Рожденные в СССР. Прорыв
Шрифт:
Толоконников налился багрянцем.
— Товарищ Ракитин, это попахивает махровым антисемитизмом! Не боитесь ответить перед партией?
Семен широко улыбнулся, он заметил генеральскую игру словами.
— Ну что поделать, не люблю я евреев. Да и не обязан. Они мне кто? А если серьезно, то фактов из истории не выкинешь. Как и безнаказанность репрессивных органов, в какой-то момент вышедших из-под контроля. И без её понимания сложно осмыслить начало того трагического процесса, который затем задел уже широкие массы советских людей. Сколько их пострадало от неумения властей владеть
Толоконников мрачно обронил:
— Вот поэтому в те дела лучше не лезть. Никита и так дров наломал, что до сих пор не расхлебали. Ты просто молод…в смысле родился позже, не видел того, что в годы после смерти Сталина творилось. Не хватало нам еще все по новой проходить!
Сидевший тут же за столом полковник Стаханов негромко заметил:
— Но он прав, Лев Сергеевич. Проблемы в Интернационале существовали. Не зря товарища Троцкого из Союза турнули.
— А потом по кумполу топориком.
— Ледорубом, — автоматически поправил Семена преподаватель Академии.
— Какая в жопу разница! — захохотал истерически Ракитин.
Потом ему пришлось долго рассказывать ГРУшникам сюжеты двух культовых фильмов его поколения. В конце Семен стукнул себя по лбу. — Так у меня на ноуте в отдельной папке куча фильмов. И Брат один и второй там есть. И про войну что-то новое было. Вы сами офигеете, когда увидите. Хм, даже про космос есть. Правда, «Звездные войны» вам точно не нужны. Черт, я же уже не спасу Юру!
Семен погрустнел, а ГРУшники переглянулись между собой и дружно сплюнули.
— Тяжело с тобой, Ракитин. Отдам сегодня распоряжение в первую очередь переснять ваше кино.
Заметив недоуменное лицо попаданца, Стаханов пояснил:
— Ты не помнишь, кто у нас в стране первый любитель кинематографа?
— Ах да, — Ракитин снова стукнул себя по лбу, — через кино проще воздействовать эмоционально! Надо Ильичу первой «Брестскую крепость» показать. Один из немногих стоящих фильмов о войне. Потому что белорусы контролировали. Кстати, вам также полезно его проглядеть. И коньяк прихватите, сцены там больно реалистичные. Как в документальном кино.
— Схватывает на лету, — одобрительно кивнул генерал-полковнику. — Сегодня же и посмотрим.
Затем Семен поменялся в лице:
— А вы когда собрались все докладывать Генсеку?
Толоконников разом посерьезнел:
— Пока мы вводим в имеющийся материал отобранных нами лиц.
— Это кто? Говорите, иначе сотрудничества не будет.
— Ты вымогатель, а не сотрудник! — заместитель начальника ГРУ вздохнул и пододвинул человеку из будущего тонкую папку. — Мы как раз хотели с тобой обсудить следующие кандидатуры.
Ракитин открыл обычную канцелярскую картонную папку, внимательно прочитал лежащие там два листа и задумался. В это время дверь неслышно открылась и появилась голова Рашида. Получив разрешение, старший лейтенант принес на подносе чайный набор. Все трое любили чай в любых его проявлениях. Разве что Ракитин по утрам просил крепкий кофе и был очень удивлен его качеству. Прямо с латиноамериканских плантаций его, что ли сюда привозят?
Семен
взял мятный пряник и неспешно выпил чашку горячего напитка.— Кандидаты хорошие. Даже удивительно, учитывая, с кем имею дело.
Толоконников чуть не поперхнулся, давно отвык от такого изощренного издевательства над собственной персоной. Все-таки погоны генерала создают некую ауру в отношениях между ним и подчиненными. Стаханов лишь ехидно улыбался. Он, наоборот, довольно близко сошелся с пришельцем и его юмор ему нравился. Человек даже после смерти и перемещения не унывает! Значит, цельный характер у него.
— Слушай, Ракитин, тебя никогда не били на твоей журналисткой работе?
— Да нет, пытались, но у меня кулаки стальные. А вообще, стреляли из автомата, ранили, суки, тогда сына.
Стаханов упредил своего бывшего начальника:
— Извините, Лев Сергеевич, забыл вам об этом рассказать.
— Что еще я не знаю? — генералу стало неудобно. Он понял, что коснулся какой-то семейной трагедии. — Это случилось на войне?
— Нет, бандитские разборки. Меня заказали припугнуть, но братва перестаралась. Обычное дело в те времена. Можно было пойти за хлебушком и оказаться в центре гангстерской перестрелки. Сколько людей тогда сгинуло ни за грош. Да и парни тысячами гибли тупо за бабло.
ГРУшник помрачнел:
— Надо бы подробней об этих годах у тебя почитать. И дать ознакомиться этим товарищам. Значит, возражений нет?
Ракитин помотал головой. Ему импонировал тот факт, что с ним разговаривают не для проформы. А серьезно советуются и спрашивают мнение.
— Если по составу ЦэКа определились, то, может, обсудим кандидатуры из других ведомств?
— По армии у нас уже имеется контакт. Твои рекомендации подтвердились, Огарков дал согласие. Бьет копытом и рвется сюда. Он любит все новое и необычное.
— Его бы вместо Гречко поставить. Тот полностью завалил работу с ведомством.
Генерал снова вздохнул, до чего же наглый ему «попаданец» попался.
— Ты сейчас, кстати, о целом маршале рассуждаешь!
— Но я же вам сразу объяснил, что пиетета перед военными у меня не существует. В Грозном весь вышел.
ГРУшники переглянулись. Крыть им было нечем. В такой жопе им обоим бывать не приходилось. Хотя Стаханов в конце сороковых побегал в Карпатах за бандеровцами под командованием легендарного капитана Бойко. Местные горцы с почтением рассказывали о бесстрашном офицере НКВД, чуть ли не в одиночку гонявшего бандитов из схронов. За плечами Толоконникова также имелось несколько «острых акций», но это все не то. Городской бой — вот настоящий ад любой войны.
— Считай, что твои возражения приняты.
— Кроме Косыгина кто-то будет из правительства?
— Так Мазуров уже есть!
— Хорошо. Тихонова оттуда также надо гнать. Вы даже не представляете, сколько там развелось болванов.
Толоконников вздохнул. Какой резкий парень!
— Посмотрим. Ты пойми, Семен, это если и будет, то коллективным указом сверху. В СССР с кондачка такие решения не принимаются. Сначала заинтересованные лица изучат документы с твоего ЭВМ, затем уже примут рекомендации. Кстати, ты ничего не вспомнил больше по катастрофам?