Рожденный бескрылым. Рожденный летать. Трилогия

Он протянул мне бутыль со странной жидкостью, я протестующе замычал.

– Да не боись! Это рассол. Обыкновенный, огуречный. Глотни, легче станет...
– он покосился на кружку в моей руке и добавил с сомнением.
– А Линка-то, видать, давно алкоголиков не выхаживала. Потом допьешь.

Несколько приличных глотков привели мое горло в приемлемое состояние и отчасти рассеяли туман в голове, но боль в мышцах не ослабла ничуть.

– Ну, раз тебе так фигово, придется отложить дело...
– констатировал Дион.

– Дело? Ка...
– я закашлялся и долго не мог остановиться, - какое дело?

– Ты что, совсем ничего не помнишь?
– спросил вор, глядя мне в глаза.

– Последняя явно была лишней...

– Да-а, перцовки мы слегка перепили...
– кивнул вор.
– Но откуда я мог знать, что ты так быстро опьянеешь?.. Мы ведь уже пили раньше, и ты победил.

Я вдруг ощутил, что чего-то не понимаю. И даже, кажется, догадался, чего.

– Мы и перцовку пили?

– Мы много пили. Ты до какого места помнишь?

– Я помню, мы уделали кувшин вина, и ты пообещал мне рассказать что-то... кстати... меня удивляет, как ты справился с искушением у меня, пьяного, отобрать меч.

– Отобрали уже одни...
– буркнул Дион, вставая и пускаясь в путь вокруг комнаты.
– Значит, так мало помнишь? О... ты многое пропустил.

– По тебе видно...
– я сделал еще глоток божественной росы, следя взглядом за блондином, - что я принимал в этом живейшее участие. Не расскажешь?

– Чего там рассказывать...
– ответил Дион, но все же начал.
– Попросту говоря, после какой-то там по счету кружки тебе отказались наливать.

– Ооо...
– протянул я, - чем же я их так обидел?

– Ну, во-первых, ты горланил песни на весь трактир и размахивал оружием, во-вторых... и как мне кажется, это важнее, ты каждую минуту оповещал окружающих, что денег у тебя нет. Я понимаю, конечно, спьяну тянет на искренность, но мог бы хоть вспомнить, что все же я тебя угощал, а не ты меня?..

– То-то у меня горло болит...
– я прислушался к своей памяти, но недра ее безмолвствовали.
– А сам-то сказать не мог?

Вор печально усмехнулся.

– Представь себе. Сидят два мужика, и первый из них постоянно орет: "У меня денег нет!" - а второй за ним: "Не слушайте его, я его угощаю!"

Я засмеялся, отчего резко заболели мышцы живота.

– Ну так вот. О чем речь-то. Тебе, Флей, отказались наливать, и это тебя почему-то смертельно оскорбило. В результате ты начал требовать соблюдения своих прав... очень громко, и, видно, поэтому за тобой пришли вышибалы... бедняги.

– Я их?..
– изменившись в лице, спросил я.

– Избил. Мечом.

Я непонимающе захлопал глазами.

– Избил? Мечом? Ты не оговорился?

– Рукояткой отдубасил. Гадом буду...
– он наклонился к моему уху и полушепотом произнес:

– Ты меч рукой за лезвие взял и начал рукоятью их, рукоятью. Сам бы не поверил, кабы не видел!

Я в ужасе посмотрел на свои руки. Правую ладонь покрывали несколько длинных, тонких порезов, а сама она была заляпана свернувшейся кровью. Почему-то очень захотелось ругаться.

– После того, как вышибалы, поджав хвосты, бежали, пришел хозяин, - продолжал вор.

– Ахан?

– Он самый. И, как ты понимаешь, решил тебя выдворить лично.

Ооо... До какой же степени я тогда надрызгался, что даже Ахан забыл про уважение ко мне? И тут меня поразила пренеприятная догадка.

– Я его... Тоже?

– Хуже, - скрипнул зубами Дион.

"Куда уж хуже..." - подумалось мне.

– Ты вытряс из своей сумки две монеты - будто всем демонстрировал, сколько у тебя денег - и ему пообещал, - домушник вновь наклонился к уху и уже совсем тихо закончил, - что если он от тебя не отстанет, ты ему эти монеты в задницу запихнешь... Монетки-то серебряные, кстати говоря...

Я взвыл, словно раненый гоблин. Бедный Ахан. Бедный я.

– А потом еще вот этак встал и говоришь...
– вор вышел на середину комнаты, развел руками и, подражая мне, произнес:

– И кстати, денег у меня больше нет!

– А трактирщик?

– А что ему оставалось? Ушел. Видно, знал, что у тебя слова с делом не расходятся. По совести, он мне памятник должен поставить.

– Это было бы смешно, не будь это так грустно... Какой еще памятник?

– Я спас его таверну от тебя, и к тому же полностью оплатил выпитое. Ты, кстати, мне тоже должен памятник за это поставить.

– Жирно будет. Ты обещал меня угостить, ну а таверну я вообще сам спас. От себя.

– Как бы ни так! Не отдай я тебе собственную флягу с бренди, ты бы там всех поубивал. А так очень быстро уснул.

– Ну ты и торгаш!
– искренне возмутился я.
– Что ж ты мне ее не отдал сразу? Мне еще теперь перед вампиром извиняться, а ведь мог бы и избежать.

– Не у тебя одного, мистик, отказывает память на алкогольной почве... Кстати, о памяти... Ты все так же ничего, совсем ничего не помнишь?

– А должен?

– Как минимум о том, что ты пообещал выполнить мою просьбу - за соответствующее вознаграждение.

– Не-а. Не помню.

Голова ощущала себя лучше и лучше, однако вчерашнюю ночь покрывал густой и плотный туман. И я был почти счастлив, что ничего не помню, хватило и того, что я уже услышал.

– Скотина!
– вдруг взвыл вор.
– Какая же ты скотина!

– Ты чего?
– ошарашено спросил я.

– Я вынужден буду тебе рассказывать все заново, а ты опять не поверишь, потому что трезвый!..

– Поправка. Я не трезвый, я похмельный, и очень вспыльчивый. Так что лучше не зли меня и рассказывай.

– Все равно ведь не поверишь...
– вздохнул Дион, и, громко потребовав от Лины чего-нибудь промочить горло (я болезненно поморщился, сейчас любой звук был для меня невыносим), начал рассказ.

Брат Диона был на двадцать лет его старше, причем, что удивительно, он был братом и по матери, и по отцу - кровным. Однако близкое родство вовсе не было поводом для дружбы. Братья жили каждый своей жизнью, редко встречались, хоть и работали в смежных (весьма смежных) областях: младший, как известно, стал хитрым и неуловимым ворюгой, ну а старший занялся торговлей краденым. При этом ему, как и Диону, способствовала удача, и неудивительно, что за годы он нажил баснословное состояние...