе молодые люди вполне могут начинать работать лет с пятнадцати, в производстве будет полно профессий не самых сложных, им вполне по силам, да и сейчас их довольно много. Но мы отчего-то излишне бережем наше новое поколение, воспитывая в итоге барчуков и лентяев. Трудясь наравне будущие полноправные члены общества как раз познакомятся с ним поближе. За каждым молодым коммунаром до возраста принятия полноправного гражданства будет закреплен собственный ментор, который будет помогать ему осваиваться в новом для него взрослом мире.

— Это ты уже у Ефремова тиснул!

— Там много дельных мыслей. Да и, честно говоря, идея сама напрашивалась и уже отчасти апробированы в истории.

— Ты имеешь в виду эллинскую Спарту?

— Это только из хорошо известного нам.

— Знаете, я за, — Машеров с огромным интересом следил за ходом мысли этого занятного парня. Тот выдавал одну за другой оригинальные идеи. Мужчине даже стало жарко, и он снял пиджак, оставшись в темной водолазке. — Взрослый опекун рядом это всегда полезно. Родители — это родители, но они все-таки несколько другие. Общество же стало намного сложнее, их опыт может не пригодится или будет неполным.

— Вы уловили самую суть, Петр Миронович. Я даже считаю, что менторы могут меняться. По этапам учебы и развития.

— Снайпер, не забывай, что даже любимая работа может надоесть. Тогда достигнув чего-то, ты в подобном обществе будешь постоянно заниматься переподготовкой?

— Да, Игорь, так и есть. Любой труд станет почетным. Этого уже надо будет добиться с помощью воспитания. В принципе вообще требуется такая обстановка, когда за самую тяжелую работу будет конкуренция. Вот именно подобное отношение станет по-настоящему престижным и уважаемым. Не бежать от проблем, а искать их. От избытка телесных и душевных сил в каждом человеке будущего начнет быстрее появляться жажда нового, перемен. Ожидание от жизни высшей нормы испытаний и впечатлений. Это я еще раз повторюсь про крепкую внутреннюю структуру нового типа человека.

— Опять Ефремов?

— И что такого? У него в отличие от других вполне стройная теория общества будущего. Без лишних технических деталей. Он сильно подозревал, что они-то как раз быстрее всего устаревают.

— В итоге не устарело?

— Кое-что да, но в плане духовном Ефремов основывался на древних практиках Востока, использовал уже накопившийся опыт человечества. Так что изначальный посыл остался правильным.

Романо оглянулся на остальных и решился на мучивший его доселе вопрос.

— Ребята, а мы не делаем ошибку, опираясь на религиозную идеологию?

— Это другое, Григорий Васильевич, тут больше учения об общественной гармонии, а не практики верований. Опыт философий разных конфессий нам точно стоит учитывать. Это все-таки наработки всего человечества, его дар в будущее.

— Вы правы, отвергать с ходу, пожалуй, не стоит.

— Петр, ты серьезно?

— Если для пользы дела, то почему бы и нет. Я тут кое-что почитал из Лао Цзы, очень, знаете, впечатляет. Снайпер, ваше видение будущего поистине грандиозно, даже страшно представить сколько всего надо переделать, чтобы хоть как-то приблизиться к такому чуду.

— Познали величие замысла? — Истомин, будто бы выдохся от длинного повествования, и потому тяжело присел на стул, облокотившись рукой на спинку. — И что думаете делать?

Машеров сосредоточенно обвел всех взглядом и остановился на коллеге из ЦК. Романов понял молчаливый вопрос и с излишней резкостью, присущим иногда ему, ответил:

— Чего делать, работать? Херней мы с тобой, Петр, занимаемся! Мелочами, рутиной, особенно я.

— Ну практическую работу никто не отменял.

— Да, но если она идет вразрез с главной целью? Надо видеть картину в целом, куда двигаться нам и остальным. Мы же размениваемся на мелочи, не сосредотачиваемся на главном! Из-за этого наш путь так извилист, да и привел в итоге вовсе не туда.

— Считаете, что моя небольшая лекция была полезна?

Секретарь ЦК и возможный будущий глава государства поднял глаза на вихрастого парня. Очень уж тот непрост, с такими сложно, зато интересно.

— Мы ведь по этому поводу еще не раз побеседуем?

— Почему бы и нет, мы же все-таки земляки.

— Я сам вам позвоню. Не хочу через всех этих помощников, лишнее это. И вот что я еще подумал, — в главе пусть и большого, но города прямо на глазах начал проступать человек государственного масштаба. — Все эти идеи неплохо бы синтезировать в нечто удобоваримое и несколько подробней обсудить в более широком кругу заинтересованных товарищей. Вы понимаете меня? Людей, могущих принимать важные решения.

— Я бы пока не торопился! — тут же без заминки заявил Истомин. Видимо, такой поворот событий он заранее просчитывал. — Мы еще даже не начали разрабатывать стратегию. Все только в общих чертах, на словах. Подкреплять же каждую строчку плана следует научно обоснованными данными и формулировками.

Романов бросил на него быстрый проницательный взгляд и кивнул.

— На ваше усмотрение. Но можете полностью рассчитывать на мое и Петра Мироновича содействие. Будем считать это нашей небольшой тайной. Больно уж выводы у вас для широкой публики шокирующие.

Николай не скрывал скепсиса:

— Будем создавать очередной закрытый орден?

В комнате воцарилось натянутое как струна молчание. Все так и останется пустопорожней болтовней или станет отправной точкой для действия. Точку на правах хозяина поставить решил Машеров.

— Я бы, Николай Иванович, не был там категоричен. Просто нам, — секретарь ЦК кивнул в сторону Романова, — более понятны механизмы принятия важных для страны решений. И пока не мы главные рычаги, — все сидящие четко уловили акцент на слове «пока», — огромной рабочей махины нашей общей государственности. Вы еще мало представляете тот ворох проблем, с которым нам приходится сталкиваться ежедневно. Поверьте мне на слово, вырваться сюда даже на день стоило нам больших усилий. Впереди решающий съезд, после него события поскачут со скоростью калейдоскопа. Вот тогда и попляшем!