Рождественская карусель

Несколько мгновений – несколько ударов сердца! – две пары глаз отражались друг в друге. Слова были им не нужны, да и нельзя было высказать словами то, что молчаливо говорили друг другу эти двое. Но вот Лия моргнула и опустила глаза. На скулах ее запылали алые пятна.

– О… очень вкусный чай, благодарю вас.

– Трусиха! – мягко упрекнул ее Шон. Он не знал, радоваться или огорчаться тому, что она решила сменить тему.

Лия немедленно вздернула голову, готовая ответить на вызов.

– Это не трусость, а здравый смысл! – резко ответила она. – Оба мы прекрасно знаем, что это ничего не значит. Мы заперты в доме, нам никуда не деться друг от друга, – естественно, между нами возникает притяжение. Обычный психологический эффект. Но растает снег – вместе с ним растает и это.

«И я вернусь к жениху». Лия не произнесла этих слов, Шон прочел их во вздернутом подбородке, в том, как она старалась не встречаться с ним взглядом.

– Возражение принято, – сухо ответил он. – Еще чаю?

– С удовольствием, – ответила она каким-то сдавленным голосом. – Очень хочется пить.

– И не удивительно! – заметил Шон, сам удивляясь своему спокойному, даже беззаботному голосу. – Вы ведь три дня ничего не ели и не пили, если не считать нескольких глотков воды, и ту пришлось вливать в вас силой.

Лия подняла голову и смущенно взглянула на него.

– Шон, я очень благодарна за вашу заботу. Вы были так добры ко мне!

– Говорю вам, за вами ухаживать – одно удовольствие! Со мной медсестрам приходилось гораздо тяжелее.

Он хотел развеселить ее, но Лия нахмурилась.

– Вам было так плохо?

Пожатием плеч Шон отмел прошлое.

– Больницу я почти не помню. По крайней мере, первые дни совершенно вылетели из памяти.

Он взял у Лии пустую чашку и понес на кухню. Девушка молча проводила его глазами; этот взгляд не укрылся от Шона.

Вернувшись, он сел не на свое прежнее место, а на диван, в ногах у Лии. Сам не знал, почему, – так показалось удобнее, естественнее. Лия не возражала, просто развернулась к нему лицом и продолжила беседу:

– Значит, тяжелее всего стало потом, после выписки? Но ведь с вами был брат.

Шон кивнул, помрачнев; ему вспомнились те черные дни.

– Да, он прожил здесь несколько недель. Пока я сам не велел ему убираться. Дайте-ка я вам подушки поправлю, они совсем сбились.

Если он надеялся отвлечь ее от тяжелого разговора, то не преуспел в этом. Лия подождала, пока Шон поправит диванные подушки, и преспокойно продолжила расспросы.

– Спасибо, так действительно удобнее. А он рассказывал вам об Энни?

Шон кивнул, откинувшись на спинку дивана.

– Сперва этот дуралей молчал как рыба. Но однажды его прорвало – и понеслось: Энни то, Энни это… Остановиться он уже не мог. Наконец я понял, что сойду с ума, если еще хоть раз услышу это имя…

Шон рассеянно потер ладонью шрам.

– В то время я надеялся и верил, что Пит будет с ней счастлив.

– Может быть, еще и будет! – заметила Лия. – Как знать, возможно, у Энни просто сдали нервы перед свадьбой и вся эта буря в стакане воды через неделю уляжется. Может быть, и уже улеглась, а мы сидим тут и ничего не знаем!… А вам случалось переживать предательство возлюбленной? – спросила она вдруг.

Шон поднял глаза, но Лия смотрела на него без тени насмешки или недоброжелательства.

– Случалось, – медленно ответил он. – Помню свои чувства: сперва – не горе, не гнев, а какое-то безмерное изумление. Ходишь и никак не можешь понять: как же это? Почему вдруг? За что? А потом… потом мечтаешь об одном – все забыть.

Выразительное лицо Лии подернулось состраданием. Шон поспешно выпрямился, протянул к ней руку.

– Да не берите в голову! Было и прошло. Я все забыл и исцелился, честное слово!

Что за сверкающие бриллианты повисли у нее на ресницах – неужели слезы?

– Шон, простите меня!

– За что? – недоуменно нахмурился он.

– За все, что я вам наговорила. Как я могу судить, если не знаю, что с вами произошло?

– А хотите узнать?

Этим вопросом Шон удивил в равной мере ее и себя. Он сам не понимал, почему так жаждет поделиться с ней своей невеселой историей. Чтобы развеять ее иллюзии? Или просто для него настало время исповеди – неважно, перед кем?

– У меня была подруга, хоть это слово к ней совсем не подходит. С такими женщинами не дружат – их страстно любят или страстно ненавидят. Такой была Марни. Мы встречались полгода, и я сделал ей предложение. – Шон остановился, морщась от горечи воспоминаний. – Я не сомневался, что мы необыкновенная пара и чувство, связывающее нас, вечно, как сама любовь. Этот самообман продолжался еще пару месяцев, пока я не узнал, что все это время у нее был другой. Она спала с ним, даже не снимая обручального кольца! – Он потряс головой, словно до сих пор не мог в это поверить. – Я в это время часто уезжал из города на съемки. Поэтому Марни чувствовала себя в безопасности. Тот бедолага искренне верил, что она выйдет замуж за него!… Короче, была бурная сцена, она швырнула кольцо мне в лицо и выбежала вон, я полагал, что к нему. Вскоре я появился в обществе с другой женщиной. На следующее же утро Марни позвонила мне в дверь.

Лия судорожно, до боли, сжала его руку.

– И что же? – выдохнула она.

– Не менее бурное примирение! – язвительно усмехнулся Шон. – Поначалу она вела себя идеально. Клялась, что раскаивается, умоляла ее простить…

– А вы? – поторопила его Лия.

Шон скривил губы в усмешке.

– А я был таким дураком, что поверил. И честно пытался простить, хоть в глубине души и понимал, что это бессмысленно. Какая уж там любовь! Я смотрел на нее и не мог взять в толк, что привлекло меня в этой лживой раскрашенной кукле. Несколько раз я пытался объяснить ей, что все кончено. Но она словно умом тронулась – рыдала, закатывала скандалы, кричала, что убьет меня или себя. И однажды я сделал глупость – начал выяснять с ней отношения в машине…

– Нет! – ахнула Лия, догадавшись, чем кончится этот рассказ.

– Увы, да, – угрюмо кивнул он. – Мы ехали по проселку, других машин поблизости не было. Марни схватилась за руль. Она была в истерике, не соображала, что делает. Последнее, что я помню, – ее дикий крик: «Не мне, так никому!» Потом я узнал, что мы врезались в дерево.

Он поднял голову и горько усмехнулся.

– Я провел две недели в больнице, а она отделалась вывихнутой рукой.

– О Боже!

– Шесть недель спустя Марни вышла замуж, не за меня и даже не за моего соперника, а за кого-то третьего. Недавно я слышал, что она и ему изменяет.